– А он убьет неписей и раскурочит Хохена.

– Мы можем втроем, – сказал я. – Ребята уйдут как можно дальше, с ними железяка останется, мы же ничего особо не теряем.

– Кроме денег и вещей из инвентаря, – сказала Ева.

– Инвентари разгрузим там же, золото отдадим ребя… Лукасю. Мне тоже как-то западло сдаваться, даже не попробовав.

– Уговорили, – поднялась с кристалла Ева, – будем считать, что во мне тоже не совсем еще угас дух авантюризма и идиотизма. Давайте сделаем это, поставим галочку и окропим песочек красненьким.

– Там не песочек, там плиточка, – сказал Акимыч, – каменная.

– Это очень важное дополнение.

– Какая у нас тактика? – спросил Акимыч, когда мы подобрались к мастерской, до того устроив ребят в дальней пещере чуть ли не за два километра от босса – хотелось гарантий, что Хохен не прибежит мстить за нашу кровь.

– Зайти, увидеть, помереть! – хихикнула Ева. – На какую тактику ты рассчитываешь? Он разнесет нас, как кутят.

– Жаль, что он не девочка, – вздохнул Акимыч. – Нимис мог бы поэкспериментировать с приворотом. А он точно не девочка?

– Зайдем, можешь сам попытаться это проверить, – огрызнулась Ева. – Господи, что мы делаем, зачем мы это делаем…

Под евины причитания мы шагнули в мастерскую.

– У НАС ГОООСТИ! – ликующе прогудела фигура в центре голосом, зазвучащим, как набат. – ГОСТИ ДОРОГИЕ!

За нами с грохотом обрушилась каменная дверь. Шансы побега исчезли. Я попытался шагнуть вперед, но понял, что полностью обездвижен, застыл, как муха в прозрачном янтаре. Вспомнил кижскую царевну и сообразил, что нас ждет приветственное выступление босса, во время которого зрителям положено быть неподвижными. Так оно и оказалось.

– КАКИЕ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ГОСТИ, – гремел Гётэ Грезе, – КАКИЕ У НИХ СМЕЛЫЕ СЕРДЦА И ЧУДЕСНЫЕ ЗДОРОВЫЕ ПОЧКИ И БОЛЬШИЕ, ОБЪЕМНЫЕ ЖЕЛУДКИ! А У МЕНЯ ВСЕХ ЭТИХ ЗАПЧАСТЕЙ КАК РАЗ ДЕФИЦИТ. СЕЙЧАС-СЕЙЧАС, МОИ ДОРОГИЕ, Я ЖИВЕНЬКО УПРАВЛЮСЬ.

Дух выпростал из складок балахона удивительно длинную костистую руку с пальцами, похожими на птичьи когти. Сунул руку в стоящую рядом с верстаком коробку и извлек оттуда жуткий инструмент, смахивающий одновременно на ледобур, штопор и сверло бормашины. Палец щелкает по рычажку и сверла на агрегате начинают крутится с мерзким визгом.

– ПОЗВОЛЬТЕ ЖЕ МНЕ ПОЗНАКОМИТЬСЯ С ВАМИ ПОБЛИИИИЖЕ!!

Наконец мы обрели свободу движения и тут же воспользовались ею. Я кинул на босса сглаз, Акимыч встал в стойку защиты и выставил вперед свою смешную тоненькую шпагу, а Ева вдруг засветилась огнями и разразилась громкой маршевой музыкой.

– Это что за трах-тибидох? – удивился Акимыч.

Босс тоже, кажется, был несколько обескуражен. Он даже замедлился в своем неумолимом скольжении по направлению к нам.

– И ДАЖЕ НЕ ПЫТАЙТЕСЬ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ БУКАШКИ! – как-то не очень уверенно сообщил он

Тут Ева рванула через всю мастерскую в дальний угол и вцепилась в какой-то рычаг в стене. Снова лязг и грохот. И часть стены осыпалась грудой глыб.

Ева нырнула в образовавшийся пролом, но наблюдать за этим мне было некогда, потому что мастер по уродам выбрал себе цель, и этой целью оказался я. Увидев направленный на меня бур-штопор, я швырнул в босса красным ведьминым зельем в некоторой надежде, что тот начнет либо чесаться, либо крушить свою мастерскую, но передо мной выскочила табличка.

«Гётэ Грезе игнорирует вашу атаку, эффект не достигнут»

И не успел я никуда побежать и никуда спрятаться, как бур обрушился на мою грудь. Я заорал и задергался на острие, ощутив на собственной шкуре, каково это – быть пойманным на крючок.

По всем законам физики и анатомии я должен был скончаться на месте, но этого не произошло. Босс вырвал бур из моих ребер и с удовлетворением осмотрел огромную красную сосиску, повисшую на нем.

– ДРАКОНЬЯ ПИЯВКА, ПРЕЛЕСТЬ, ПРЕЛЕСТЬ! КАК ТЕБЯ НЕ ХВАТАЛО В МОЕМ СОБРАНИИ!

Он пронесся по воздуху над мастерской и, словно забыв про нас, принялся шурудить банками, запихивая пиявку в самую большую из них. Мы с Акимычем, пользуясь паузой, засеменили к пролому, в котором скрылась Ева. Но не успели мы добраться до него через кучи хлама, как Ева, пятясь, вернулась в мастерскую и ринулась, наоборот к нам. Из пролома полился золотистый свет.

Закончив с пиявкой, босс развернулся как раз в ту минуту, когда в мастерскую заглянули три совершенно одинаковые золотые огромные морды. Ступая на мягких лапах, в помещение вошли те, кого не узнать было невозможно. Львиные тела, крылья и древние лики, в которых звериное смешалось с человеческим.

– Сфинксы! – восхищенно выдохнул Акимыч.

–ОТРОДЬЯ БЛУДЛИВЫХ КОШЕК! КАК ВЫ ПОСМЕЛИ ЯВИТЬСЯ СЮДА!

Потрясая ледобуром, Гётэ Грезе ринулся на сфинксов.

***

– Ни у кого ничего пожрать нет? – спросил Акимыч.

– Нашел время жрать, – сказала Ева и бросила Акимычу галету, посмотрела в пачку, достала оттуда еще одну и откусила.

– Это от нервов, – сказал Акимыч. – когда что-то такое происходит я всегда жутко голодным делаюсь.

Дрались сфинксы, как настоящие кошки, отбивая атаки босса золотыми когтистыми лапами. Периодически из их глаз вырывались лучи света, прожигающие альва насквозь. Выглядело это внушительно, однако полоска жизней Гёте Грезе, если и проседала, то немедленно восстанавливалась. Он же завис над одним из сфинксов и, лупя того по морде своим орудием, одновременно тянул из сияющего тела словно бы живую, исполненную светом веревку, при этом здоровье у сфинкса весьма энергично убывало.

– Вообще я был уверен, – сказал Акимыч, жуя, – что кисы альва уделают, но сейчас я ставлю на старину Гётэ.

– Не торопись, – ответила Ева, – у сфинксов свои сюрпризы в заначке найдутся.

– Откуда они тут вообще взялись, – спросил я.

– А ты не понял? – хмыкнул Акимыч. – Это же Евик клад нашла и активировала, верно, Евик?

– Так точно, – кивнула Ева. – и это охрана клада, а также то, почему у нас не было никаких шансов его получить. Эх, что-то хорошее было в том сундучке, не иначе, раз такая гвардия.

– А мы бы с ними не справились?

– Ни в коем случае.

Тем временем босс добил-таки своего сфинкса, и тот осыпался на плитку пола кучкой золотистой пыли. В тот же момент два прочих сфинкса развернули свои прекрасные головы к месту упокоения товарища, из глаз вновь полились потоки света, и этот свет превратился в призрачную фигуру крылатого льва. Еще несколько мгновений – и прозрачный силуэт наполнился жизнью и плотью: полностью воскрешенный третий сфинкс снова вступил в бой.

– Вот-вот, – сказала Ева, – они на синхронизации. Убивать надо всех троих одновременно, тютелька в тютельку. У босса, может быть, и были бы шансы, владей он какими-нибудь массовыми заклинаниями, но он, похоже, не владеет.

Опровергая слова Евы, альв выкрикнул на каком-то древнем языке что-то очень похожее на ругательство, и из тьмы его плаща на сфинксов просыпались тысячи черных дымящихся жуков, которые, однако, моментально сгорали, едва коснувшись золота шкур.

– Дурак он, – сказал Акимыч, – тьма против света вообще не работает. У него природа должна быть, надо природой лупить.

– С чего ты взял, что у него обязательно должна быть природа? – спросила Ева, – Если ты про его вивисекторство, то это и кровь может быть, а, вероятнее всего, – хаос.

– Хаос против света тоже хорошо. Чернокнижники, которые на хаосе, жрецов и паладинов света только так раскладывают.

– Посмотрела бы я на чернокнижника, который раскладывает паладина света, – ответила Ева, – ты на каких форумах этой ереси набрался? Печать света, печать порядка, туда-сюда и, в общем-то, чернокнижник труп.

Я прямо восхищался ребятами, сам я никак не мог отвлечься от происходящего в мастерской. Гётэ к тому времени разделался со вторым сфинксом, и все повторилось, как в первый раз – павший собрат был немедленно воскрешен коллегами. Альв ревел, рычал, кричал и завывал, свет пробивал в нем все новые и новые дыры и, тем не менее, босс был здоровехонек, видимо, у сфинксов по определению не хватало мощи как следует пробивать его защиту.