– Зато в клетках приходится сидеть очень долго. Но вообще в Шоане есть и приличные районы, только жить в них очень дорого. Кузнецы, оружейники, плавильщики, инженеры всех мастей – если хочешь добиться успеха в любом из этих ремесел, тебе придется как следует поторчать в Шоане, здесь лучшие мастера, учителя и гильдии, основные квесты, ну, и поставки относительно дешевого металла из шахт, а также бесплатная энергия от лавы.

Вода в Шоане все-таки была, но лучше бы ее не было. Вход в ближайший аукцион располагался со стороны набережной, которая обрамляла столь зловонную и грязную речку, что на память живо приходила виванская канализация.

– Прежде всего нам нужны две относительно пристойные сумки для Акимыча. Твоих двенадцатислотовых мешков ни на что не хватит. Нимис, ты говорил, что у тебя на почте деньги еще валяются?

– Да, я перекинул две тысячи золота.

– Это хорошо, потому, что клановая касса у меня почти на нуле.

– А зачем мне большие сумки? – удивился Акимыч, – у меня вещей-то почти нет.

– Потому, что кто-то должен бегать в город и приносить сюда то, что мы добудем в горах. А ты на своем курьерстве получил вполне приличные показатели скорости и бега.

– У тебя же они все равно куда выше.

– Так то у меня. Как основная боевая сила я должна как следует отдыхать в перерывах между сражениями.

– Да, маги просто надрываются, пуляясь молниями.

– Мы устаем морально!

– А далеко бегать-то?

– От северных ворот до ближайшей шахты километров пятнадцать будет. Новую лошадь с телегой я сейчас позволить себе не могу, а какой-нибудь вялоногий осел передвигаться будет раза в три медленней тебя. Уж не говоря о том, что он будет лучшей приманкой для любого грабителя. Можно еще на возок табличку будет повесить «Грабить – это сюда».

– А меня одного, значит, грабить не будут?

– А ты мелкий, шустрый и выглядишь так, словно с тебя нечего взять кроме пары дырявых балеток.

Акимыч посмотрел на свои парусиновые туфли и печально пошевелил грязным большим пальцем, торчавшим из одной из них.

– Позвольте, а где сир Хохен? – вдруг подал голос Лукась, – Он же только что шел за нами, куда он делся?

Хохена мы отыскали за поворотом. Он замер перед низкой и широкой подводой, на которой домиком были закреплены огромные листы блестящего металла.

– Сир Хохен, мы тут! – замахал руками Лукась, – Извольте сюда!

– Погоди-ка, – Ева ухватила Лукася за руку. – Вырвите мои глаза, он же на себя смотрит!

– Ага, любуется на себя, как девка перед танцульками. – хмыкнул Гус.

– А по-моему, – сказал я, – он просто случайно так удачно встал. Затормозил, как обычно, до нас не так уж и далеко было.

– А если нет? – спросила Ева. – Способность опознавать себя в зеркале – это важный этап в развитии маленьких детей, и, кажется, некоторых животных. Умных животных, конечно.

Я подумал, что Хохен вряд ли тянет на звание умного животного, и в этот миг подвода, загремев, тронулась дальше, а Хохен так и остался стоять неподвижно.

– Вот видите! Ни на что он не смотрел, а заклинился по своему обыкновению.

У него поза изменилась, – сказала Ева. – Он сейчас выглядит каким-то потерянным.

Это из-за грязи.

– Мне на утреннее умывание принесли всего один жалкий кувшин воды! – возмутился Лукась, – Что я мог сделать с одним кувшином против такой грязюки?

– С водой в Шоане напряженка, да, – сказала Ева. – Ее добывают из скважин, она тут дорогая, а местной речной даже для технических нужд не всегда можно пользоваться.

– Неудивительно, – сказал я, сморщив нос. – Лучший способ блюсти гигиену – это держаться от этой воды подальше.

Мы вернулись к аукциону, и в этот раз Хохен без каких-либо задержек последовал за нами.

Ева, сверяясь со списком, кажется, скопила половину аукциона. Мы рассовывали по сумкам веревки, фонари, фляги, упаковки дорожных галет, флакончики для зелий и алхимические расходники.

Кое-что в походной лаборатории не сделаешь. Придется все-таки навестить местную алхимическую гильдию и арендовать у них стол на пару часиков. И нет, не надейтесь, никого и ни о чем я там расспрашивать не буду. Равно как и выискивать тайные знаки на портретах бывших магистров. Ну… разве что одним глазком. А сейчас предлагаю выпить чаю и съесть все же нормальный завтрак.

Мы устроились в таверне, как две капли воды напоминавшей вчерашнюю, даже такое же пыльное рванье свисало в том же месте с крючков, видимо, это был популярный местный стиль. Оглядевшись по сторонам и не увидев слишком близко сидящих к нам посетителей, Ева попросила у меня карту сокровищ и стала внимательно сверять ее с картами Шоанского хребта.

– Посмотрите, вот тут похоже?

– Непохоже, – сказал Акимыч, – сама что ли не видишь: вот тут дырка, петля и загогулина, а здесь – две загогулины и ни одной дырки. Эх ты, дерёвня, дай сюда бумажки.

– По-моему, с этой картой никогда ничего не найдешь, – вздохнул я. – Посмотрите, вот это гора? Если это гора, а у нас тут крест почти с нее размером, то там сто лет можно искать сундук с сокровищами. Ну, или сундук должен быть размером с гору, но в таком случае этот сундук давно нашли бы и без нас.

– Карты сокровищ меняют масштаб по мере приближения к конечной точке маршрута, – пояснила Ева. Чем ближе мы будем к искомой цели, тем точнее будет становиться карта. Нам сейчас важно определить область поисков.

– Да вот же оно! – Акимыч испустил победное кудахтанье. – Смотрите, здесь три сопли ползут друг к другу и две остренькие шняжки снизу. И здесь: вот сопли, вот шняжки, один в один.

– Тут какая-то темная область, которой на втором рисунке нет.

– Ааа, на это не смотри, это я кофе капнул.

Даже в разгар лета Шоанская равнина, освещаемая первыми лучами солнца, приветствовала путников весьма неприятным холодом. Только я со своими семидесятью с лишним резиста мог позволить себе идти в одной рубашке, остальные кутались в платки и кофты. Ближние горы были не столь уж высоки, а следующие за ними громады основного хребта терялись в тумане, но все равно зрелище было впечатляющим и одновременно безрадостным. Бреди мы тут одни – получилось бы прекрасная нейроиллюстрация к дантовскомуАду, но дорога от северных ворот к предгорьям хребта даже в столь ранний час была уж слишком оживлена для адского пути. В город ползли длинные подводы с наваленной на них рудой, обратно транспорт шел порожняком, если не считать бригад совсем нежизнерадостных шахтеров, угрюмо сидящих по краям некоторых подвод, как нахохленные воробьи.

– Эй, посторонись! Очистить путь!

Стражник на коротконогой мохнатой кобыле алебардой указал только что обогнавшей нас подводе, что той надо съехать на обочину, велел посторониться и нам. Мы сошли с дороги и встали, так как идти по серому рыхлому песку было тяжеловато. Звякая цепями, мимо прошла колонна из нескольких десятков скованных попарно людей – по большей части игроков.

– Каторжников гонят. На рудник Громкого беса, – со знанием дела сказал ломовой извозчик, опустивший поводья и закуривающий трубку.

– А почему громкого?

– А потому, что он часто громко делает «Бум!», – хохотнул извозчик. – Загазованный рудник сильно. Попрыгунчикам-то что – воскреснут на каторжном кладбище, да и руки-ноги у них отрастают. А настоящим людям там – пиши пропало. У меня брат троюродный по дурной дорожке пошел, к Бесу его законопатили, а аккурат на зимние праздники жене и вернули: без рук, да без ног: живи баба, радуйся! А она-то, чай, храм не грабила, священных сосудов не пропивала, ей за что такое наказание?

– Но хорошие лекари неписям, то есть, настоящим людям, тоже, кажется, могут конечности возвращать, – сказал я, глядя вслед спотыкающимся и путающимся в кандалах фигурам. Стражники подгоняли их, заставляя переходить на трусцу.

– Да будь у нее такие деньги, какие тем лекарям нужно платить, разве она бы за моего непутевого брата вышла? Ездила бы сейчас на карете в шелках и бархате, да какого-нибудь маркиза себе захомутала.