Правозащитники говорят о начальнике СИЗО-6 Ангарска Мажидове, без ведома которого во вверенном ему учреждении не могли совершаться в таком количестве страшные преступления сексуального характера. Вместо как минимум отстранения от должности он переведен начальником в ИК-15 Ангарска, и ему присвоено звание подполковника.

Некоторые сотрудники СИЗО-6 Ангарска, на которых прямо указывают даже на очных ставках пострадавшие от пыток и сексуального насилия осужденные как на причастных к пыткам, продолжают работать в этом самом СИЗО на своих местах.

Кстати, 25 февраля 2021 года в Совете Федерации России состоялся круглый стол на тему «Обеспечение реализации принципа презумпции невиновности», на котором находившийся в то время в должности директора ФСИН России Александр Калашников зачитал материалы ведомственной проверки. Цитируем: «В настоящее время по "иркутской ситуации" опрошено 1145 лиц, установлено 41 лицо, причастное к совершению насилия, установлено 75 потерпевших и установлено примерно 90 очевидцев насилия». Так где же они?

Увы, все просто. Центральный аппарат СКР так и не забрал в свое производство ангарское дело, как это сделал с делом о саратовских пытках.

— Сейчас «Ангарское дело», безусловно, является наиболее крупным уголовным делом в России о сексуальном насилии в отношении заключенных, — говорит Лев Пономарёв. — По результату его расследования правозащитниками будет определяться и возможность в принципе расследовать подобного рода уголовные дела в ближайшие годы, эффективно бороться за права пострадавших и своевременно предотвращать извращенные и чудовищные пытки заключенных.

«Вы незаконно поместили меня в карцер, я буду жаловаться Бабушкину!»

«Брошу голодовку, только если увижу Бабушкина».

«Одно из наших протестных требований — позовите Бабушкина!»

«Единственный, кто нам может помочь, — Бабушкин».

В ночь с 13 на 14 мая 2022 года умер великий (и это не преувеличение) правозащитник Андрей Бабушкин. Ему было 58 лет, он всего себя отдал людям.

Когда врачи настаивали на госпитализации, он отказывался: ведь к нему ежедневно приходили сотни несчастных, сирых и убогих. Он принимал их даже по ночам. Ежегодно он посещал (только вдумайтесь!) больше 20 °CИЗО, колоний и тюрем, где его ждали полмиллиона арестантов. Он помогал и тем, кто, казалось, был недостоин никакого сочувствия. Он даже умер в той же ГКБ имени А. К. Ерамишанцева, где есть отделение для заключенных.

В далекие 1980-е годы на первых собраниях неформальных самодеятельных организаций и политклубов блистали Новодворская, Старовойтова, Станкевич… Но многим москвичам почему-то особенно запомнился негромкий Андрей Бабушкин.

Учитель по профессии, он работал педагогом-инструктором клуба интернациональной дружбы в Доме пионеров. Как говорят, в то время он полуподпольно создал организацию юных коммунаров-интернационалистов. А потом стал депутатом Моссовета и с тех пор занимался только правозащитной деятельностью.

Бабушкин был одним из идеологов множества гуманистических законов, главный из которых — об общественном контроле. Он сам был членом ОНК Москвы, и вместе с ним мы обошли с проверками все столичные СИЗО, спецприемники и отделы полиции.

Вот несколько зарисовок из этих походов.

— Как у вас тут дела? — на вопрос Бабушкина вся камера отвечает недоверчивым молчанием. — Неужели все хорошо? И нет больных? Ну тогда, может, кому-то надо что-то пришить или отрезать?

И камера начинает улыбаться. Заключенные окончательно оттаивают от очередной порции шуток невысокого кучерявого человека с забавным розовым ноутбуком (за всю историю ФСИН только он получил право на проход за решетку с такой техникой — убедил всех директоров службы, что ему это нужно для фиксации всех обращений).

Как-то мы провели в СИЗО «Матросская Тишина» больше восьми часов, помогли сотням заключенных. Без сил, голодные, вышли оттуда поздно вечером, когда уже не ходили автобусы до метро (а приложений для вызова такси в ту пору не было). Ливень, а мы без зонтов. Шли три остановки в надежде успеть на последний поезд метро. И Бабушкин всю дорогу… пел песни. Он пел так заразительно, излучая при этом радостное спокойствие, что не подхватить было невозможно. Мы так и пели вместе. Тогда я в первый раз поняла, какое это особое счастье — сознавать, что ты помог сотням людей. Сделал дело — и пожалуйста, пой песни под проливным дождем!

Подвижник Андрей Бабушкин во время проверки ИВС

А потом мы с Бабушкиным попали в переплет с задержанными по делу об убийстве Бориса Немцова. Подозреваемые рассказывали нам о пытках, показывали травмированные ноги и руки. Начальство «Лефортово» кричало на них и на нас. В этом крике сложно было что-то понять, но Бабушкин продолжал записывать жалобы арестантов. Нас пытались прервать, но Бабушкин спокойно сослался на кучу статей законов, называя их номера и даты подписания (он помнил наизусть всю законодательную базу, касающуюся прав человека!). Убедил. И нам позволили расспрашивать заключенных. Я рассказала общественности об увиденных следах пыток, поднялся скандал. СК стал искать нас с Бабушкиным — и явно не для того, чтобы поблагодарить. «Я вас подвела, Андрей Владимирович?» — «Евочка, ты все сделала как настоящий правозащитник. Мы не имеем права ничего замалчивать».

Помню, мы проверяли с ним одну колонию. Из ШИЗО привели осужденного, он рассказал, как начальник ему отказал в звонке домой, когда умерла воспитавшая его бабушка.

Не меньше получаса Бабушкин рассказывал про соразмерность наказания, про основные принципы исправления. Это была лучшая лекция в моей жизни, и мне почему-то кажется, что все тюремщики, кто ее слышал, стали после этого другими людьми.

— Андрей Владимирович, мне же не показалось — это пыточная колония? — с ужасом посмотрела я на Бабушкина, когда за спиной закрылась железная дверь одной из кировских колоний.

— Нет, Евочка, не показалось. Расскажи о ней миру. Я все подтвержу. Пока жив, буду бороться, чтобы начальника наказали. Рано или поздно это произойдет.

Два главных идеолога борьбы с пытками в России, Андрей Бабушкин (слева) и Игорь Каляпин, во время командировки по тюрьмам по дороге сделали остановку на арбузной бахче. Фото предоставлено экс-главой СПЧ Михаилом Федотовым

Был только один день в году, когда Бабушкин не ездил в командировки по тюрьмам и ОВД: 10 сентября — день смерти мамы.

— Андрей Владимирович, а правда, что вашу маму убил тот парень, которому вы помогали в местах заключения? — спросила я его однажды после проверки СИЗО.

— Да. Он освободился, пришел ко мне домой. Дверь открыла мама, и он ее убил.

Потом Бабушкин опишет, как произошла та трагедия в 2004 году. «Я помню весь ужас гибели мамы. Я приехал домой, дверь открыта. Квартира залита кровью. Мамино тело на кухне… Телефонную трубку, на которой я никак не мог набрать нужную последовательность цифр. Нож и чужой телефон около двери… До того как он убил маму, мы помогали ему пять лет. И помогали по-настоящему: пытались снизить срок, защищали от преследования хулиганов, варили курицу его бабушке, отправляли ему в зону ботинки».

После всего этого любой, пожалуй, завязал бы с правозащитой. Как помогать одному из тех, кто убил твою мать?! А он не бросил дело своей жизни. И когда оказался в той колонии, где сидел убийца, попросил: не надо его «прессовать», пусть все будет по закону.

В колониях и СИЗО он общался с больными открытой формой туберкулеза, часто жал арестантам руки, обнимал их. Однажды после того, как он обнял одного из осужденных, попавшего под сильный «пресс» кировских тюремщиков, видевший это председатель местного ОНК (кстати, священник) написал фактически отчет-донос: мол, надо же, известный правозащитник обнимает осужденного. Уверена, что таких доносов на Бабушкина поступали сотни, если не тысячи. Но ему было все равно.