Еще до нашего визита в психбольницу его адвокат сказал нам, что Глазов пошел на поправку, что он наконец осознал произошедшее, признал свою вину и скорбит об убитых. Помню, в первые дни в СИЗО он твердил: «Я не мог никого убить, потому что стрелял в сторону. Это провокация! Покажите мне трупы. Почему мне их никто не показывает?!» Сейчас Глазов спокоен, рассуждает логично. На условия (а они в его камере плохие) не жалуется. Выходит, при правильном лечении эти жуткие стены не помеха для выздоровления.

Оказалось, что Глазов хочет… жениться. Это довольно неожиданно, но чего только в психбольнице не происходит. По закону право сочетаться законным браком он имеет, тем более что дееспособности его никто еще не лишал. Да и кому от этого будет хуже? Кстати, свадьбы нередко случаются даже в психбольницах специализированного типа с интенсивным наблюдением, куда отправляют совершивших преступление по приговору суда.

Пятый этаж. Отделение реабилитации для заключенных наркоманов.

Вообще это лучшее место в психбольнице. После всего, что мы видели раньше, я даже восхищенно ахнула. Камеры так не похожи на те, что внизу, что их даже и камерами не хочется называть. Это настоящие палаты — простые и светлые, с больничными кроватями (а не стандартными железными нарами). На стенах картины, на подоконниках цветы. Чистота, свежесть. И люди, которые там находятся, похожи не на несчастных арестантов, а на выздоравливающих пациентов. На этаже есть отличный спортзал и несколько комнат для групповой терапии (они со всеми атрибутами — мягкими креслами, «звездным небом», релаксирующей музыкой и т. д.)

— Я хотел бы возвращаться сюда снова и снова, — искренне говорит один из пациентов.

Это и понятно: в обычной камере ему такие блага бы и не снились.

До недавнего времени в отделении была трудотерапия: шили кепки, игрушки, делали поделки. Но потом почему-то все это запретили.

— Ну почему нельзя сделать все этажи такими же, как этот? — скорее риторически задаю вопрос главврачу, понимая, что обращаюсь не по адресу.

В самом углу коридора серая железная дверь. Она опечатана, так что заглянуть туда нельзя. Именно за этой дверью прятали лабораторию, где занимались майнингом.

На самом деле двух сотрудников «Бутырки» — заместителя начальника по охране и главного инженера — можно, так сказать, пожалеть. Как они сами рассказывали, денег вложили в оборудование много, а отбить траты не получилось. Статью вот только себе заработали… Вреда от того, что они тут криптовалюту пытались делать, психбольным точно не было. Ущерб государству — траты на электроэнергию, и все.

— Что с ними теперь будет? — волнуются коллеги. — Может, их простят?

Это вряд ли.

Обитатели «Бутырки», пожалуй, больше других верят в чудеса, потому что почти из окна каждой камеры виден красивый храм. В медицину они тоже верят. Пациенты «Кошкиного дома» пьют таблетки и молятся, чтобы не страдать самим и не заставлять страдать других.

Внутренний двор «Кошкиного дома»

В Национальном медицинском исследовательском центре психиатрии и наркологии имени Сербского проходят судебно-психиатрическую экспертизу те, в чьем психическом здоровье сомневаются следователи. Я постараюсь описать вам один из своих визитов туда в 2022 году. На момент посещения там содержалось 59 «стражных» пациентов — так называют тех, кто прибыл из СИЗО.

Центр Москвы, Кропоткинский переулок, жилой квартал. Прямо посреди многоэтажек стоит высоченный бетонный забор, поверх которого видны спирали колючей проволоки. «Главная психушка СССР» — так долгие годы называли Центр им. Сербского — до сих пор носит печать своего мрачного прошлого. А ведь когда-то здесь был обычный полицейский участок, куда свозили в том числе пьяных прохожих. В архиве, по словам сотрудников, есть сведения, что сюда доставляли нетрезвого философа-писателя Александра Герцена.

Вход в Центр психиатрии им. В. П. Сербского

С тех пор как на этом месте возникла именно психиатрическая клиника (называлась она тогда Пречистенская психиатрическая лечебница для заключенных), минуло 100 лет. Точнее, Центр им. Сербского отметил свой вековой юбилей в мае 2021 года. Наивно было бы полагать, что здание осталось в первозданном виде, но внутри многое действительно словно бы законсервировалось. Особенно впечатляют характерные для больниц советской эпохи огромные дверные проемы и высокие потолки, а также мраморные лестницы.

Нынешний главврач центра Григорий Фастовцов по нашей просьбе открыл небольшое помещение, которое можно было бы назвать музейной комнатой (тут же проходят выездные судебные заседания и вообще много чего другого). Там на нас со стен смотрели портреты руководителей учреждения. Среди них были и высокопоставленные сотрудники КГБ…

КПП Центра психиатрии им. В. П. Сербского

А вообще мало кто хотел бы оказаться здесь, скажем, в 1940–1970-е годы. В этот период «ставили диагнозы» и «лечили» врачи, которые носили погоны и часто забывали про клятву Гиппократа.

Вот только один факт из истории «главной психушки СССР». В 1938 году здесь появилось специальное отделение, куда помещались подследственные, обвинявшиеся по статье 58 УК РСФСР — «Контрреволюционная деятельность». Медики на полном серьезе доказывали, что человек, будучи в трезвом уме и здравой памяти, не станет спорить с действующей властью…

Интерьер «кабинета Сербского» собран из личных вещей основоположника психиатрии, заведующего кафедрой психиатрии Московского университета

Вообще, к тому времени здесь проводились судебно-психиатрические экспертизы по всем наиболее важным уголовным делам. Когда появились диссиденты, врачи этой больницы придумали и стали активно использовать диагноз «вялотекущая шизофрения», который потом был осужден на международном уровне.

— Это кабинет Сербского, который на самом деле здесь ни разу не был, — говорит Фастовцов.

Если бы великий Владимир Петрович только мог догадываться, во что превратится психиатрия, как ее будут использовать в своих целях спецслужбы… Впрочем, в стенах этого здания было немало и хорошего. В 1920-х годах медики активно продвигали в жизнь идеи Ломброзо о том, что психически здоровый человек в принципе не пойдет на преступление. Собственно, это то, о чем мы, правозащитники, говорим и сейчас: если у человека есть преступные намерения, то ему требуется психологическая или психиатрическая, а также социальная помощь. И сейчас в Центре им. Сербского идет работа по изучению преступников и предотвращению самых страшных преступлений. Со времен, когда здесь были маньяки Чикатило и Пичушкин, врачи Центра исследовали не одну сотню серийных убийц и насильников.

Поделки и картины, написанные душевно больными людьми, хранятся тут же

Итак, на момент нашей проверки в Центре находились 52 мужчины, 7 женщин и ни одного несовершеннолетнего. Почти все пациенты обвинялись в тяжких преступлениях (убийства, изнасилования, грабежи) и были направлены на судмедэкспертизу следствием или судом. За безопасность этих заключенных-пациентов отвечают сотрудники ФСИН, которых тут несколько десятков.

Вообще, те, кто возвращался из Центра им. Сербского в СИЗО, обычно жаловались на несколько вещей: отсутствие зеркала и туалета в палате, ограничение времени просмотра телевизора, скудный перечень литературы.

Мужское отделение. Большая палата на 10 человек. Три окна, на которых вместо решеток прямоугольник ограждения. Железные кровати, привинченные к полу. Ни тумбочек, ни умывальников, вообще ничего лишнего. Из «аксессуаров» только узенькая вмонтированная в стену полка для книг.