— Кого?

— Сатаниста. Людоеда.

— Давайте по порядку. Это вы про соседа?

— Да. Понимаете, он не совсем здоровый человек. У него расстройство личности. Он людей убивал и ел. И вот все это он каждый день и каждую ночь рассказывает.

Кондрат говорит об Андрее Трегубенко, который обвиняется в совершении ритуальных убийств и употреблении человеческой крови «ради здоровья». Самого Трегубенко я видела в апреле этого года во время проверки Центра им. Сербского. Помню, мы тогда его застали в кабинете психолога, где он рисовал чудовищ. Смотреть на эти рисунки, честно признаюсь, было жутко. Да и сам молодой мужчина выглядел устрашающе: весь в татуировках, которые, по его словам, имеют исключительно оккультное значение. Но тогда Трегубенко уверял, что раскаялся, отошел от Сатаны и якобы даже пришел к православной вере. По крайней мере, нас он просил привести к нему батюшку и принести религиозную литературу. Выходит, врал?

— Он круглые сутки рассказывает, что собирается покончить с собой, — продолжает Кондрат. — Я не могу это слушать. Это кажется тем более кощунственным, что сначала меня поставили на учет как склонного к суициду (хотя я глубоко верующий), а теперь заставляют слушать про способы совершения самоубийства, о которых рассказывает Трегубенко. А эти его истории о сатанизме! При этом администрация СИЗО отлично знает мое отношение к религии.

Кондрат не врет. Когда его арестовали, мне звонили прихожане храма, в котором он был алтарником. Они говорили, что он много лет служил в церкви. К слову, вменяемые преступления тяжкие: студент-отличник московского вуза якобы был организатором убийств. Его мать сейчас тоже в СИЗО № 6 по обвинению во взятке, сын в «Кремлевском централе» — обвиняется в заказных убийствах. А отец — между прочим, в прошлом заместитель генерального прокурора России (!) — пытается доказать невиновность членов своей семьи. Но эта история заслуживает отдельного рассказа.

Меж тем заключенный Кондрат продолжает:

— Трегубенко написал два заявления, где указал, что чувствует агрессию и может причинить вред сокамерникам. Он просил перевести его в другую камеру. И что? Ничего!

Мы просим рассмотреть вопрос о переводе Трегубенко. Но оказывается, это не единственная проблема.

— С мая этого года стали требовать особой заправки кровати, — продолжает Кондрат. — По три-четыре раза в день в «домофон» неизвестный невидимый сотрудник кричит, что я неправильно заправил кровать и буду наказан за это. При этом способы заправки кровати в ПВР не предусмотрены. Так что требования считаю незаконными. Еще одно новшество этого СИЗО: если ты встаешь с кровати (сходить в туалет, попить и т. д.), то должен мгновенно все с нее убрать — книги, тетради. Чем это регламентировано?

Еще один житель этой камеры — предприниматель из Ижевска Сергей Магданов, который, как писали СМИ, подозревается в том, что организовал в даркнете фирму, принимающую заказы на убийства. В постановлении о его аресте говорится об убийстве семейной пары в лесу под Владимиром. В момент проверки ОНК Магданова в камере не было. Но сразу после он написал супруге, что его якобы специально вывели и продержали в следственных кабинетах, чтобы он не мог что-то рассказать правозащитникам.

Наверное, кто-то позавидует арестантам «Кремлевского централа». Кто-то скажет, что жаловаться на дозаправку кровати, в то время как другие заключенные живут в скотских условиях, мягко говоря, неэтично. Но в том-то и дело, что до приговора суда перед законом все равны. А значит, претензии к тюремной администрации предъявлять можно и нужно, только так реально добиться соблюдения прав людей за решеткой. Иначе мы неминуемо скатимся к тем временам, когда заключение человека в тюрьму (хотя его вина еще даже не доказана) фактически означало его смерть.

В этой части в числе прочего представлены публичные отчеты о проверке СИЗО и тюрем разных регионов членами СПЧ Андреем Бабушкиным, Игорем Каляпиным и Евой Меркачёвой. Здесь же вы найдете беседы автора книги с жертвами пыток.

В Мордовии закрылись за ненадобностью две колонии, а оставшиеся (впервые за всю советскую и российскую историю) наполовину пустуют. Неслыханное выходит дело. Но радоваться рано: Мордовия по-прежнему «тюремный край», где на относительно небольшой территории предельно высока концентрация исправительных учреждений разного типа. Если быть точными, сейчас на площади меньше 50 кв. км располагается 14 колоний.

За последние годы мы далеко шагнули вперед в плане быта осужденных, и отдельные колонии Мордовии тому яркий пример. В них можно сколько угодно общаться с родными по видеотаксоматам, получать несколько высших образований одновременно и т. д. Но подчас все это «компенсируется» ужасным отношением к людям. Перестали ли осужденных превращать в «лагерную пыль» (определение приписывается Лаврентию Берии)?

Из досье

ИК-5 строгого режима для бывших сотрудников правоохранительных органов расположена в Леплей, Зубово-Полянский район Мордовии, это примерно в 500 км от Москвы. В свое время входила в состав Дубравлага (создан в 1948 году), была особым лагерем для политзаключенных вплоть до 1954 года. Колония рассчитана на 1087 заключенных. Фактически на конец 2021 года в ней содержалось 656.

Осужденный в телогрейке проехал мимо нас на повозке, в которую впряжена лошадь. Он вез сено, покрикивая на клячу: «А ну, пошла, родимая!» Эта почти киношная сцена, что и говорить, произвела на нас, проверяющих, сильное впечатление. А еще сразу бросился в глаза лозунг на территории колонии: «Общество тебя не отвергло. Твое пребывание здесь временное. Твое будущее в твоих руках».

Колония № 5

ИК-5 прославилась своими сидельцами: тут в разное время побывали полковник ГРУ Владимир Квачков, генерал МВД Денис Сугробов, полковник полиции Дмитрий Захарченко, генерал СК Александр Дрыманов… А сколько следователей, участковых, сотрудников ППС, прокуроров и судей тут сидели и продолжают сидеть — не сосчитать. Но много и тех, кто когда-то просто проходил срочную службу во внутренних войсках МВД и поэтому считается бывшим сотрудником (весьма спорное утверждение). Так, в категорию «БС» попал валдайский поэт Дмитрий Лучин, прославившийся не стихами, а тем, что ритуально убил и затем съел женщину. С каннибалом, получившим по приговору Новгородского областного суда 19 лет срока, в ИК-5 никто из осужденных не общается. Говорят, что он тут сам по себе, тихоня, работает уборщиком на швейном производстве.

Итак, представьте себе колонию, где территория поделена на участки. На каждом располагается двух- или одноэтажный домик с палисадником и импровизированным спортзалом на улице. Кругом чистота, все ухожено. Вообще внешне колония напоминает пионерлагерь советских времен (хотя начальник как раз любит повторять сидельцам: «Тут вам не пионерлагерь!»).

Заходим в один из отрядов. В коридоре стоят видеотаксоматы, причем с кабинками (чтобы можно было с женой и детьми поговорить не при свидетелях). Вообще в ИК всего 85 телефонных аппаратов на 656 осужденных (это лучший показатель среди колоний). В спальных помещениях шторы, комнатные цветы на подоконниках, картины на стенах. Сами стены выкрашены в сиреневый цвет, переходы из комнат — в арках.

Пока мы осматриваем помещения, начальник колонии говорит, что впервые в истории учреждения оно почти наполовину пустует. Это тем удивительнее, что еще не так давно тут было 1800 человек.

Как оказалось, нынешний «недолимит» связан не с тем, что следователей и прокуроров стали реже сажать, — отнюдь. Просто открылись два новых учреждения для этой категории — в Челябинске и Ставропольском крае. И всех «новеньких» отправляют туда, а не в Мордовию (в 2021 году в ИК прибыло всего лишь 27 осужденных). Кроме того, многих сидельцев ИК № 5 перевели по их письменному заявлению поближе к дому.