— Я не был наркоманом. Приехал в колонию со здоровыми зубами, есть подтверждающая справка. Флюс, как решили врачи, был результатом привыкания организма к новым условиям — к воде, пище. Может быть, сказался стресс.

Из отчета председателя ОНК Кировской области:

«Осужденный T. заявлял о неоказании ему стоматологической помощи. Было установлено, что за три года он был на приеме у врача 117 раз».

Осужденный Ц. в крайне возбужденном состоянии (Андрей Бабушкин уверяет: на воле он был образцом спокойствия и невозмутимости). С собой он принес три сумки с документами, где описана его борьба с администрацией. Много раз объявлял голодовку. На него налагали взыскания, он упорно оспаривал их в суде. Фемида, что примечательно, была на его стороне, есть девять судебных решений. Уверен, что его за это наказали, используя криминальную субкультуру[30].

Вот что с ним приключилось, когда его отправили в тюремную больницу ЛИУ № 12. В одну палату с ним поместили рецидивиста с почти 25-летним тюремным стажем. Совместное размещение впервые осужденных и уголовников запрещено законом. Но в качестве исключения это почему-то сделали, на документе стоит виза тогдашнего начальника больницы (он пошел на повышение, сейчас является заместителем начальника УФСИН по Кировской области).

Рецидивист-«активист» передвигался на коляске (по словам Андрея Бабушкина, ноги он сломал, когда избивал другого осужденного).

— Этот «активист» оказывал на меня давление, — рассказывает Ц. — Несколько дней он собирал мочу в бадью. Другие осужденные меня предупреждали, что он собирается облить меня мочой, чтобы перевести в пониженный статус. Я попросил оперативника о помощи. Никакой реакции. Этот рецидивист в итоге действительно попытался меня облить, я увернулся, стал кричать на него. И в итоге меня, а не его посадили в ШИЗО. Вот, смотрите, первоначальный рапорт сотрудников. В нем говорится, что я был невежлив с этим «активистом», кричал и размахивал руками. Но этого по закону мало для помещения в ШИЗО. И тогда появляется постановление начальника больницы, где говорится, что я якобы оскорблял этого рецидивиста, называл калекой и выродком.

Осужденный показал два документа. Все они в точности подтверждают его слова. А третий документ нас и вовсе ввел в ступор. Это справка, написанная одним из сотрудников тюремной больницы, где сказано, что Ц. теперь имеет низкий неформальный статус (раз его якобы облили мочой).

— И когда я приехал в колонию, там уже все знали об этом, — возмущается мужчина. — Мне приходилось ночевать в будке! И наутро я доказывал, что ни капли мочи на меня не попало, что я не «обиженный». Я это доказал. Но знаете, что еще перед этим было? Один из сотрудников мне прочитал лекцию о мужеложстве!

Из отчета председателя ОНК Кировской области:

«Осужденный Ц. обратился с жалобой на осужденного M., который, по его словам, напал на последнего. Выяснилось, что осужденный M. — инвалид-колясочник I группы, которого осужденный Ц. долгое время обзывал "выродком и калекой", затаил злость на обидчика. Однажды осужденный M. при выходе из столовой, передвигаясь на инвалидной коляске в непосредственной близости от осужденного Ц., облил последнего неизвестной жидкостью».

Ц. рассказывал нам и как борется за то, чтобы его освободили по болезни, что имела место ошибка в официальном заключении врачебной комиссии об отказе (она в одной цифре, вместо диагноза D43 указан D42). Показывал судебный документ о признании недействительным решения врачебной комиссии. Обращался к председателю ОНК:

— Вам же все это неинтересно. Я вам много о нарушениях рассказывал, после чего вы просто пропали на год.

Андрей Бабушкин и я смотрим документы. Но что тут скажешь: решение об освобождении принимает только суд. Никаких рекомендаций мы не давали и дать не можем.

Я уточнила у начальника колонии, как часто отсюда освобождаются по болезни. Оказалось, один человек в прошлом году и один в нынешнем.

В колонии 30 инвалидов, в том числе двое с ДЦП. Один из них рассказал, как дважды или трижды упал с «постамента» туалета. Унитазы почему-то располагаются на возвышенности, туда и здоровому человеку подняться сложно. Мы попросили перевести инвалидов в отряд с облегченными условиями содержания, где нормальные унитазы. Прокурор областной прокуратуры, что был с нами на проверке, нас в этом полностью поддержал.

Бабушкин спросил у инвалидов про индивидуальную программу реабилитации. Она должна быть у всех.

— Извините, а что такое реабилитация? — огорошил инвалид.

Другой поинтересовался:

— У меня нет вообще зубов. Можно ли как-то вставную челюсть сделать? Мне с 2017 года обещают. Так и живу…

Мы проходим в спальные помещения. Кровати там сдвоены. Выглядят как… семейные. Некоторые осужденные считают это унизительным.

— А что, если кровати разъединить? — рассуждаю я. — Поставить между ними тумбочки? В других колониях так делали.

Один из осужденных рассказывал Бабушкину, что не ест мясо по медицинским показаниям, другой — по религиозным. Андрей Владимирович говорил, что давно хотел поднять во ФСИН России и Минюсте вопрос о возможности появления нормы питания для вегетарианцев.

Из отчета председателя ОНК Кировской области:

«Члены Совета при Президенте России по развитию гражданского общества и правам человека Андрей Бабушкин и Ева Меркачёва оставили следующие рекомендации:

обязательно освободить осужденного Н. от наказания по болезни;

обеспечить осужденных вегетарианской диетой;

не допускать установку кроватей осужденных вплотную друг к другу;

освободить больных осужденных, диагнозы которых не подпадают под установленный законом перечень».

По этому отчету председателя ОНК можно сделать вывод, что он пытается дискредитировать нас, правозащитников.

Мы с Бабушкиным спросили осужденных про зарплату в октябре.

— Я работал дней 10–12 в этом месяце. Получил 14 рублей.

— И что купили за эти «огромные» деньги? — интересуюсь я.

— Ручку шариковую.

Спросила еще несколько человек.

— Я работал весь месяц. Получил около 20 рублей.

— Я тоже работал месяц. Зарплата в районе 100 рублей.

Один из арестантов рассказывал, что написал жалобу на имя президента:

— Ее в понедельник вернули. Сказали, что я неправильно наклеил марки.

Тем временем посетили ШИЗО — место, куда отправляют нарушителей. Обстановка спартанская, кровать пристегнута к стене, чтобы днем нарушитель не мог прилечь и присесть. Собственно, все камеры ШИЗО похожи друг на друга, и в этой колонии они такие же, как в других учреждениях. Но вот интересный нюанс: наказанный осужденный рассказал, что книги держать в камере нельзя, что ему приносят литературу дважды в день, на чтение отводится по часу.

— А почему он не может читать целый день? — уточняем мы.

Сотрудники лаконичны: «Не положено».

Замечу: Андрей Бабушкин всегда жал протянутые к нему руки заключенных, обнимал тех, кто бросался к нему на грудь со стонами и криками. Обычное проявление человечности, не более. Этот раз не был исключением. Но кое-кто посчитал это непозволительным.

Из отчета председателя ОНК Кировской области:

«Совсем не поддается никаким объяснениям демонстрация столичными правозащитниками близких отношений с осужденным за взяточничество. Публичные обнимания с коррупционером ставят под сомнение искренность намерений правозащитника в борьбе за права человека».

Больше уделять внимание этому председателю вряд ли стоит. И так все, думаю, понятно. Забегая вперед, скажу, что он был с нами во всех учреждениях и в итоге написал: «Ни один факт нарушений прав человека не установлен».

Если верить рассказам осужденных, в XXI веке, в полутора часах лёта от Москвы, функционирует концлагерь, где людей бьют и пытают, заставляют есть экскременты… Можно было бы подумать, что осужденные фантазируют, но то, как они себя вели и как умоляли их спасти, вряд ли возможно сыграть.