— Не вини себя.

— Нил, что ты здесь…

— Я слишком поздно понял, что все не так, — сокрушенно ответил он, — Она не должна была дойти.

— Но я довела.

— Да. Я думал, вы застрянете в Триноне и ты поймешь, что с ней что-то не так. Вы вытравите это из нее, и она станет прежней.

— Почему же не сказал? Ну, почему ты ничего не сказал? — я сорвалась. Накричала на него, ударила даже, — Посмотри на все это. Это мы сделали. Мы убили стольких людей.

— Ты не знала.

— Меня это не оправдывает. Я так была занята своими мыслями, переживаниями, страхами, что пропустила главное. Не задала нужных вопросов, не успела. Я облажалась. И мне теперь с этим жить.

— Ты должна идти сейчас. Иначе Азраэль раскроет все первым. Я найду ее, обещаю. Из-под земли достану, но найду.

Я не ответила. Слишком резко все произошло. Словно оборвалось что-то.

— Ты знал, что она моя сестра?

— Догадывался. Но в той, другой жизни вы так и не познакомились.

Мила весь день не находила себе места. Аура была не просто встревожена, напугана. Она ее никогда такой не видела. И ей передалось это состояние. К началу церемонии она все еще не появилась. Здесь были все, кого они хотели позвать. Даже анвары. В полном составе. А еще Эльвира и Регина, Макс, Нил и Зак с Жанной, Майк и Ясмина, уже готовые к церемонии. И ОН. Человек, маг, мужчина, король. Ей хотелось верить сейчас, что настоящая свадьба, скрепление уз превратят любовников в семью. Теперь она написала правильные фразы, и когда произносила их, искренне верила, чувствовала каждой клеточкой их материальность.

— Обещаю стараться понять, принять и простить тебя. Хранить верность, оберегать любовь, которая живет во мне, быть настоящей женой, матерью, подругой и советчиком. Пока смерть не разлучит нас.

— Обещаю любить тебя до самой смерти и даже дольше, обещаю оберегать, защищать, слушать и даже слышать иногда, — она улыбнулась на этой его фразе, — Обещаю хранить тебе верность, быть рядом в невзгодах и радости, любить тебя любой, капризной и раздраженной.

— Когда это было? — воскликнула она.

— Всегда. Не перебивай. Любить тебя толстой и худой, молодой и старой, больной и здоровой. Когда и где угодно, — последние слова он произнес шепотом прямо ей на ухо.

— Пошляк, — прошипела она, а потом не удержалась и чмокнула в щеку. Следующими были Майк и Ясмина.

Богиня приняла клятвы. Связь Лестара и Ясмины была разделена и скреплена с их настоящими возлюбленными.

— Вот и все, — счастливо проговорил жрец, — Вы можете поцеловать невесту.

— Ну, наконец-то, — простонал король и воплотил в жизнь наставление жреца.

Осталось только надеть брачные браслеты. Настоящее произведение искусства, подаренное анварами. Он не мог не принять.

Когда закончилась церемония, шумиха и толпа поздравляющих закончилась, Мила нашла взглядом наследника.

— Где она?

— Я не знаю, — ответила Мила. — Я перенесла ее в Легорию час назад. Не волнуйтесь, если бы что-то случилось, я бы почувствовала. На ней привязка. Захочет вернуться, придет. Правда, вряд ли захочет. Потому что мою свидетельницу ждет грандиозный скандал. Кстати, спасибо за браслеты, они чудесные.

— Браслеты? — не понял повелитель.

— Да. Вот эти. Разве не вы их подарили?

В следующее мгновение кто-то ворвался в зал.

— Азраэль? — удивленно воскликнула она, — Я его не приглашала.

— Хм, все в сборе, как я погляжу. Принцесса Элиани, простите, теперь королева Лестар. Милые браслеты. Такие знакомые. А где же ваша подруга?

— Которая?

— А у вас их много? Впрочем, это не важно. Меня интересует всего одна.

— Интересно зачем? — вмешался Рейвен.

— Ты всегда был проницателен брат. Всегда все просчитывал, а такой простой вероятности не учел. Она никогда не должна была быть твоей. И уже не будет.

— Что ты несешь?

— Правду. Я говорю правду, которую тебе не решались говорить Регина и Макс, да все вокруг. И сейчас ты эту правду узнаешь. Осталось только дождаться.

Едва оказавшись во дворце, я побежала. Так боялась не успеть и снова опоздала. Но все это было ничем по сравнению с той силой, что влекла меня сейчас. Это не было даже велением сердца или души. Что-то гораздо, гораздо большее. Всевидящая, я даже не представляла, что все будет так. Невозможно передать, что я чувствовала в тот момент. Это была агония, невыносимая мука. От боли мои руки задрожали, и я почувствовала, как моя сила выходит из-под контроля. Как долго я боролась с собой, как долго бежала от него, от них обоих, но теперь… Я даже не представляла, как трудно противиться естественности истинного слияния.

— Здравствуйте, прекрасная Аура. Вот мы и встретились, наконец.

— Не надо, — прошептала я, но меня не услышали. Или не хотели слышать.

— Она боится. Ты видишь это? Не меня. Хотя когда-то боялась. Дрожала от каждого взгляда, словно лист на ветру. И было от чего. Она была никем. Помехой. И средством, чтобы ударить тебя побольнее. Вывести из строя. Однажды ко мне пришел анвар, старый друг и сделал поистине заманчивое предложение, от которого я не мог отказаться. Я и не отказался. Мне сказали, где и когда она будет, и я привел безликих на то самое поле, где были убиты ее друзья. Где ей всадили твой атами прямо сюда. В самое сердце.

Он говорил, не обращая внимания на наступившую тишину, гробовую тишину, рушащую все мои надежды, глядя прямо мне в глаза. И я не могла их отвести. Только иногда смаргивала слезы.

— Я не прощу тебя, — послала мысленный импульс. Услышали оба.

— Простишь когда-нибудь, — также ответил он. И повелитель дернулся, уже не догадываясь — понимая.

— Она выжила. Барьеры рухнули. Ее спас халф. Бродил вместе с ней в темноте, звал и звал постоянно, не спал ночами и только и делал, что говорил, о том, как жаль, о том, что нужна ему, что без нее он и сам потеряется в темноте, превратится в своего отца. И однажды, она откликнулась. Пришла к нему облаком, прозрачным видением. Кричала, ругалась, ненавидела каждой клеточкой. Четыре года я боролся с этим. Почти победил, почти убедил, но ты снова все испортил. Появился на пути. Спутал карты. Заставил ее сомневаться. Лгать самой себе. Потому что силе побратимов нельзя сопротивляться. Это против нашей природы, Аура. Ты чувствуешь это?

У меня не было сил даже на то, чтобы ответить. Зато он, по мере того, как говорил, все ближе и ближе приближался, пока не осталось какого-то сантиметра.

— Ведь все не так страшно. А ты боялась.

— Пожалуйста, — сейчас это была уже не я. То, что жило внутри много лет. Моя истинная природа. То, кем я была всегда, но тщательно пряталась от себя же самой. А теперь перестала. Я сама потянулась к нему. Обняла и словно дома оказалась. Все ушло. Только он и я. Две половинки одной души.

— Все так просто и невероятно. Из всех побратимов моим оказалась именно она.

Он вытащил нож, разрезал запястье.

— Ты боишься?

— Себя, — выдохнула я и разрезала свое.

Это было страшно и невероятно. Весь мир сузился для нас до этих восхитительных мгновений. Я чувствовала все мысли, желания и мечты Азраэля, я видела насколько сильной была его ненависть к Рейвену, но эта ненависть не шла ни в какое сравнение с его любовью ко мне. Я даже не думала, насколько сильно он мог хотеть меня. Сильнее власти, сильнее трона, сильнее боли, которую он хотел причинить брату, во сто крат сильнее той жажды, которую он испытывал вначале. И ревность, она была безгранична. Сознание того, что я люблю кого-то другого, выжигало его душу. Он ненавидел себя за то, что сделал со мной, и он отчаянно желал меня, до боли, до крайности. Слияние было похоже на ментальную связь, только гораздо, гораздо сильнее. Я чувствовала его боль, его гнев, его отчаяние, когда он видел все мои мысли, его ликование, когда он понял, что часть меня стремится к нему, его ревность, когда он увидел, что я уже отдалась Рейвену. Он хлестнул меня ею словно хлыстом, оставив ожог на душе, стремясь наказать, и тут же пожалел об этом, затопив мою душу безграничной нежностью. Когда ты знаешь, что кто-то любит — это одно, но когда ты сам проживаешь каждый миг этого чувства от самого глубокого дна и до вершины неба, то когда это все взрывается в тебе, разрушая барьеры своей собственной души, все остальное уходит на второй план, перестает существовать, и вернуться назад уже невозможно. Все изменилось, я изменилась, и не осталось больше ничего. Только двое: я и он, и тихий стон умирающей души, умирающей любви «Не надо…».