— Она пропала. И не дай вам Всевидящая солгать. Если вы хоть немного беспокоитесь о ней, то скажете мне сейчас…

— Я ничего не знаю, — почти прокричала она.

— У вас ведь есть сын.

— Не смейте, — вот теперь она была близка к убийству. Она способна снести угрозы в свой адрес, но ребенок… Это уже слишком.

— Вы сознаетесь, что участвовали в заговоре?

— Вы думаете, следователь Велесских ищеек, пусть и бывший, вам ответит? — усмехнулась она.

— Я думаю, что здравый смысл и желание поскорее воссоединиться с сыном возобладают над желанием укрывать сообщников.

— Я не знаю, где она, — в очередной раз сказала Жанна. Но он не верил ни единому слову. Просто смотрел на нее, как на таракана, которого вот-вот прихлопнет подошвой ботинка, раздавит и не заметит. А ей впервые довелось почувствовать себя на месте тех самых людей, которых приходилось допрашивать. Только следователь попался не такой добрый и лояльный.

Впрочем, и новый был не лучше.

Прошло уже четыре дня. А она была измучена, хотела помыться или хотя бы обтереться. Казалось, этот тюремный запах въелся в одежду, волосы, саму кожу так, что не отмыть. И волосы… Они превратились в сальные, пропахшие чем-то кислым и мерзким сосульки. Преотвратный вид. И в таком виде ее привели в пыточную. По крайней мере, именно так называли заключенные комнату для допросов. А когда дверь открылась, ей захотелось провалиться сквозь землю от… всего. Она даже не могла определить, что чувствовала, увидев его. Но хуже всего, что совсем не так она представляла их встречу. Совсем не так. Хотелось быть блистательной, красивой и полной уверенности, а не тем запуганным существом, которым предстала сейчас. Она даже взгляд не могла поднять, из страха увидеть в его глазах жалость. А это убило бы ее.

— Во что ты вляпалась? — спросил он. Знала, что хотел добавить. Что идиотка, дура безмозглая. Она и сама все про себя знала, только легче не становилось, — Ты бы хоть о сыне подумала.

Вот теперь она дернулась. Гнев застил глаза, заставив встретиться взглядом.

— Что тебе нужно?

— Я хочу помочь.

— Так помогай. Чего ты ждешь?

Она порадовалась даже, что он сказал. Потому что злость придавала сил не хуже очередного пинка под зад от Нила, которыми он одаривал ее на их тренировках.

— Почему ты не сказала?

— Ты об этом пришел говорить, или о том, когда я выберусь отсюда? — с вызовом спросила она. Потому что не позволит больше чувствовать себя виноватой. Не за что. Не она сделала выбор, не она ушла. Да, не остановила. Но за это уже достаточно заплатила. И она знала, что он читает все это в ее глазах и суровая морщинка портит идеально гладкий лоб.

— Ты свободна, — наконец проговорил он, а она удивленно вскинула брови.

— Как? Лестар же…

— Лестар не идиот. И ему не с руки держать тебя здесь.

— А Майк и Артур?

— С ними сложнее. Артур предстанет перед судом, так же, как и Майк, но не за покушение, а за содействие побегу. Неприятно, но не смертельно. Тебе же придется пока побыть гостьей.

— Сменить эту камеру на комфортабельную комнату?

— Хотя бы помоешься, — заметил он, а она заскрежетала зубами. Ударил по самому больному. И ведь никогда особо о внешности не заботилась, а тут…

— Когда я смогу…

— Тебя проводят.

— А ты?

— Я приду. И нам придется поговорить. Обо всем.

— Я и не сомневалась. Ведь в чем в чем, а в этом ты никогда не лгал. Всегда исполнял обещания.

Не удержалась, съязвила. Но не жалела. Может, защищала так свое бедное сердце, которое этот человек ранил так много раз. Всегда ставил долг и друзей превыше ее. А теперь заявляется. И на что надеется только? Что примет? Год назад бы приняла. Сейчас… если попросит. А он не попросит. Слишком хорошо его изучила.

Она ушла, а он устало облокотился на стул. Не спал все чертовы четыре дня, что она была здесь. Уговаривал, убеждал, угрожал. Лестар ни в чем не изменился. Как был два года назад упертым ублюдком, так и остался.

И такой же изворотливый. Знает, как и на что нужно давить. Впрочем, только такие становятся блестящими политиками и неплохими королями. Зря Мила все это затеяла. Артуру до него далеко и в безжалостности, и в умении держать лицо, и в стратегических ходах. Странно, но сейчас он поразительно отца Милы напоминал. Не знал бы, решил, что они родственники.

И как же точно он все просчитал. Он понял это еще при первой встрече, но сегодня король превзошел себя.

— Как ваша драгоценная… кто она вам? — спросил он, вольготно расположившись в кресле у камина с бокалом чего-то крепкого в руках. Не пил, а только наблюдал сквозь призму стакана, как играет огонь, выбрасывая языки пламени.

Наконец Заку позволили сесть в соседнее кресло. Спасибо, что не у ног.

— Вроде не жена, не любовница, не подруга и даже не знакомая. Может… мать вашего сына?

— А я вот тоже думаю… Кем вам приходится Мила? Не жена, не любовница, не подруга и даже не мать вашего сына. Какая досада.

— Любого другого арестовал бы за дерзость, но вы… мне нравитесь. Не лебезите, как другие. И четко знаете, чего хотите.

— А я, признаюсь, никогда не питал к вам ответных чувств.

— По краю ходите, — беззлобно заметил он.

— Я знаю, — согласился Зак.

— Одна вещь не дает мне покоя. Скорее, вопрос, который я никак не могу разрешить.

— Почему она вас спасла?

— Я был совершенно уверен, что она меня ненавидит. И так рисковать собой… Я ведь знаю, видел по глазам, чем она тогда рисковала. Именно поэтому ваши друзья живы сейчас. Только поэтому.

— У нее всегда было доброе сердце. Еще с детства подбирала больных зверей и тащила в академию.

— Сравниваете меня с плешивым котом? — рассмеялся он, хотя ничего смешного во всей этой истории не было.

— А если серьезно, вы и сами все знаете. Принцесса Элиани любила лишь однажды и, несмотря на все слухи, если она… если она пришла к вам, значит не просто так.

— Вы хотите сказать, что я второй? — усмехнулся он, — Сомнительная честь.

— Я хочу сказать, что она не такая, как вы воображаете.

— Откуда вам знать, что я о ней думаю? Что вы вообще можете знать? — он встал, снова посмотрел на камин и швырнул бокал в огонь. Он зашипел, затрещал, повалил дым, но Лестар не замечал. Глядел куда-то сквозь все это. — Она где-то там сейчас. И если бы я мог, разобрал этот чертов мир по кирпичику, чтобы найти. Но у меня связаны руки. Эти твари из Легории полезли, словно тараканы из щелей. Им нужен Свер. Непонятно зачем. Не сегодня-завтра война будет. И анвары с их секретами. Жаль, и их нельзя назвать тараканами. Потому, что эти куда опаснее безликих. И не отвертишься. Придется скрыть все. Я не могу позволить себе сейчас слабость. Тем более в таком положении. Очень многие жаждут стереть Морию с лица земли и, черт возьми, она многому поспособствовала. Почему?

— Потому что ненавидела.

— А сейчас нет? — с надеждой спросил он.

— Я не знаю. Мне не дано понять ее чувства. Впрочем, чувства женщин всегда странные и непредсказуемые. В один миг они любят, в другой ненавидят, в третий обжигают своим безразличием.

— Да, — усмехнулся король, — Вы правы.

А потом подошел к окну и отодвинул край портьеры, чтобы взглянуть на ночной, полный тревоги и страха город. Он так и не успокоился, бурлил, как кипящий котел, готовый вот-вот выплеснуться наружу. Слишком много в Юдинии было недовольных властью, недостаточно для настоящего, полноценного мятежа, но другие острова таким благоразумием не отличались. И в этом была еще одна причина, держащая его на привязи.

— Она где-то там. Вместе с этим… рабом. И знаете… меня больше страшит не то, что она с ним, а то, что может попасть в самую гущу свалки. Наверное, это и есть любовь.

— Наверное, — согласился Зак, — Но вы ведь не просто так меня сюда позвали. И уж точно не за тем, чтобы говорить о любви.

— Отчего же? О чем еще могут говорить двое здоровых, нормальных мужчин, как не о женщинах? Скажите, ваша Жанна… вы любите ее?