Цветочек покрутил настройку бинокля, но больше ничего не увидел.

– Вот сука…

Что-то не так.

– Ждите здесь.

Они с Юрисом двинулись к домику, держась в тени деревьев на обочине. Цветочек почувствовал себя увереннее. Рядом с ним шагали сто двадцать кило преданных ему мускулов и “зигзауэр Р226”, та же надежная модель, что у копов.

Оба остановились за елками, метрах в десяти от веранды.

Цветочек сумел рассмотреть только опущенные жалюзи и попросил Юриса подержать бинокль; сам он достал мобильник и набрал номер клиента.

“Привет, это Нова, – написал он. – Скоро будем. Вы на месте?”

Потом он снова посмотрел в бинокль, подождал.

В доме никто не двигался. Никто и ничто. Только плотная, порождающая клаустрофобию тишина, в которой звук входящего сообщения прозвучал, как удар колокола.

Цветочек с тем же успехом мог бы вскочить и закричать: “Мы тут!”

– Черт, – прошипел он, выключил звук и стал читать сообщение.

“Я на месте. Жду”.

Ладно, подумал он и сделал Юрису знак возвращаться к машине.

В тот же миг тридцатисемилетний Ульф Блумстранд – которого и друзья, и менее расположенные к нему знакомые звали Цветочек – понял, что сценарий был обречен с самого начала.

– Не двигайся, – сказал голос у него за спиной.

К тому времени, как Эмилия села за столик, Ирса Хельгадоттир уже допила кофе.

– Извини, что заставила ждать. Ты про что хотела сказать?

– Про мужчину, у которого был секс с Тарой.

– Так. Слушаю.

Ирса начала с того, что, хотя дело о смерти Тары формально было закрыто, оно ее не отпускало.

– Это мой первый случай с погибшим человеком, и когда убийство раскрыли, про сам факт купли-продажи секса как будто забыли. Мне показалось, что по отношению к Таре это как-то неправильно.

Голос у Ирсы был сосредоточенный, но щеки слегка покраснели, выдавая, как она взволнована.

– Понимаю, – сказала Эмилия. – И в наших базах данных этого человека нет?

– Нет… Но, когда я сегодня после обеда обратилась в отдел по борьбе с проституцией, мне там рассказали, что где-то с полгода назад к ним поступило несколько заявлений, где указывали те же приметы. Мужчина между сорока и пятьюдесятью годами, который водит серебристую машину. Судя по всему, “BMW”. И который подбирает девушек на северных окраинах города. Свидетели замечали его в Риссне, Халлунбергене и Бергсхамре…

– Погоди-ка…

Ирса отмахнулась.

– Насколько я понимаю, ты вчера проезжала Бергсхамру, когда ехала к Понтенам в Стоксунд?

Эмилия кивнула.

– Два часа назад Свена-Улофа арестовали недалеко от Глобена, – продолжила Ирса. – Девушка у него в машине оказалась русской проституткой, мы подозреваем, что она несовершеннолетняя. И я больше чем уверена, что когда придет ответ из лаборатории, то окажется, что именно с ним у Тары был секс перед смертью.

– Вот черт, – вздохнула Эмилия.

Со своего места сзади Мерси не отрываясь смотрела на бурые пятна на спинке переднего сиденья. Она знала, что это пятна от молочного шоколада, потому что четыре дня назад она лежала на спине как раз на этом сиденье, и ее рвало смесью какао, бутерброда с сыром и спермы.

Отец Алисы заплатил ей пятьсот крон, далее расстегнул брюки, помастурбировал, обозвал черномазой шлюхой, сунул пальцы Мерси между ног, а свой член ей в рот. Ее вырвало, отец Алисы пришел в ярость и принялся избивать ее. Избивал он ее до тех пор, пока у него не зазвонил телефон. Тогда он вышел из машины.

Папа Алисы разговаривал с мамой Алисы, и голос у него был чистым, мягким и льстивым. “Скучаю. Скоро увидимся. Люблю тебя… Целую-целую”.

Мерси тем временем не сводила глаз с ключа в замке зажигания. Она совершенно спокойно перебралась на водительское сиденье, завела серебристую “BMW” и уехала.

Сейчас под рулем болтались те же ключи.

Юрис забыл вытащить их из зажигания.

В зеркале заднего вида что-то мелькнуло. К ним приближалась машина, и Мерси обернулась, чтобы лучше видеть.

Брат Новы научил ее, как распознать в машине без маркировки полицейский автомобиль.

Дополнительные фары впереди, отметила она, увидев в зеркале приближающуюся “тойоту”.

Тонированные стекла и длинная антенна.

– Поехали. – Мерси перелезла на водительское сиденье.

Вдруг раздался глухой хлопок – в отдалении, но не узнать пистолетный выстрел было невозможно.

“Тойота” подползала все ближе. Когда она наконец остановилась, Мерси завела “BMW” и рванула машину с места.

Разворот, машину с глухим стуком занесло в сугроб, но Мерси удалось вернуть ее на верный курс, и она понеслась к “тойоте”.

Ветер бросал снег в лобовое стекло. “Тойота” попятилась, потом отъехала в сторону; проезжая мимо нее, Мерси включила дальний свет и покатила дальше, на шоссе.

Они ехали в Сансет-Бич.

Ульф Блумстранд и Юрис Селезник сидели на стульях. Вокруг них стояли четверо парней.

Пуля попала Юрису в бедро, высоко, и верные Цветочку сто двадцать килограммов, хрипло дыша, тяжело осели на реечном стульчике, а “зигзауэр” сменил владельца.

– Меня зовут Алекс. – Один из парней взмахнул пистолетом Юриса. – А это – Фадде и Муссе.

Он указал на своих приятелей. Фадде направил на них пистолет-пулемет. Муссе держал топор.

Потом парень кивнул на четвертого, самого толстого.

– Альбин кажется безобидным, но только на первый взгляд. С ножом он управляется молниеносно.

Этого не может быть, думал Цветочек.

– Вам деньги нужны? У меня есть деньги…

Он сам услышал, какой прерывистый и писклявый у него голос.

– Поменьше болтай. – Алекс присел на корточки и посмотрел Цветочку в глаза.

– Ты сам-то знаешь, что ты псих ненормальный? Ты бы поосторожнее с наркотиками, а то у тебя от них язык делается длинный. Сам знаешь, как легко пустить слух, что ты, например, записываешь ролики, а потом вымогаешь деньги у клиентов… Мы могли бы посмотреть на твои штуки сквозь пальцы, если бы не сестренка Налле.

Сердце Цветочка сжала чья-то громадная рука, она проникла глубоко в грудь, и он кашлянул.

– Не понял… Какая сестренка?

Молодой человек покачал головой.

– Не понял, ну и не надо. Все равно уже поздно.

Кулак, стиснувший сердце Цветочка, сжался еще немного, и пульс загрохотал в висках.

Этого не может быть, повторил голос в голове.

Не может быть.

И тем не менее “это” было.

На самом деле.

Когда они встретились, их жизни срослись, они научились читать мысли друг друга, их старую жизнь унесло, и будущее у них теперь одно на двоих.

Девяносто километров в час, под колесами узкая Эрставиксвэген. Они едут в Сансет-Бич, но сначала завернут в сторону Стокгольма, сто десять километров в час, повернут на Вэрмдёледен, снежный туман в воздухе, мимо “Накка-Форума”, едва видного в белой массе взвихривающихся кристалликов.

Сто пятьдесят километров в час. Они не знали, что у красной “тойоты” проблемы с тормозами, из-за чего на повороте возле Свиндерсвикен ее занесло.

Они понятия не имели, что “тойота” ударилась о дорожное заграждение и двести метров проехала на боку, после чего перевернулась вверх колесами и остановилась.

Они только видели, что “тойота” исчезла.

– Видела? Мы с ним разделались.

– С ним? Откуда ты знаешь, что “он”?

– Это всегда какой-нибудь он.

Сто восемьдесят километров в час.

– Девяносто процентов всех убийств и девяносто девять процентов всех изнасилований совершают мужчины, – сказала Нова. – А из ста педофилов только два – женщины.