Сперва Корт не поверил своим ушам, ведь это звучало каким-то бредом. Но Леда объяснила ему, что Юта с Гвирном нашли способ открыть ворота в город. Юта с Гвирном… Одно это уже выводило Корта из себя, не говоря обо всём остальном. Он отказывался верить в то, что этот цирк мог происходить взаправду.

Но чем дольше Корт стоял здесь, спрятавшись в тени, тем более реальным становилось представление, которое разыгрывалось перед ним.

Гвирн только что рассказал народу о том, как Юта собирается попасть в Лиатрас. Надо признать, что Корту это в голову не пришло — использовать орлов для того, чтобы связаться с кем-то в городе. Мысль действительно была блестящей. Настолько же, насколько безумной. Неужели они верят в то, что это может сработать?!

Голос Гвирна размеренно лился по залу, очаровывая, заколдовывая, привлекая на свою сторону. Атлурги приветливо отзывались на каждое его слово. Они были веселы и беспечны. Конечно, — такое шоу забесплатно! Ведь никому из них не было до Юты ни малейшего дела. Как пришла изниоткуда, так и уйдёт. Только она ступит за порог Утегата, и народ тут же забудет о ней, как будто её никогда и не было.

Народ забудет, но что делать ему?

Корт смотрел на происходящее, словно во сне. Он только вернулся из песков, и город, атлурги, утегатолы, борьба за власть — всё ещё казались ему не более чем очередным видением в зыбком мареве пустыни. Лёгкой вуалью морока, наброшенной на его разум рукой бога. Иллюзией разыгравшегося воображения, дымкой в жарком воздухе песков, которую вот-вот разрушит дуновением ветра.

Но видение Юты, стоящей подле Гвирна так уверенно, словно они двое были правителями города, не рассеивалось в туман. Несмотря на то, что фарс приобретал всё более нелепые очертания.

Гвирн обратился к мужчине, одетому в длинный халат светло-песочного цвета, с бордовыми полосами по вороту, отворотам рукавов и подолу. Он убеждал человека, которого называл «гурнасом» в том, что безумие, которое они именовали «паломничеством к истокам», было угодно богам.

Человек в одежде гурнаса кивал и соглашался.

Глупо было думать, что Гвирн не воспользуется отсутствием Корта. И он воспользовался: дёргая за ниточки связи в Совете, поставил гурнасом своего человека. Хороший ход — умный и продуманный. Хотя гурнас редко участвует в жизни народа, за исключением проведения ритуалов, всё же при желании его можно использовать. Например, для того, чтобы убедить народ: то, что нужно тебе, — угодно богам.

А после того, как народ поверит в то, что ты стоишь за богоугодное дело, не составит труда заставить его пойти на всё, что пожелаешь.

Как умелый маркетолог, сперва Гвирн добился устойчивого положительного отклика от атлургов, которых, конечно, всё это развлекало. И только затем обратился с просьбой к Совету, который тоже, наверняка, был уже куплен.

«Зачем тебе это надо? Что ты делаешь?», — вопрошал Корт в пустоту и не находил ответа, как будто все ответы разом покинули эту планету. «Чего ты добиваешься? Хочешь выбить меня из колеи, убрав её? Это единственное приемлемое объяснение, ведь никакой политической роли она не играет. Но стоит ли это таких хлопот?».

Совет собрался в круг для обсуждения. Гвирн шептал что-то Юте на ухо. Она так и не видела Корта. Он не был уверен, знает ли она, что он вернулся. И судя по тому, как она улыбалась словам Гвирна, ей не было до этого никакого дела.

Корт ощутил мягкое прикосновение к плечу. Подняв взгляд, он увидел Леду. Она сразу убрала руку, только смотрела на него как-то странно: сочувствующе и удивлённо одновременно. Корт посмотрел на свои руки — они были сжаты в кулаки с такой силой, что побелели, а под красными татуировками проступили синие вены.

Он был абсолютно бессилен, наблюдая, как Утегатол принимает решение о том, чтобы позволить Юте уйти.

Члены Совета по одному покинули круг. Вперёд вышел Ауслаг, чтобы говорить от имени всех. За возросшим гулом голосов Корт не слышал его слов, но видел кивок головы.

— …остаётся решить, кто проведёт Юталиэн через пустыню и ступит с ней в Город-за-Стеной, — донёсся голос члена Совета.

Атлурги притихли, посматривая на тех, кто стоял рядом. Конечно, никто из них не собирался этого делать и не хотел, чтобы его кандидатуру предложили.

Корт немного расслабился, решив, что на этом фарс и закончится. Одно дело кричать о богах и благих намерениях, другое — совершить что-то настолько безрассудное. Да в Утегате не найдётся ни одного атлурга, кто согласится просто пробыть в пустыне больше нескольких часов. А тут — совершить недельный переход!

Гвирн вскинул голову и шагнул вперёд.

— Я сам поведу Юталиэн!

На Корта словно обрушился водопад ледяной воды. Не может быть! Да он блефует!

Сцепив зубы, Корт всмотрелся в своего противника.

Подбородок Гвирна был гордо вздёрнут, говоря о решимости. Руки были сжаты в кулаки, спина застыла в идеально прямом положении. Он стоял, не двигаясь, не шевеля ни единым мускулом, словно отлитое из бронзы изваяние. И это наталкивало на мысль о том, что внутри этой статуи бушует настоящий ураган эмоций.

Глаза Гвирна сверкали как два знамени, призывающие армии на бой. Желваки на скулах двигались, как будто там перемалывались камни. А по правому виску стекала едва заметная капелька пота.

Он был серьёзен, как никогда.

Корт онемел. Стены зала пошатывались.

Гвирн готов бросить Утегат, борьбу за власть, всё — ради чего? Ради призрачной надежды Юты помочь городу и людям, чужим для него? Что здесь происходит? Для чего он это делает? Если Гвирн уйдёт, на кого останется город? На Корта? Да, он хотел победить, но не такой ценой. Не ценой смерти оппонента. Не ценой её смерти.

Распихивая атлургов в стороны, Корт протолкался вперёд. Секунду длилась немая сцена, когда Гвирн и Юта увидели его. Гвирн смотрел на Корта немного растерянно, как будто совершенно не ожидал его здесь увидеть и вообще не брал в расчёт. Юта — с немым вопросом в глазах и ещё чем-то, похожим на… надежду?

Корт отвернулся от них и встал лицом к Совету.

— Прошу Совет позволить мне отвести девушку.

Члены Совета тоже не ожидали вмешательства третьего лица, ведь роли в этом спектакле были давно распределены. Они зашептались между собой, с любопытством поглядывая на Корта. Ему пришлось повысить голос.

— У меня больше шансов провести Юталиэн через пустыню и остаться в живых. Я — единственный, кто сделал это за последние восемьдесят лет. К тому же есть ещё один немаловажный фактор. Жители Лиатраса выглядят не так, как атлурги. Гвирн будет слишком выделяться. Это помешает им остаться незамеченными. Не говоря о том, что может привлечь внимание к атлургам и даже навлечь беду на поселение.

Члены Совета внимательно выслушали его. Всё, что Корт говорил, было абсолютно резонно. Его преимущества перед Гвирном были ясны и ребёнку, так что Совету не пришлось собирать новое обсуждение. Они лишь коротко обменялись парой фраз, после чего заговорил Ауслаг. Он быстро взглянул на Гвирна, но не с тем, чтобы попросить его дозволения. Корт понял, что даже если у них и была договорённость, Ауслаг решил переиграть всё по-своему.

— Хорошо, Корт. Совет принимает твою кандидатуру. Вы с Юталиэн можете уйти, как только будете готовы.

Корт выдохнул с облегчением. Ауслаг, как глава Совета, принимал решение, исходя вовсе не из интересов Юты или её «паломничества». Просто, по всей видимости, Ауслаг счёл, что ему будет более выгодно избавиться от Корта, нежели от Гвирна. Возможно, считал, что с Гвирном будет проще справиться. А может, наоборот, надеялся договориться. Корта это уже не волновало.

В то время как Юта ошарашенно открыла рот, чтобы что-то сказать, Корт отвернулся и зашагал обратно сквозь толпу, поспешно расступавшуюся перед ним. Дело было не в том, что он злился или ему было противно смотреть на Юту — вовсе нет. Единственным, на кого он злился, был он сам. Только он был тем, на кого Корт не мог смотреть. Не мог смотреть на своё отражение в её серо-зелёных глазах.