Корт зевнул и чуть поправил круглую выпуклую линзу, лежавшую перед ним. За его спиной карабкался в зенит Аттрим, а над правым плечом, ещё не очень высоко над горизонтом, висел разбухший Таурис. Корт ни о чём не думал и ничего не делал. Он ждал.

Перед ним, устроенная на двух ножах, воткнутых в песок, лежала линза из тергеда — материала, из которого атлурги делали кинжалы-аслуры, наконечники стрел и линзы для солнечных печей.

В Лиатрасе этот редкий материал ценился дороже золота. Его с большим трудом находили и очищали от примесей песка, чтобы затем продавать Федерации. Но атлурги совсем не церемонились с тергедом. Они плавили его в солнечных печах и мастерили из него буквально всё.

Луч Тауриса, пойманный линзой, был направлен на горку песка под ней. Корт не пытался плавить песок — в кучке была зарыта средних размеров горная ящерица, которую Корт поймал вчера.

Когда он впервые оказался в пустыне, то ел ящериц, жуков и даже змей — любую живность, какую мог найти и поймать — сырыми. Это было отвратительно, хотя со временем он привык и даже перестал обращать внимание на специфический вкус сырого мяса.

Но после того как познакомился с устройством солнечных печей в Утегате, в этом больше не было нужды. Корт быстро сообразил, какое ещё применение можно найти линзам, которые атлурги используют в освещении и солнечных печах. Он попросил мастеров, работающих с тергедом, изготовить для него линзу небольшого размера, которую было бы удобно носить с собой.

Ящерицы и змеи, запечённые в песке, получались почти такими же вкусными, как и приготовленные в солнечной печи — главное правильно выдержать время. Единственное, чего не хватало пище, которую Корт готовил в пустыне, так это специй, в обилии выращиваемых атлургами. Но Корт привык обходиться самым малым.

Его спину неожиданно обдало порывом ветра, когда, привлечённый запахом мяса, из-за бархана выскочил Утагиру.

Саграл кружил по импровизированной стоянке, поглядывая на Корта одним глазом. Другим он неотрывно следил за аппетитно пахнущей горкой песка, как будто отвернись он на секунду, и ящерица выскочит и убежит.

Хвост Утагиру веником трудолюбивой хозяйки подметал песок, фонтанами поднимая его в воздух. Корт усмехнулся:

— Что, охота выдалась не слишком удачной? Ладно, я тут кое-что припас для тебя. Лови!

Он снял с пояса болтавшуюся на верёвке вторую ящерицу и бросил Утагиру. Безвольно раскинув в сторону все четыре лапы, тушка полетела вверх. Утагиру изготовился и, чуть подпрыгнув, на лету поймал добычу. Хрустнули тонкие косточки, и саграл заглотил ящерицу в два приёма. После чего высунул длинный язык и преданно уставился на Корта, не забывая следить за горкой песка.

— Нет, брат, эта ящерица не для тебя. Что? Не смотри на меня так! Мне тоже надо что-то есть! Если хочешь добавки, иди лови сам. Давай, дармоед!

Корт бросил в Утагиру горсть песка, которая, впрочем, до него не долетела.

— Вот вредитель! Иди ищи сам! А если хочешь чего покрупнее, возвращайся в горы. Может, добудешь нам чего на двоих.

Утагиру издал весёлый рык, мотнув головой. Для него всё это было игрой. Сагралы живут долго. Иногда их жизнь может быть даже длиннее человеческой. А значит, по человеческим меркам, Утагиру был ещё подростком — наивным и бесшабашным.

Утагиру смешно подпрыгнул, будто горный козёл, и унёсся куда-то за бархан. Корт улыбнулся. Саграл не появлялся вчера весь день. Должно быть, носился по пустыне, истосковавшись по таким прогулкам с Кортом. И на радостях забыл о том, что теперь, когда они не в Утегате, Корт ничего не сможет ему предложить, если охота выдастся неудачной.

Молодой саграл умчался, вздымая за собой столбы песка. Неважно, всё равно никто не увидит — Корт ушёл уже за несколько таров от дома.

Дома, где его ждала Леда. И Уги, и Дар, и Гадрим. И ещё несколько сотен человек, которые рассчитывали на него. Ждали, что он будет мудрым и сильным, ответственным и решительным.

Но он не был. Корт и раньше нередко сомневался в том, пригоден ли он на роль Канга. Но в последние недели сомнения посещали его слишком часто — очень уж много он совершал ошибок. Слишком многих людей заставлял разочароваться в нём. Слишком многим причинял боль.

Но был ли у него выбор, кроме как стиснуть зубы, собрать волю в кулак и продолжать бороться? Наверное, Корт пришёл сюда, чтобы это выяснить.

Он подумал о своём вчерашнем видении, пытаясь найти разгадку. Но ответ, обычно простой и ясный, не приходил.

Корт ушёл из Утегата пять дней назад, не сказав ни слова никому, даже Леде. Его мучили угрызения совести, но он знал, что Леда простит, как прощала всегда.

Пятый день он бродил по пескам — без цели, без смысла, без направления. Он ни о чём не думал. Просто выживал, как когда-то.

Он сбежал. Корт делал это, когда на него наваливалось столько, что он больше не мог выдержать. Он уходил не для того чтобы подумать, но чтобы очистить голову от мыслей. Эта жизнь — на грани смерти, с ежеминутной борьбой за выживание — была очень ясной и простой.

Она очищала его. Словно солнце, выжигала всё лишнее и несущественное. Корт просто бродил, охотился, спал, сражался с песками. И это как будто обновляло его. Когда он возвращался, то видел всё в ином свете. Словно у него открывались глаза. Он знал, что верно, а что — нет. Знал, что ему делать. Как будто Руг и правда направлял его.

Но на этот раз, впервые, это не помогало. Корт никак не мог очистить разум, не мог полностью отдаться простому бездумному существованию. Он не могперестать думать о ней и о том, что она говорила и делала.

Не всё, что народ говорил о ругатах — полная ерунда. Кое-что из их суеверий было правдой. В пустыне у Корта бывали видения, посылаемые Ругом. А может, просто галлюцинации, вызванные обезвоживанием и солнечным ударом. Но эти «видения» всегда помогали ему чётко увидеть происходящее и решить, что делать.

Всегда, но не сейчас. То, что Корт увидел вчера в жарком мареве расплавленного воздуха, не было похоже на его обычные видения — простые и понятные. Твёрдо дающие ориентир, как ему поступить в той или иной ситуации.

Последнее видение не давало ответов — оно только задавало ещё больше вопросов.

Корт видел Лиатрас. Так отчётливо и ярко, как будто оказался на его улицах. Так пугающе реалистично, что он даже усомнился, а не провёл ли в пустыне больше времени, чем рассчитывал. Не получил ли такой сильный солнечный удар, что его разум отключился, и он каким-то образом, сам не зная как, добрёл до Вечного Города.

Корт почти готов был поверить в это, если бы не тот факт, что этот Лиатрас был необитаем и заметён песком.

Жаркий ветер равномерно гнал по опустевшим улицам мелкий жёлтый песок вперемежку с обрывками старых газет и мусором. Город выглядел так, как будто его только что покинули жители. Песок только начал просачиваться через Стену. Пустыня только начала планомерный, но неумолимый захват. Пока всё выглядело, как обычно. Должно быть, именно таким и предстаёт Вечный Город, из которого только-только ушли люди. Город-призрак. Город-воспоминание.

Стеклянные небоскрёбы так же величаво упирали свои шпили в белёсое небо. Вдоль широких улиц стояли припаркованные автомобили — чистые и блестящие, словно только что с мойки, едва начавшие покрываться тонким слоем жёлтого песка. Вывески магазинов и кафе сверкали хромом и неоном, приглашая распахнуть приветливые двери. Газетный киоск на углу манил глянцем разноцветных обложек.

Корт подошёл к нему и взял с прилавка первую попавшуюся газету. Это оказался выпуск «Еженедельника». Корту вдруг вспомнилось, как Юта рассказывала, что начинала печататься именно в этом издании. Он посмотрел на дату: 17 октября 9125 года. День его изгнания из Лиатраса.

Корт вышел на одну из магистральных улиц. Тут царило то же запустение: вокруг не было ни одного человека, только припаркованные вдоль дороги автомобили, да ещё вдалеке на остановке с открытыми дверьми стоял работающий на солнечной энергии трамвай.