Этот образ Корт не мог стереть из памяти многие годы. И сейчас воспоминание о том дне не изгладилось, не затёрлось и даже не поблёкло под слоем времени. Корт лишь научился загонять его в дальний угол своей памяти и хранить там под семью замками. Но в такие дни, как этот, он ничего не мог поделать — оно просто взламывало все преграды и вырывалось наружу. И тогда он вдруг обнаруживал себя идущим по нескончаемым коридорам из человеческих лиц, наполненных ненавистью и злобой.

Тот путь был длиною в жизнь. А всё, что было после — выживание, скитания по пескам, каждый день и каждый час пытающимся убить тебя, отчаяние и отсутствие надежды и смысла — было всего лишь жизнью после смерти. Зыбкой, окутанной жарким маревом и странными грёзами, где единственное, что заставляло его двигаться вперёд — была мысль о том, что он уже мёртв.

Но сегодня Корт не был один. Рядом с ним шла Леда. Плечом к плечу они двигались по Залу Кутх, сквозь торжественно молчаливую толпу. В своём воинском облачении — обтягивающих кожаных штанах и безрукавке, как будто чересчур обнажённая без какого-либо оружия, Леда была прекрасна. Её спина была идеально прямой, подбородок гордо вздёрнут, словно она была потомственной принцессой, рождённой править тысячами. Её золотые глаза были двумя карающими стрелами, готовыми поразить каждого, кто только косо посмотрит в сторону Корта.

На Утегатоле собрался почти весь город. Новости и так распространяются по Утегату со скоростью песчаной бури, а уж Гвирн позаботился о том, чтобы известие о суде над Кортом за день облетело всех.

В отсутствие правителя никто не смел подниматься на помост Кангов, поэтому Совет во главе с Гвирном расположился прямо под ним. Надпись над помостом, как и во время всех Утегатолов, горела огнём, освещённая через специальные окошки. «Утегат те атрасс». «Город — бессмертен».

Корт помнил эту строку на наури с того самого дня, как попал в Утегат. Он, как и каждый атлург в городе, знал её наизусть до последней чёрточки и завитка, но никогда толком не задумывался над её значением. Подземные города существовали на Нибелии тысячелетиями. Так давно, что народ потихоньку забыл о том, что когда-то они были построены. И начал верить, что стоявший здесь веками город будет существовать всегда.

Но сегодня Корту открылся и другой смысл этой фразы. Поколения атлургов будут приходить и уходить, а Утегат так и останется незыблем и неизменен. Город бессмертен. В отличие от человека.

Подойдя к помосту ближе, Корт увидел, что люди, собравшиеся под ним, разделены на две группы. Одна, во главе с Уги, стояла по правую сторону от помоста Кангов. Гвирн и его сподвижники сосредоточились слева. Корт отметил, что на стороне Гвирна оказалось намного больше людей — почти вдвое. Видимо, многие сочли исход Утегатола решённым.

Переговариваясь вполголоса, под помостом собрались члены Совета. Несколько из них — те, кто заходил к Корту домой — держались рядом с Гвирном. Остальные стояли обособленно, не выказывая приверженности какой-либо из сторон.

Среди них был и Ауслаг. Атлург чуть старше Корта, с волосами, заплетёнными в косу, и короткой жёсткой бородой. Ауслаг принадлежал к одному из самых сильных родовых кланов в Утегате, что, несмотря на молодость, позволило ему занять место в Совете. Он тоже метил на должность Канга, поддерживаемый многочисленными родственниками и древними родами.

Его короткие руки были скрещены на груди, а глаза хищно поблёскивали в предвкушении возможности убрать одного из сильнейших соперников. Корт не питал иллюзий насчёт Ауслага. Он понимал: исчезни он с горизонта, и Ауслаг не побрезгует договориться с Гвирном, поделив реальную и номинальную власть в городе. Возможно, это уже произошло. И стервятники только и ждут, когда Корт падёт, чтобы растащить его останки.

Сначала, как за обвиняющей стороной, слово было за Гвирном. Сегодня на нём красовались тёмно-бордовые штаны из дорогой и редкой материи, подпоясанные ремнём с символическим изображением Руга, и отбелённая рубашка, сверкавшая на фоне его бронзовой кожи, как белоснежный цветок. На плечи был накинут длинный, до пят, халат песчано-золотистого цвета, красиво оттенявший глаза Гвирна.

Дорогая и торжественная одежда редких цветов выгодно выделяла Гвирна из серо-бежевой массы атлургов. Он ещё не был Кангом, но уже был одет, как Канг. Послание было совершенно ясно. У Корта это вызывало только раздражение. Но на простой народ такой ход мог произвести впечатление.

— Атлурги! Мы собрались сегодня на освящённом богами Утегатоле для того, чтобы решить о вине или невиновности одного из наших братьев. Вам всем хорошо знаком этот человек: он пришёл в Утегат пятнадцать лет назад, и мы приняли его, как одного из нас. Он стал атлургом и заслужил доверие и уважение народа. Несмотря на то, что он не родился одним из нас, он научился жить по нашим правилам и почитать наших богов.

Сегодня мы пришли сюда для того, чтобы определить, совершил ли он то, в чём его обвиняют.

Корт, выйди вперёд.

Корт не торопясь сделал несколько шагов и повернулся лицом к толпе. Он не смотрел на лица. Не мог себя заставить. Происходящее нравилось ему всё меньше.

Руг бы побрал этого Гвирна. Казалось бы, он не сказал про Корта ни одного плохого слова. Но то, как он упирал на факт, что по рождению Корт не был атлургом, не было случайностью. Это был один из подлых приёмов в его духе. К тому же Гвирн перепутал цифры: Корт пришёл в Утегат не пятнадцать, а шестнадцать лет назад. Корт был уверен, что Гвирн до дня и часа помнит эту дату, и он совершил эту оплошность специально: чтобы унизить и вывести Корта из себя.

— Ночью прошлого дня, между Часом Змеи и Встречи Братьев, у себя в доме, во сне был подло убит один из жителей Утегата. Нерас был уважаемым членом нашей общины, моим сподвижником и добрым другом, практически правой рукой. А потому его семья доверила мне выступать сегодня перед вами с тем, чтобы честно и непредвзято разобраться в том, что случилось с Нерасом, чьё тело ещё не успело упокоиться в песках.

На следующий день после этого трагического события ко мне пришёл человек, который сообщил о том, что видел Корта в одной улице от дома Нераса как раз в то время, когда тот был убит. Нагир, прошу, выйди сюда.

Толпа атлургов расступилась, пропуская вперёд Нагира. Он выплыл вперёд мощный, как скала, почти на голову возвышаясь над остальными атлургами. Корт отметил, что с их прошлой встречи Нагир так и не переоделся. На нём были та же драная кофта и старые штаны с пятнами, по форме и цвету напоминавшими кровь. Нагир никогда не церемонился по поводу своего внешнего вида, так же как не отличался особым почитанием облечённых властью. Но сегодня его облик, особенно по сравнению с блистательным Гвирном, казался просто вопиющим.

— Что ты можешь нам рассказать о том дне и вашей встрече? — обратился Гвирн к Нагиру.

Тот стоял, крепко сцепив кулаки, и исподлобья смотрел куда-то выше голов атлургов, не глядя ни на Гвирна, ни на Корта.

— Той ночью я гулял по городу. Под утро я встретил в одном из коридоров Корта. Я тогда ещё удивился, что кто-то ещё, кроме меня, не спит в такой час. Но я не придал той встрече значения. Мы немного поговорили, и я отправился домой.

На следующий день я узнал, что ночью, как раз в то время, когда я встретил Корта, был убит Нерас. Я вспомнил, что место, где мы встретились, как раз недалеко от дома Нераса. С этим я сразу пришёл к Гвирну и рассказал ему всё.

«Наглая ложь», — думал Корт. Его кулаки непроизвольно сжимались и разжимались. «Он ведь знает, что лжёт перед всем городом и богами. Неужто он ненавидит меня настолько сильно, что не боится даже гнева Руга, когда попадёт к нему во владенья?».

— Расскажи, о чём вы говорили, — попросил Гвирн.

— Ни о чём особенном. Просто перекинулись парой слов и пожелали друг другу спокойной ночи, — уклончиво ответил Нагир.

Конечно же Нагир прекрасно помнил, о чём они говорили той ночью. Нагир практически прямо обвинил Корта в измене, а напоследок посоветовал больше думать о Леде и её чувствах. Корт был рад, что Нагир не передумал, — обвинить Корта в убийстве было всё же выгоднее, чем в измене.