— Я спала в это время, как и все остальные атлурги в Утегате, — с вызовом отвечала Леда.
Корт не видел её лица, но прекрасно представлял гордо и слегка презрительно вздёрнутый подбородок и твёрдый, как бетонная стена, взгляд, о который могла бы расшибиться целая неприятельская армия, вздумайся кому-то пойти против Леды или людей, которых она любит. Эта картинка почти вызвала у Корта улыбку.
— В любом случае мой муж волен приходить и уходить, когда посчитает нужным, — я не слежу за ним, — со сталью в голосе закончила Леда, и в этот момент Корт был по-настоящему ею горд. — А в чём собственно дело?
— Дело в том, — снова заговорил Гвирн голосом, полным яда, — что в это время был убит один из моих ближайших сподвижников — Нерас. И у нас есть свидетель, который видел Корта недалеко от его дома как раз в это время.
Люди в комнате застыли, как будто кто-то нажал на кнопку паузы на пульте.
— Могу я узнать имя свидетеля? — замедленно спросил Корт, хотя уже знал ответ.
— Это Нагир, — злорадно улыбнувшись, ответил Гвирн.
Может, и не все здесь были осведомлены об их с Кортом отношениях и давней вражде, но уж Гвирн точно не пожалел времени на то, чтобы выведать о Корте всю подноготную. Вероятно, он надеялся использовать что-то против него. Что ж, Корт пока не понимал как, но ему это удалось.
— По его словам, он гулял по городу и наткнулся на тебя в одной улице от дома Нераса. Когда утром стало известно о том, что Нерас убит, Нагир сразу пришёл ко мне.
Гвирн не скрывал победного выражения на лице. Корт буквально видел, как Гвирн представляет себе его, поверженного и раздавленного, корчащегося под его сапогом, умоляющего о том, чтобы Гвирн позволил ему дожить свои жалкие дни где-нибудь на отшибе Утегата, в позоре и безвестности.
— Что ты скажешь на это?
— Скажу, что возвращался домой с гор. Тогда и наткнулся на Нагира. Мы перекинулись парой слов и отправились каждый в свою сторону.
— Но ты только что сказал, что был в это время дома, в постели, — вставил Улгерн, говоривший до Гвирна.
Корту стало тошно от осознания, что этот человек сделает и скажет что угодно, лишь бы угодить Гвирну, рассчитывая после его победы занять тёпленькое местечко.
— Должно быть, я перепутал, — невозмутимо ответил Корт. — Вы со своими обвинениями ворвались к нам так внезапно. Я думал, что вернулся домой до Часа Змеи, но, должно быть, пробыл в горах дольше, чем думал. Да, теперь я припоминаю: я повстречал Нагира после Часа Змеи, а уж затем отправился домой.
Говоря это, Корт потирал подбородок, а затем с невинным видом уставился на Улгерна. Тот побагровел.
— В любом случае надо быть крайне уверенным в своей правоте, чтобы вот так обвинять человека. У вас есть что-то, кроме слов Нагира и случайного совпадения?
— Я не верю в «случайные совпадения», а потому для меня оснований для обвинения достаточно, — ответил за Улгерна Гвирн. — Или может, у тебя есть кто-то, кто может подтвердить твои слова?
— Нет, — без колебаний ответил Корт.
— Тогда это его слово против твоего. Но кто я такой, чтобы решать о чьей-либо вине? — смиренно вопросил Гвирн, даже чуть согнувшись в театральном жесте. И Корт подумал о том, что штырь в его позвоночнике, очевидно, всё же может гнуться. — Твою виновность или невиновность определит Совет на завтрашнем Утегатоле. Так что советую заготовить аргументы и привести дела в порядок — у Нераса большая семья. Корт. Леда.
Гвирн коротко кивнул, одарив их последним холодным взглядом. После чего резко развернулся и стремительно вышел. В том же порядке, в каком вошли, за ним последовали члены Совета.
У Корта кружилась голова, его мутило. Теперь всё встало на свои места: вчерашняя встреча с Нагиром и даже его обещание никому не рассказывать о том, что он видел Корта с Ютой.
Должно быть, он сам или же они вместе с Гвирном это спланировали. Корт ни минуты не сомневался, что у Гвирна хватило бы чёрствости и хитрости, чтобы приказать убить одного из своих людей с тем, чтобы устранить соперника. Даже если Гвирн и не был причастен к убийству, обвинение Корта было ему на руку. Он ухватился за него, как за возможность быстро и не замарав рук избавиться от противника.
А вот у Нагира были и мотив и возможность. Если подумать, Корт также мог обвинить его в том, что видел недалеко от места убийства. Вот только Нагир являлся сторонником Гвирна, а потому никто не поверит в то, что он убил одного из своих. Это убийство могло быть выгодно только оппонентам Гвирна, главным из которых был Корт. Во всяком случае, так всё выглядело на первый взгляд.
Конечно, Корт мог бы рассказать, что у Нагира был личный мотив насолить ему. Ради этого Нагир был готов пойти на всё. Вот только Корт ни под каким предлогом не хотел говорить о том, что произошло между ними пятнадцать лет назад. Не только потому, что ему было стыдно, но и потому, что эта крайне непривлекательная история касалась Леды.
Чем больше Корт думал об этом, тем менее случайной казалась ему вчерашняя встреча. Поджидал ли Нагир его в том коридоре? Следил за ним, чтобы выбрать наиболее подходящий момент? Даже его обещание держать всё в секрете от Леды обернулось против Корта. Теперь он понимал, почему Нагир так легко согласился скрыть всё от его жены. Дело было вовсе не в её чувствах и не в том, что Корт сумел достучаться до Нагира, — просто ему было выгодно представить всё так, как будто Корт был один.
Корт усмехнулся уголком рта. Вот глупец… как он мог поверить в искренность и добрые намерения Нагира? Неужто он так отчаянно хотел вернуть друга, что видел лишь то, что хотел? Так или иначе, а Нагир действительно знал его лучше всех. Он до сих пор понимал мотивы поступков Корта лучше кого-либо другого и умело использовал это против него. Нагир совершенно верно поставил на то, что теперь-то, при столь непривлекательных обстоятельствах, Корт точно никому не скажет о том, что был той ночью с Ютой.
И дело вовсе не в том, были они в чём-то виновны или нет. Дело в том, как всё выглядело со стороны, и как всё могли представить люди, желающие убрать Корта.
Атлурги крайне негативно относятся к супружеской неверности — браки в Утегате создаются на всю жизнь, а такого понятия, как развод, вообще не существует. Факт того, что Корт провёл ночь с другой женщиной, вместо того, чтобы быть в постели со своей женой, мог вмиг разрушить его репутацию, а вместе с ней и притязания на власть.
И даже если бы Корт не побоялся разрушить собственное имя ради того, чтобы избежать обвинения в убийстве, была ещё Юта. Именно на это и поставил Нагир в своих расчётах. Он знал: как бы Корт ни решил поступить со своей жизнью, он ни за что не станет рушить жизнь Юты. Ведь звание разлучницы и распутницы ничуть не слаще репутации предателя семьи. Мужчина и женщина, совершившие такой поступок, в равной степени виновны в разрушении семьи и чужих жизней.
Корт страшился даже подумать о том, что стало бы с Ютой, если бы она заработала такую репутацию. Вот когда слово «изгой» обрело бы для неё совершенно конкретный смысл. Нет, он ни за что не допустит этого. Неважно, какую цену придётся заплатить. И Нагиру прекрасно об этом известно.
В конечном итоге Нагир добился именно того, чего хотел — подставил Корта, зная, что тот не сможет воспользоваться своим алиби. Так что на завтрашнем Утегатоле будет, как и сказал Гвирн, его слово против слова Нагира. Вот только очевидные мотивы указывают на то, что Нагир говорит правду, а Корт — лжёт.
— Нагир правда видел тебя вчера ночью? — спросила после некоторого молчания Леда.
— Да, я возвращался с плато. После того, что произошло с Арагоном, не могу спать.
— Знаю, — вздохнула Леда. — У вас были непростые отношения, но его мнение было важно для тебя так же, как и твоё — для него. Возможно, между вами было больше общего, чем ты хотел признавать.
Уги ушёл через полчаса после Гвирна, оставив Корта с Ледой вдвоём. Он предложил собрать сподвижников Корта, чтобы вместе придумать решение, но Корт отказался. После всего случившегося в последние дни он просто хотел побыть наедине с Ледой, тем более что они всё равно ничего не могли изменить — всё решится завтра.
