- Стой, стой!- закричала Любка, вытянув руку вперёд- у меня дело к достопочтенному Круту. Я знаю кое, что! Сказать ему хочу!

- Говори мне, я всё передам,- осклабился старик.

- Может, и передашь, только это бесполезно всё. Одна я путь знаю, кроме меня ни кто не пройдет там.

- И где же это «там» находится?

- В усадьбе Баскаков!

- А с чего ты взяла, что достопочтенному Круту это интересно?

- Ну, если не интересно, то разговаривать не о чем.

- Ты за языком своим следи!- рыкнул, душивший её ранее, головорез.

Любка уже поняла, что подойти к этим отморозкам, было, едва ли самой большой ошибкой в жизни. С мозгами у этой торицы была явная напряженка. Они легко могли убить её, на всякий случай, просто потому, что не знали, что же с ней делать. Она перевела взгляд на стоявшего чуть поодаль, дрыща, всё это время ловко крутившего в руке нож и не произнесшего ни звука.

- Послушайте,- предприняла она еще одну попытку достучаться до них,- я служила правительнице Астии и знаю, что у неё были дела с достопочтенным Крутом. Теперь, когда моя благодетельница преставилась…

- Ты ищешь нового хозяина?- перебил её старик,- Достопочтенный Крут, не держит богодельню, чтобы собирать всякий сброд!

- Я могу быть полезной,- отчаянно проблеяла Любка.

Старик задумался.

- С нами поедешь,- огласил он своё решение,- может и сгодишься на что… Придушить тебя, всегда успеется,- гаденько ввернул он. Остальные бандиты заржали лошадиным смехом, будто ничего смешнее в жизни не слышали.

* * *

До Олафы добирались несколько дней. Изнеженная Любка, в последние годы привыкшая холить и лелеять свою тушку, кряхтела и стонала. Бандитов не сильно интересовали её нужды, и они не давали себе труда озаботиться её комфортом или здоровым питанием. Она не мылась несколько дней, волосы сбились в колтун, а желудок постоянно болел от черствого хлеба, что иногда перепадал ей. Вещи её так и остались в пансионе. Единственное, что немного согревало её это набор отравленных иголок, который она всегда носила при себе под одеждой. Она знала несколько мест на теле человека, куда можно было безболезненно воткнуть иглу, так, что жертва ни чего не заметит. Иглы были смазаны разными ядами, отравление которыми имело разное проявление и разное время, через которое жертва умирала. Так, что если не знать, что искать, то ни кто и не догадается, отчего умер человек. Этот набор игл ей подарила Астия, большая любительница подобных штучек. Любка умудрилась незаметно для своих пленителей, уколоть каждого и остаться не пойманной.

По приезду в Олафу её заперли в грязной комнате, в каком-то обшарпанном доме, где она пробыла больше суток. Немытое тело чесалось, а живот урчал от голода, когда она услышала скрип открываемой двери. В грязную каморку вошел мужчина среднего роста и среднего телосложения. Его седые, чуть длинноватые волосы обрамляли сморщенное коричневое лицо. Взглянув на Любку, он брезгливо сморщился.

- Ты где её нашел, Мигуля? На помойке?- он обернулся к старикашке, притащившему сюда Любку, и, повернувшись, обратился к ней,- Ты, что ли, чучело, видеть меня хотела? Так я пришел! Говори, что надо!

- Достопочтенный Крут,- завопила Любка, падая на колени,- Помилуй меня! Защити сироту! Век за тебя Бога буду молить!

- Отцепись от меня, блаженная,- он подал знак рукой сопровождавшим его, и Любку оттащили подальше.

- Благодетель!- подвывала Любка,- Пощади!

- Может и пощажу… А может и нет… Не решил еще. Зачем искала меня?- спросил Крут, усаживаясь на табуретку.

- Я всё-всё тебе скажу! Как благодетельнице своей Астии, служить тебе стану, верой и правдой!- быстро заговорила Любка, глотая окончания слов,- Я всё, знаю! Я у Баскаков служила, и дом их, как свою руку знаю! Всё покажу!

- А зачем мне дом Баскаков?- спросил Крут.

Любка растерялась, но быстро взяла себя в руки.

- Баскаки мятежники! Они подставную царевну на престол хотят поставить! Всю власть под себя взять!

- А мне до этого, что? Я человек мирный, мне до власти нет никакого дела! С чего ты решила, что мне это интересно?

- Пощади, благодетель!- с новой силой завопила Любка.

Крут встал.

- Я подумаю, что тобой делать. Пусть её в порядок приведут,- обратился он к Мигуле,- а то смотреть мерзко.

Отдав распоряжение он поторопился покинуть эту вонючую нору.

Как ни странно, Крут любил посещать запустелые обшарпанные места. Несмотря на нищету и вонь, именно здесь он чувствовал себя молодым и полным сил. В таких местах он вспоминал себя, каким он был злым до денег и власти юнцом, полным решимости подмять под себя этот мир. Во время визитов в трущобы у него снова открывалось второе дыхание, и он с новыми силами принимался за борьбу. А хотел он ни много ни мало, а полной и безраздельной власти, которую он мог бы передать своему сыну! И ведь, казалось, всё уже вот-вот получится, а тут снова откуда-то вынырнула эта Дивей! И ведь вся эта княжеская кодла поверила ей! Ведь и дураку понятно, что она самозванка. Это Баскаки свою игру затеяли. Недоглядел! Хмыкнул Крут.

По дороге к себе домой, он уже принял решение. Едва войдя в дом, он велел позвать сына.

Сын его, которого звали Волк, был рожден служанкой и признан женой Крута своим ребенком. Впрочем, это не спасло её от домогательств мужа. Женился он на одной из младших дочек младшей княжеской ветви. Ни кто из снобов аристокатишек не захотел своих дочурок отдавать за него замуж. Не то чтобы, Крут сильно хотел попасть в высшие слои, просто он уже тогда начал подумывать о захвате власти, а для этого, как не крути, надо принадлежать к этой самой аристократии и правильный брак, мог помоч в этом. Пришлось выложить её отцу немало денег. Её братец всё время наровил расстроить этот брак. Гадёныш. Был. В брачную ночь Крут изнасиловал и избил её, вымещая на ней злобу за пренебрежение им в высших слоях. Ну как избил, так, поддал несколько раз, чтобы понимала, кто хозяин положения. Детей у них не было. И сын, прижитый на стороне, оказался очень кстати.

Избалованный и жестокий юноша среднего роста с узким отталкивающим лицом был очень похожим на отца, и одновременно люто его ненавидел. Отец не стеснялся жестоко пороть его в детстве за любой проступок, в то время как сам он отыгрывался, мучая животных, а когда подрос, то слуг. В доме не было ни одной женщины, которую он не изнасиловал. Едва ему передали, что отец зовет его, он оставил подвешенную за руки к потолочной балке обнаженную девчушку, которую сегодня поймали на улице его подручные, и поспешил к отцу. Войдя в кабинет отца, юноша низко поклонился.

- Ты хотел меня видеть, достопочтенный?- смиренно спросил он, склонив голову.

Крут пристально осмотрел своего отпрыска. Худой, блёклый, он, как и все кто служил Круту, носил простую, без изысков одежду, темных тонов. Парень был напрочь лишен хоть какой-нибудь обаятельности.

- Хотел,- Крут побарабанил пальцами по столу.- Я всю жизнь хотел власти,- резко сказал Крут,- Я всегда считал, и считаю сейчас, что кучка маразматиков занимающих высшее положение во властной иерархии, недостойны там находиться. Им давно пора уступить место более деятельным и решительным!

- Я знаю это, отец, и всегда поддерживал тебя в этой борьбе.

- Настало время когда тебе придётся самому, на деле, а не на словах, доказать свою решимость и преданность.

- Что я должен сделать, отец?

- Ты знаешь, что я много сделал, чтобы расчистить себе путь наверх. Многим поступился. И сейчас, когда цель уже близка у нас появились новые враги.

- Баскаки. Я слышал об этом.

- И чего же ты слышал?

- Что Баскаки сумели втереться в доверие к наследной царевне. Они, толи прятали её три года, толи, наоборот, искали и нашли. Златан теперь женится на ней и станет рецем.

- Настоящая царевна мертва! А эта вертихвостка, такая же царевна, как и мы с тобой!

- Как мертва? Это точно?