Мы плывем над дорогой, идущей вдоль канала. Убегающая из-под весел вода стоит на метр с лишком выше дороги. Она мутна и красна от ила. Ут До гребет кормовым веслом, я — носовым. Все еще не остывший от упоения боем, он окликает меня:
— Слушайте, Тханг! Вот бы кто починил моторы с этих трех катеров… Приладишь такой на корме — и мчись, милое дело!
— Они небось помощней обычных подвесных моторов? — спросил я.
— Куда там! Не видели разве, как улепетывали? Прямо летели над водой.
— Видел.
Я и сам еще возбужден недавней нашей победой. Но думаю я не о моторах, а о ловушке из стального троса. Сам-то трос будет толщиной с палец. Мотки здоровенные — в каждом побольше тысячи метров. Уж не знаю, сколько весит один такой моток, но лодки под их тяжестью едва удерживались на воде, когда люди — кто вброд или вплавь, а кто с плотов — толкали их. То был как раз день полнолуния — пятнадцатое число восьмого месяца. Даже старый Хай и соседская девчонка Тхиеу приплыли на своих лодках помочь партизанам. Концы троса привязывали к стволам деревьев и натягивали его под водой со стороны садов. Потом к нему подвешивали мины, гранаты. Трудились с рассвета и дотемна. От холода у всех пальцы сводило. Больше других намаялся Тяу — ведь ему одному под силу было затягивать намертво проволочные петли и узлы. Наконец трос протянулся шестью стальными нитями, которые пересекались под прямым углом, образуя клетки невидимой шахматной доски.
Я не представлял себе, как это проволочное заграждение поможет отразить натиск неприятеля. Нынче утром мне все стало ясно. Стоило головным катерам наткнуться на трос, и остальные тотчас дали деру. Исход дела был решен!
Бой разворачивался на моих глазах точно во сне. Я не успел выстрелить, не успел даже толком почувствовать себя участником схватки, а девять уцелевших вражеских катеров уже улепетывали куда подальше! И всего-то, казалось бы, дел — натянуть проволоку под водой…
— Скажите, Ут, кто первый придумал эту тактику?
— Кой, бывший секретарь нашей партячейки. Жаль, не довелось вам встретиться. Головастый мужик был!
— С чего же он начал-то?
Опять не учел я нрав моего собеседника: о чем ни спросишь его, всегда начнет чуть ли не с сотворения мира.
— Дело, значит, было так… — заговорил он, продолжая работать веслом; я тоже греб, не останавливаясь. — …Весной шестьдесят восьмого, в лунный Новый год Земли и Обезьяны, проходили по здешним местам регулярные наши части. Ну а тут, сами видите, через речки да каналы только и переправы что обезьяньи мосты[35]. Солдаты-то родом были не отсюда, многие таких мостов отроду не видывали. Дощечки да бамбучины узкие, неровные, ходуном ходят. С непривычки и не пройти. Ступит бедолаги на мостик, а ноги вихляются, дрожат. Руками для равновесия машут — прямо канатоходцы цирковые. Шаг-другой сделают — и бултых в воду со всей амуницией, с винтовкой, патронами, промокнут до нитки. Вброд ходить тоже сноровки не имели. Да и чтоб целому полку по обезьяньим мостам перейти, сколько времени надо? Тут за сутки не управиться. Как же поспеть вовремя в пункт назначения? Такого никто не предвидел заранее. А хоть и предвидели бы, все одно невозможно было настоящие мосты навести. В бревнах-то, в досках нехватки, понятно, не было. Только кликни клич, враз доставят. Но покуда поставишь этот мост, враг его запросто обнаружит. Знаете, как мы вышли из положения?
— Как же?
— Командование общинного отряда решило согнать к переправе лодки — все, какие нашлись. Видим, однако, даже с лодками не управиться в срок. Тут-то и надумали мы трос через канал натянуть. На лодках перевезли оружие, боеприпасы, вещмешки, прочий скарб, а люди пошли вброд, держась за проволоку. Вот таким манером полк и успел прийти на исходный рубеж к началу операции.
— Ну а как товарищ Кой саму-то тактику с подводными заграждениями придумал? — нетерпеливо переспросил я. Уж очень Ут До, на мой взгляд, затянул рассказ — того и гляди позабудет самую суть.
— Помню, знаю. Да ведь у каждой истории не только конец важен, но и начало. Значит, прошло после переправы этой какое-то время, садимся мы с Коем в моторку и средь бела дня по каналу гоним. Надо было соседние хутора объехать — народ поднять, чтоб боеприпасы войскам доставить помог. Вообще дел тогда у нас было невпроворот — одно на другое наползало! Ну, включаем мы мотор на полную катушку, лодка нос задрала, мчится стрелой, не хуже сегодняшних катеров. Вдруг — трах! Скрежет адский. Лодка кверху дном, мы оба в канале барахтаемся. Тут только вспомнили: трос-то убрать забыли! Перевернул я лодку, забрались мы в нее. Вижу, Кой задумчивый какой-то. «Что с вами, — спрашиваю, — товарищ секретарь?» А он глянул на меня. «Прекрасно!» — говорит. «Что прекрасно? — опять спрашиваю. — Что воды нахлебались?» — «Заводи, — говорит, — мотор, поехали. После расскажу…» Завожу, понятно, и снова на полную мощность включаю. Летим стрелой. Вдруг нас как крутанет. Лодка с лета врезается в берег, а мы оба — через борт в воду. Весь нос моторки разнесло в куски, как корж сушеный. Сразу на дно ушла… Опять на трос напоролись! Еле вылезли на берег. Мокрые как мыши. И надо же, Кой торжественно так распрямился, руки за спиной сложил, уставился вниз, на воду, и твердит: «Прекрасно!.. Просто прекрасно!..» — «Да уж, — говорю я ему, — прекрасней быть не может! Лодку утопили, сами чуть не утонули… Может, растолкуете, в чем радость-то?» Посмотрел он на меня и засмеялся: «Беги, доставай другую лодку. Вечером все объясню». С этого, значит, и началось!
Удовлетворенный, я киваю головой. Ай, секретарь! Ай, молодец! Потом спрашиваю:
— И сколько же он боев провел на воде?
— Ни единого… Он вскорости погиб.
— Жаль! Будь он жив, то-то порадовался бы сегодня.
Весло в руках Ут До вдруг заходило живее.
— Вроде «старая ведьма» гудит, — говорит он. — Свернем-ка лучше в сторонку.
Я, помогая ему, загребаю влево, разворачивая ял. Мы теперь уже не идем по каналу вдоль большака, а, прижимаясь к берегу, на котором стоят сады, повторяем его извивы.
«Старая ведьма» совсем низко пролетает над нами, держа курс на поле, где поутру шел бой. Покружив над полем, она закладывает вираж пошире — похоже, собралась описать круг над всей зоной садов.
— Тханг, она вызывает артогонь! А пушки, они бьют куда попало. Ну-ка, быстрее!
Отложив весло, он берет в руки шест и с силой толкает ял вперед. Я загребаю веслом. Прибавив скорость, мы лавируем между деревьями, уклоняясь от нависших веток и листьев и торчащих из воды коряг. Ут До своим длинным шестом уверенно направляет лодку. Путь ее вьется змеей. Толчок шеста… Еще толчок… Движение весла… Толчок… Минута… Другая, третья… И вот мы уже вне поля зрения «старой ведьмы».
Здесь, в садах, из-за деревьев ее не видно. Но по гудению двигателя мы соображаем, где она, что делает. Вот она сужает круги все тесней и тесней. Потом снова закладывает широкий вираж. И тотчас вдали громыхает орудийный выстрел.
…Бум!
— Берегись! — предупреждает Ут До. — Они всегда бьют по цели трижды…
Снаряд, свистя, пролетает над нашими головами. Мгновенно слышится грохот разрыва: тр-р-рах!..
Бум!.. Тр-р-рах!.. Бум!.. Тр-р-рах!..
Три выстрели — три взрыва. Пауза. «Старая ведьма», улетевшая было, возвращается и начинает суживать круги над другой точкой. Потом удаляется снова. Громыхает орудие…
Бум!.. Тр-р-рах!.. Бум!.. Тр-р-рах!.. Бум!.. Тр-р-рах!.. Новая пауза. «Старая ведьма» опять приближается издалека, описывает круги над третьей точкой и уходит. Громыхает орудие…
Бум!.. Тр-р-рах!.. Бум!.. Тр-р-рах!.. Бум!.. Тр-р-рах!..
Снаряды рвутся в воде. Грохот их вроде раскатистее и дольше, чем на суше. Ветер, поднятый взрывами, раскачивает деревья, с веток осыпаются листья. По воде кругами расходятся волны. Эхо от канонады долго катится вдаль. Разрывы снарядов посреди затопленного поля ухают, как в открытом море, и потому звучат здесь ненатурально, фальшиво.
