Они уходят. Едва спускаются на поле, и силуэты их растворяются в ночи; слышно лишь, как дождевые капли стучат по их накидкам…
Я остаюсь один. Ночь. Ливень. Земля и небо сливаются в непроглядную черноту. Не сводя глаз с зеленой точки фонаря, я вспоминаю вдруг слова Нама: «Женщины, они как звезды в небе… Чем чернее ночь, тем ярче светят». Это точно! И не бывает, чтоб в небе сияла одна-единственная звезда. Была Шау Линь, была старая Тин. И вот рядом с ними — Мыой. Чья теперь очередь? Сколько людей, шагнув в раскаленное горнило борьбы, неожиданно для всех вспыхивают яркими светочами! Да будь сегодня самая ясная ночь и небо усыпано звездами, будь все пути-дороги залиты светом, разве стал бы возможен этот ночной поход? Нет, нынче ночью переправиться на другую сторону можно было, лишь увидав зеленый свет фонаря в руке Мыой, мерцавший словно волшебное око. Там, где она, во вражеских заграждениях и сетях зияет брешь.
Шорох шагов, стук капель по накидкам Нама и девушек затихают, уплывая в шумящую ширь дождя.
С Намом в ту ночь случилась неожиданная история. Мыой встретила его на краю сада. Сопровождавшие Нама Ут До и партизанки вернулись назад к переправе. Мыой пошла вперед, Нам Бо шел следом. Они — шаг за шагом — брели ощупью по берегу канала. Дождь по-прежнему не унимался. Вдруг из темноты к ним кинулся человек, лица его не было видно.
— Кто идет? — крикнул он, и дуло винтовки уткнулось в грудь Нама.
С силой ухватившись за ствол винтовки, Нам отвел его в сторону и спросил:
— Кто здесь?
— Я.
— Как зовут тебя?
— Шыон.
— Сын Хай Мау, что ли?
— Да, верно. А вы?
— Что, племянник, не признал меня? — Нам схватил парня за плечи, притянул к себе и шепнул на ухо: — Я — Нам Бо…
Услыхав его имя, патрульный «гражданской охраны» вздрогнул:
— О небо и земля! Ведь вы после восстания…
Одиннадцать лет прошло с той ночи, когда вспыхнуло восстание. Сотрясались земля и небо. Шыон, он был в ту пору девятилетним мальчишкой, помнил все до мелочей. По всем хуторам, во всей деревне громыхали долбленые колоды, барабаны, гонги. Бухали ружья. Весь народ высыпал на дорогу, от факелов небо побагровело. Малыши, его сверстники, увязались было за взрослыми, схватив в руки что попало — кто нож, кто хворостину. Сам он притащил ведро, поставил посреди двора и колотил по нему, наслаждаясь гулким, раскатистым звоном, пока жестяной бок ведра не смялся, а на руке не вздулись волдыри. Взрослые, слышал он, пошли за солдатами «начальника» Нам Бо штурмовать сторожевой пост. Его, конечно, не взяли, но он у себя во дворе разыграл целое сражение, с криком бросался в атаку — даже голос сорвал. Сторожевые посты сайгонских войск близ речного устья загорелись, пламя вымахало в полнеба. Наутро он вместе с соседскими ребятишками побежал наперегонки туда — глянуть на красно-синий флаг с желтой звездой. А после и сам с флажком в руке помчался встречать отряд «начальника» Нам Бо. И поди ж ты, «начальник» этот оказался молодым парнем из их деревни, величавший, как положено, отца Шыона старшим братом. Сам Шыон вместе с другими ребятами робко топтался у двери; время от времени кто-нибудь из них украдкой поглаживал приклады винтовок — гладкие, прохладные, ладонь так и млела. Шыону повезло несказанно! Сам дядя Нам Бо ухватил его за руку и крепко прижал к груди, а он горделиво поглядывал на сверстников: знай, мол, наших! Жаль только, по малости лет не мог он тогда попроситься в отряд. Одиннадцать лет прошло, а день тот не забылся. Который уж год отец говорит соседям: «Рано или поздно Нам Бо вернется. Быть новому восстанию!»
— Дядя Нам! Меня силой заставили! — Руки парня бессильно поникли. — Позвольте сдать вам оружие…
— Нет, оставь винтовку себе, будешь охранять наших людей.
— Слушаюсь.
— Кто с тобой вместе в дозоре? Ночь ведь, да и дождь льет.
— Да никого. Я, вообще-то на рыбалку собрался.
— Отец-то как, здоров?
— Спасибо, здоров. Все вас вспоминает.
Ливень падал сплошной стеной, в саду стояла кромешная тьма, и невозможно было разглядеть друг друга.
Нам Бо спросил Шыона:
— Узнаешь, кто это со мной?
— Э… э…
— Да я это! — сказала Мыой, опустив винтовку.
— Мыой, ты?
— А то кто же!
— Что ж ты меня не позвала?
— Скажи, — спросил Нам у парня, — есть еще люди, вроде тебя?
— Конечно!.. Подумать надо, но одного могу назвать сразу.
— Кого?
— Да Бона.
— Бон… Сын дядюшки Ты Зяу?
— Ага.
— Почему ты так думаешь?
— Он сам говорил мне: хочу, мол, с оружием в руках перебежать на ту сторону, найду там дядю Нама. Только вот за семью свою опасается.
— Передай ему, я хочу повидаться с ним.
— Да я хоть сейчас приведу его к вам. Звал его на рыбалку, а он заладил: холодно, не пойду. Накрылся одеялом и дрыхнет.
— Хорошо, иди. Я подожду здесь.
— Зачем же, дождь и холодище такой. Мыой, проводи лучше дядю Нама ко мне в караулку… Ну — в шалаш, поняла? Там безопасно. Так я пойду, дядя Нам.
— Ты ему веришь? — спросил Нам у девушки, когда Шыон отошел подальше.
— Верю.
— А почему, собственно?
— Видела, как он меня ненавидел.
— Ну а Бон?
— Тоже! Они друзья…
Тем временем Шыон с винтовкой в руке стоял уже перед домом Бона по другую сторону большака.
— Тетя Ты, а тетя Ты! Бон еще спит?
— Нет, встал. Кто там?
— Я, Шыон.
— Куда тебя несет в этакую непогоду? Заходи в дом.
— Да нет, спасибо… Эй, Бо-он!
К дверям подскочил здоровенный парень лет двадцати, смуглый дочерна.
— Давай поскорее, — сказал ему Шыон, — дело есть!
Тот схватил нейлоновую накидку, набросил ее на себя, снял со стены винтовку и выбежал за дверь.
— Куда это ты среди ночи, да еще с ружьем? — возмутилась мать. — Что за затеи, Шыон?
— Нет-нет, тетя Ты, ничего мы не затеваем.
Старуха выглянула за дверь и крикнула им вслед:
— Смотрите мне! Никаких безобразий!
Шыон потащил друга под манговое дерево.
— Ну и стужа! — сказал Бон. — Что там еще стряслось?
— Будь я таким лежебокой, как ты, нам бы с тобой головы не сносить!
— Чего? Да говори толком!
— Замерз я! Есть сигареты? Дай закурить, у меня вся пачка промокла.
— Скажешь ты наконец?!
— Глянь-ка, нет ли кого.
— Кому тут быть? Дождь вот… Говори же.
— Восстание!.. Не сегодня завтра…
— Что? Восстание?
Шыон произнес внятно, по слогам:
— Говорю тебе — вос-ста-ни-е вот-вот нач-нет-ся…
— С чего это ты взял?
— Я только что видел дядю Нам Бо.
Услыхав имя Нама, Бон вздрогнул. Шыон подметил это с явным удовольствием.
— Ты что, всерьез?
— Буду я врать тебе.
— Нам теперь небось несдобровать?
— Ну, со мной не пропадешь. Я уже замолвил ему за тебя словечко.
— Правда?
— А то нет!
— Как ты увиделся с ним?
— Кто же, по-твоему, встречал его?
— А сам звал меня на рыбалку.
— Ладно, я пошутил малость. Его привела Мыой.
— Ишь, какова! Ну я-то давно догадался, как услыхал ее клятву: мол, буду мстить за отца с оружием в руках. Та-ак, думаю, ясно. А ведь скрывала от нас…
— Тут надо тайну соблюдать. Ладно, пошли!
— Слушай, я тебя как друга спрашиваю, мне встреча с дядей Намом ничем не грозит?
— Сказано, я за тебя замолвил словечко. Ручаюсь, все будет в порядке. Пойдем.
Да, окажись той ночью на месте Нама другой человек и будь он хоть семи пядей во лбу, а не припомни, не назови по имени отца этого парня Шыона из «гражданской охраны» — кто знает, как еще все обернулось бы? Невозможно было предвидеть заранее все опасности и потери, и, уж во всяком случае, никто и представить не смог бы эту встречу в сторожке посреди садов.
Бон и Шыон сидели в шалаше, тесно прижавшись друг к другу. Шалаш был так мал, что Мыой уселась снаружи, накрывшись нейлоновой накидкой. Наму уступили место посередине сторожки на сухом полене. Из-за густого дождя и темноты лиц было не разглядеть, но присутствие Нама как бы раскрыло для незримого общения их сердца.
