— И всё же порядок должен быть, — настаивал на своём майор. — А воспитывать надо с малых лет, чтоб и мыслей не было нарушать закон.

После перерыва слово предоставили адвокату Мормышко. Тот в пух и прах разбил все аргументы прокурора Жучкина.

— Преступное сношение Буцефалоффа с Милашкиным не доказано. Никто не видел, чтобы они ранее встречались. Орудие убийства не обнаружено. Обвинение основано исключительно на признательных показаниях Милашкина. Но, уважаемый суд, посмотрите на этого человека, безыскусного, как сама природа! Возможно ли поверить, что этот простейший организм способен совершить столь зверское преступление? Что же касается моего подзащитного Буцефалоффа, то я не перестану утверждать, что мотива для убийства матери своего ребёнка у него не было. Наоборот, есть свидетельства того, что мой подзащитный пытался вернуть свою возлюбленную после произошедшей между ними ссоры. Он утверждает, что хотел этого ребёнка, ведь в браке у него не было детей! Он даже собирался развестись со своей женой!

— Вот это враньё! — вскакивая с места, вскричала мадам Буцефалофф, но адвокат крепко ущипнул её за задницу, после чего она одумалась и подтвердила:

— Да, мы собирались развестись! Но всё движимое и недвижимое имущество оставалось мне.

Мормышко ещё раз ущипнул её. Мадам громко взвизгнула. Зрители зашлись от хохота.

— Пополам имущество, пополам! — со слезами на глазах простонала марсианка. — Всё по закону! Да пропади оно пропадом!

Адвокат торжествующе оглядел присяжных. Симпатии их были явно на его стороне. После опроса свидетелей и прения сторон подсудимым предоставили последнее слово. Буцефалофф, как и прежде, отрицал все обвинения. Денис, совершенно дезориентированный шумом и весельем, стоящим в зале, не смог сказать ничего членораздельного, только плакал и сморкался. Присяжные собрались уходить в совещательную комнату, чтобы вынести свой вердикт, как вдруг распахнулась дверь, и в зал стремительным шагом вошла пилот Лопес. Охранник попытался ей помешать, но мастер боевых искусств легко отодвинула неповоротливого робота. Следом за Лопес робко шла Клуих Цак.

— Это что за попугай? — удивлённо спросил Крекерянц. — Вы кто такие? Почему нарушаете порядок судебного заседания?

Лопес огляделась и, найдя среди публики Посейдонова и Сырникова, смотрела на них с немым вопросом, ища поддержки. Лёва поднялся с места:

— Ваша честь, я прошу суд выслушать ещё одного свидетеля!

Судья был недоволен.

— Вы ведь из следственной группы? Почему же сразу не заявили об этом свидетеле? Ну что ж, так и быть, давайте выслушаем эту прекрасную девушку.

— Свидетель не я, — пояснила Лопес, — а вот эта женщина из племени крулхтов.

— Да вы что, шутки тут шутить вздумали? — разозлился судья, хотя сам до последнего времени только и делал, что развлекал публику. — Развели зоопарк!

— Вот именно! — поддержал его адвокат Мормышко, узнавший ту, которая способствовала его проигрышу в предыдущем судебном процессе, где он защищал Беньямина и его банду.

Однако Лопес, нимало не смутившись, подошла прямо к судье и протянула ему какой-то предмет. Это была заверенная юридически копия документа, подтверждающего решение Галактического Совета о признании аборигенов Океаниума равноправной цивилизацией. Крекерянц вывел текст документа на экран, и все присутствующие смогли с ним ознакомиться.

— Это меняет дело, — согласился судья. — Свидетель, прошу вас представиться и рассказать нам обо всём, что вам известно.

Женщина-птица защёлкала клювом, заквохтала, засвистела на своём птичьем языке. Лопес подключила переводчика, и все услышали печальный рассказ Клуих Цак.

Равнодушных в зале не осталось. Всеобщее веселье сменилось состраданием и печалью. Прослезился даже прокурор. Радовались только Буцефалоффы, ведь теперь обвинение с Мэтью должно было быть снято. Так и произошло. Вердикт присяжных был единодушен: невиновны! Буцефалоффа и Дениса освободили прямо в зале суда. Адвокат Мормышко ликовал, ведь победа в процессе обеспечивала ему весьма неплохой гонорар. Также он надеялся ещё вытребовать для своего клиента компенсацию за содержание в следственном изоляторе. От избытка чувств Мормышко даже попытался обнять свою бывшую противницу Лопес, но та вежливо отстранилась, ограничившись пожатием адвокатской лапы.

Крекерянц, стукнув молотком, объявил об окончании судебного заседания. Зрители расходились, испытывая двойственные чувства.

«Начал за здравие, а кончил за упокой!» — бросил кто-то в адрес судьи, недовольный превращением фарса в драму. Но главное, что правосудие восторжествовало.

Бедняга Денис, казалось, не понимал, что его отпустили на свободу. Он стоял посреди опустевшего зала, не зная, что делать дальше. Следователи решили, что нельзя его так бросать. Альберт Шульц и дворецкий уехали, не подумав забрать своего садовника, да и нужен ли он им был? Скорее всего, для ухода за садом Шульцев уже был приобретён универсальный манипулятор. После всего, что ему пришлось пережить, Денис вряд ли сможет работать с прежним усердием. Для восстановления ему потребуется время.

— Отвезём его в наш санаторий для работников полиции, — предложил Пискун. — Сейчас осень, отдыхающих там мало, местечко для парня найдётся. Об оплате я договорюсь. А к весне, может быть, и садовник для санаторного парка потребуется… Всё-таки, братцы кролики, мы тоже перед ним виноваты. Хотя он сам признался!

Посейдонов и Сырников пригласили Дениса ехать с ними. Тот безропотно уселся в полицейскую машину, возможно, думая, что его снова арестовывают. И только когда его привезли в санаторий, на территории которого был разбит очень неплохой дендрарий, садовник оживился и начал улыбаться. Пискун сдал его главврачу и облегчённо вздохнул. Теперь совесть его была чиста.

Лопес по поручению Галактического Совета повезла свою подопечную в Федеральный Центр для подписания стандартного документа о сотрудничестве между Землёй и Океаниумом. Клуих Цак согласилась временно исполнять роль посла своей планеты на Земле. Ей хотелось ещё раз побывать там, где погиб её любимый муж. Хотя место его захоронения было ей неизвестно, но, может быть, она найдёт хотя бы пёрышко на память.

Не дождавшись свадьбы Лёвы, мать и бабушка засобирались домой.

— Погостили, и хватит, — сказали они. — Дом нельзя надолго оставлять, того и гляди, воры прознают, залезут, порастащат всё.

— Да какие сейчас воры? — рассмеялся Лёва. — Кругом наблюдение, если и полезет кто в чужой дом, мигом поймают. Да и что у вас тащить-то?

— Ой, не скажи, внучек! У нас столько антиквариата, а он сейчас немалых денег стоит. А пролезть можно через дренажную трубу, там слепая зона.

Лёва вспомнил, как они с Сырниковым проникали на территорию Шульцевой усадьбы, и не стал спорить с пожилыми женщинами.

Перед отъездом он повёл их прогуляться по набережной и поужинать в кафе у моря. Было уже довольно прохладно, летняя веранда была закрыта, и Посейдонов со своими старушками устроились в закрытом помещении с панорамными окнами. Знакомый робот-официант в облике кота, вызвавший неподдельный восторг бабушки, предложил им новое меню.

— Вы уже посещали однажды наше заведение, — вспомнил официант. — К сожалению, космояиц как не было, так и нет. Говорят, что их и вовсе запретили к употреблению.

— Это правда, — подтвердил Лёва. — Только не к сожалению, а к счастью.

Официант, вряд ли поняв смысл сказанного, вежливо улыбнулся и уехал выполнять заказ.

Бабушка мечтательно смотрела на тонущее в морских волнах солнце.

— В каком чудесном месте ты живёшь! — восклицала она. — Раньше мы с Модестом Кузьмичом только раз в году могли съездить к морю в отпуск.

— Скоро я заберу вас к себе, — пообещал Лёва. — Прибавят жалованье, куплю квартиру, а лучше домик.

— Да-да, — согласилась бабушка. — Домик лучше. Только жизнь прошла.

Посейдонов хотел сказать, что бабушке ещё жить и жить, но старушка вдруг засуетилась, замахала руками, увидев что-то за окном.