— Зачем? Я хочу тебя трахнуть на твоем гонораре… Разве в этом не новизна ощущений?..
Иванов уже раскладывал Фаиночку-красавицу на операционном столе. Тот в отличие от мраморного пола не подогревался изнутри и был довольно холодный.
Фаиночка вздрогнула:
— Ой, он холодный!..
— Ерунда, ты поймешь сейчас, что в этом есть особый шарм. Это будет операция по Иванову.
Фаиночка хохотнула. Она опять начала возбуждаться, и стол уже не казался ей таким холодным. Быть может, и огонь испытывает наслаждение, когда его гасит вода… А может, Фаиночке уже согревали спину доллары. Определенно, не могли не согревать… Она закинула ножки Иванову на ягодицы и с неожиданной силой «вжала» его в себя. Она уже наигралась, ей давно хотелось более серьезного действа, нежели африканские ритуальные танцы. И лавина, грозно пророкотав, всей своей необузданной мощью навалилась на Иванова, бутон, на мгновение раскрывшись, хищно поглотил пчелу, а когти львицы рвали Иванову спину…
Иванов, возлежащий на ней сверху, стонал от наслаждения.
Оперировать ему помогала опытная медсестра. Неусыпным оком она следила, чтобы инструмент был в порядке…
Владимир Нестеров, улучив минутку, заглянул в палату к Перевезенцеву. Видно было невооруженным глазом, что того так и разбирало любопытство:
— Ну, что там, Володя? Как прошло? — полушепотом задавал вопросы Алексей. — Я все жду, жду, а ты не идешь…
Нестеров присел рядом на табурет:
— Я бы не сказал, что мероприятие прошло на все сто. Главное — паровоз сдвинулся с места. И мое ночное приключение можно назвать рекогносцировкой.
— Тебя не застукали? Я слышал какой-то шум…
— Блох едва не застукал… Видел бы ты его… с деревянным молотком! Но все обошлось, слава Богу!
— А кто пел?
Нестеров улыбнулся:
— Я и пел. Надо же было как-то замаскироваться!
Глаза Алексея стали насмешливыми:
— Да, тебя не назовешь бельканто!..
Нестеров обиделся:
— Нет, я могу лучше. У меня, между прочим, неплохой голос. А ночью я намеренно врал, чтобы убедительней выглядело.
— Хорошо, хорошо, уговорил, — поднял руки вверх Алексей. — Ты — почти Паворотти!.. Но давай о деле: удалось что-нибудь выяснить?
Владимир пожал плечами:
— Прямых улик пока что нет. Но мне ведь и не удалось приступить к вскрытию — Блох помешал. Я понял, что они меня ищут. И вынужден был вернуться… Зато теперь я хорошо ориентируюсь «на местности». Приловчился к отмычкам твоим — даже быстро получается… А главное — я нашел труп Марины Сеньковой. И ее еще не вскрывали — по всем признакам. На теле только послеоперационные швы. Правда грубые — я так понимаю, что зашивали ее уже умершую, наспех…
— Когда взяли все, что хотели?
— Да… Но есть и еще косвенная улика. Труп совсем молоденькой девушки… — лицо Нестерова омрачилось. — Разрез там один мне не понравился — в области сердца…
— Что ж тут необычного, — удивился Перевезенцев. — Может, ножевое ранение…
— Нет, Леша. На шее — странгуляционная борозда.
— Ага. Понятно, — вскинул брови Алексей. — Что же за разрез такой? Может какая-то спорная ситуация? Экспертиза какая-нибудь экстренная?
Нестеров опять пожал плечами:
— Странный разрез. Наводит на мысли о том, что у девушки взято, изъято… или как там еще?.. похищено, отнято сердце. Возникает вопрос — когда? До повешения или после? Возникает как будто и ответ: мертвое сердце — после повешения — никому не нужно. Разве что каннибалу… Или для исследований каких-нибудь? Непонятно.
— Загадки, — согласился Перевезенцев. — Значит, пойдешь еще?.. По глазам вижу, что пойдешь.
— Пойду, конечно. Сегодня ночью. Тянуть нельзя… Они сплавят куда-нибудь тело Марины Сеньковой — тогда все для них шито-крыто.
— Для них? — поймал его на слове Алексей. — Что-то ты очень уверенно говоришь!
— А ты сам посуди: разве Блох не выдал себя сегодня ночью? Какой нормальный врач пойдет искать исчезнувшего больного в морг? А Блох заявился туда, как в свою вотчину… Это первое, — Нестеров загнул палец. — Второе… Стали бы преступники доверять свои грешки честному патологоанатому? Никогда!.. Их кто-то прикрывает оттуда — снизу, с кафедры, из морга…
— Логично.
— И не трудно узнать, кто. Это сразу будет известно после вскрытия трупа Марины Сеньковой… Кто поставит под актом вскрытия подпись, тот и есть прикрытие для теплой компании…
— Верно… — согласно склонил голову Алексей. — Вот я и говорю — они. Их, как минимум, трое… Потом и ты говорил — «скорая» охотится в ночи на одиноких пешеходов… Набирается целая бригада.
Алексей нахмурился:
— Все звучит убедительно. Это лишнее основание всерьез заняться проверкой. Даже если мы ошибаемся изначально… Хотя, увы, у нас пока нет ни одного факта…
— Сегодня будут, — обещал Нестеров. — И говорю я так уверенно вот почему… Насколько мне известно, сегодня дежурит эта старая мымра…
Губы Перевезенцева иронически скривились. Так он выразил солидарность:
— Я ее тоже мымрой называю про себя. У меня от ее уколов уже задница болит!
— И не только у тебя, — кивнул Владимир. — Старушка эта, слава Богу (как раз тот случай, когда можно так сказать), глуховатая, подслеповатая и все ей в отделении — трын-трава. Кроме, конечно, ее собственных проблем… А из врачей дежурит тот молоденький доктор — Пашкевич, кажется. Ему тоже на дежурствах не до больных — ночи напролет что-то пишет. Скорее всего диссертацию… Вот пока он диссертацию строчит, я и наведаюсь опять в гости к Марине Сеньковой.
— Будь внимателен, Володя. Постарайся найти хорошую зацепку. И мы выведем их на чистую воду.
Нестеров покосился на Алексея:
— Как-то уж очень уверенно ты стал говорить!.. Или я убедил тебя, или…
— Вот-вот! Или!.. Сегодня с утра пораньше приходил ко мне Саша Акулов… Ну помнишь, я тебе говорил — лейтенант. Он по моей просьбе навел кое-какие справки. Так вот, Иванов наш не так уж давно живет в Питере — лет пять всего. Сам он из Москвы. Приехал, устроился на работу, полгода ютился у кого-то на квартире… И вдруг он покупает себе собственное жилье — квартирищу на шесть-семь комнат недалеко от Исаакиевского собора. Квартирка эта, сам понимаешь, вылетела ему в копеечку. А где простому российскому врачу взять такую копеечку? Предположим, папа помог, или дальний родственник из-за границы — эмигрировал когда-то, разбогател, а наследниками не обзавелся. Нет… Не успел еще Иванов квартирку меблировать, взялся за строительство загородного дома — на шоссе в сторону Пулково. Саша Акулов не поленился: прогулялся возле этого дома. И остался надолго впечатленным. Там настоящий дворец!..
Нестеров покачал головой:
— В прежние времена это называлось — жить на нетрудовые доходы.
— Да. Обязывает задуматься… Плюс ко всему у Иванова счет в «Стройинвестбанке». И, как ты догадываешься, немаленький. Это называется: откуда что взялось?.. Можно, конечно, схватить за воротник и спросить прямо: откуда деньжищи, любезный? Но пока у нас нет на то прав, у него есть право — не ответить. И даже послать нас подальше.
— А Блох?
— Аналогичная ситуация и с Блохом. Приехал в Питер тоже из Москвы, но он уроженец Винницы. Приехал почти вслед за Ивановым. И тоже, представь, купил себе квартирку. Окна выходят на канал Грибоедова. Это тебе не хрущевка с рабочих окраин… Особенно в последнее время шикует: что ни день — подъезжает «доставка». То мебель дорогую грузчики поднимают, то люстры хрустальные несут, то привозят что-то в коробках от фирм «Филипс», «Панасоник» и так далее…
— Красиво жить не запретишь.
— И девочки… Соседи говорят: девочки, девочки, девочки… Не вылезают из квартиры Блоха. И дорогие девочки. Профессионалки высшего класса — не по двадцать долларов штука!..
— И, наверное, «мерседес»? Машина врачей и адвокатов…
— Как в воду глядел, — подтвердил Алексей. — Вот и подумал я: если всю эту информацию в одну кошелку сгрести, — занимательная картинка получается. Правда, мутноватая еще… Но совершенно ясно одно: картинку необходимо прояснить.
