А как отнять здоровую почку, предварительно не фальсифицировав диагноз? Ведь под изъятие надо подвести основание… Вот, кажется, и решение этого непростого вопроса… Если, конечно, предположение верно и здесь, в хирургическом отделении махровым цветом цветет криминал…
Далее Нестеров рассуждал так: на почку свою он не жаловался, обследования показали, что она нормальная, и Иванов вознамерился ее зачем-то забрать; можно ли проверить каким-либо образом этого Иванова, протестировать его?.. Можно. Например, попробовать имитировать одну из почечных болезней. Если Иванов преступник и нацелился на здоровую почку, то такой поворот дела его озадачит. Ему не нужна больная почка… А если Иванов честен и просто ошибается, как может ошибиться всякий врач, он должен обрадоваться новым подтверждениям своему диагнозу, он должен сказать: «Вот видите, я был прав!»
Это была интересная мысль, и Владимир принялся рассматривать ее с разных сторон. Как будто ничего не мешало ему попробовать. Если предположить, что с ним играют в какие-то игры, почему же и ему не поиграть?..
Приняв решение, Владимир сел в постели:
— Готовиться — так готовиться…
Виталий Сергеевич отозвался со своего места:
— Молодец! Так и надо! Чего тянуть?..
Владимир подумал:
— «Теперь будет мой ход. Пора менять тактику и занимать активную позицию».
Всех ходячих позвали на завтрак…
Владимир сидел за одним столом с молодыми ребятами из своей палаты.
К завтраку были приготовлены сырники… Сырники… Слово-то какое… Великолепное! Сырники!.. Ничего не может быть вкуснее сырников, если ты голодал два-три дня!
Ах, что это за чудо — больничные казенные сырники!..
Сразу после завтрака Нестеров направился в холл, набрал номер телефона.
Телефон ответил сразу. У Владимира даже возникло впечатление, что Вика сидела у телефона, ожидая звонка.
— Вика! Привет! Это я — Владимир.
— Здравствуйте, Володя, — почему-то печально ответила девушка. — Как вы?
— Стало немного лучше. Но было бы совсем хорошо, если бы ты помогла мне.
— Хорошо, говорите, что нужно, — с готовностью отозвалась Вика.
Нестеров на секунду задумался, ибо просьба с которой он собирался обратиться к Виктории, могла показаться ей странной. Какое дать объяснение?
Вика поняла паузу по-своему:
— Говорите, Володя, без стеснений. Я сделаю все, что необходимо…
Другого Нестеров и не ожидал услышать. И сказал:
— Вика, надо, чтобы ты принесла мне полтора десятка яиц.
— Полтора десятка яиц? — удивилась Вика.
— Да. Никак не меньше.
— Вареных?
— Нет, Вика, — сырых. Можно прямо из магазина.
— Хорошо, — в голосе девушки было столько удивления, что почти не осталось печали. — Но зачем столько?
Объяснение придумалось легко:
— Видишь ли, Вика, врачи рекомендовали мне специальную диету…
Девушка поняла:
— Я уже выхожу, Володя. Из магазина сразу к вам!..
Нестеров повесил трубку и, пошатываясь, поскольку был еще очень слаб, побрел в свое отделение.
В этот день дежурила какая-то старая мымра. О ней ходили нехорошие слухи: будто уколы она делает неуклюже, болезненно; она почему-то волнуется, когда делает уколы, у нее потеет лицо, и очки съезжают по мокрому носу на самый кончик; поэтому мымра больше думает о своих очках, которые могут упасть и разбиться, нежели о процедуре, какую выполняет… Так говорил Виталий Сергеевич. И еще говорили другие «старожилы» отделения…
Мымра сидела за столом дежурной сестры и разбиралась с листами назначений.
Когда Нестеров проходил мимо, мымра пристально взглянула на него и опять сунула нос в свои листы назначений.
У Нестерова не возникло желания что бы то ни было сказать ей. Глаза у старухи были злые.
Он направился в сторону пищеблока.
Он не видел, что мымра повернулась и напряженно смотрела ему вслед.
Вдруг она крикнула ему в спину, каким-то «резиновым» голосим, будто выстрелила:
— Нестеров! Вы что, хотите своровать хлеб? Вам нельзя еще много есть!.. Сырников достаточно…
Он даже не обернулся.
А вслед неслось жесткое:
— Нестеров! Я кому говорю!..
Под мымрой раздраженно заскрипел стул.
Но тут зазвонил телефон на столе у мымры, и это уберегло Нестерова от дальнейшего общения с ней.
Медсестра взяла трубку, и внимание ее переключилось на служебный разговор. Поэтому она не могла слышать, как интеллигентный Нестеров вполголоса огрызнулся:
— Да пошла бы ты!..
На пищеблоке Нестеров и не думал воровать хлеб. На каждом столе стояли хлебницы, и хлеб можно было просто взять — без всякого воровства.
Однако хлеб не интересовал Нестерова. Он украл… чистый стакан. И сунул его в боковой карман больничной пижамы.
Когда Владимир вышел из пищеблока, дежурная медсестра все еще говорила по телефону. Старушка, склеротичка, она уже, конечно, забыла про него.
Владимир вдоль стеночки дошел до туалета и заперся в нем. Потом он помочился в стакан и долго рассматривал мочу на свет. Она была светло-желтая прозрачная… И запах обычный. Нормальная органолептика нормальной мочи!..
Нестеров удовлетворенно кивнул, потом вылил мочу в вонючий, засыпанный хлоркой писсуар, а стакан бросил в мусорку. И вышел из туалета.
Мымры на месте не было. Может, она воровала хлеб?..
Нестеров скривился: это же надо было подумать про него такое! Оскорбить… запросто, походя… Действительно, мымра…
Он заглянул в палату интенсивной терапии. Следователь Алексей Перевезенцев еще лежал там. Он спал.
Дверь, которую открыл Нестеров, тихонько скрипнула, и Перевезенцев открыл глаза. Удивление мелькнуло в этих глазах, устремленных на Нестерова:
— Вы — Владимир?
— Да, — Нестеров, оглянувшись в коридор, вошел в палату.
Перевезенцев слабо улыбнулся:
— Простите, я думал, вы мне привиделись вчера…
— Кошмарный был сон? — уточнил Нестеров.
— Я бы не сказал… Но чувство реальности то и дело ускользает от меня. Я не всегда могу понять: где сон, а где явь… Вот и с вами — думал, сон. И та милая девушка…
— Это вы выходили из наркоза, — пояснил Нестеров. — А теперь будет все меньше сна и все больше яви. Все нормализуется.
— Я болтал вчера много чепухи? — поинтересовался Перевезенцев.
Нестеров покачал головой:
— Не сказал бы. Нечего беспокоиться: здесь же не клуб любителей словесности.
Перевезенцев кивнул. Потом сказал:
— Ко мне еще не приходил никто из сослуживцев. Поэтому хотел бы попросить вас…
— Может, будем на «ты»?
— Хорошо, Володя, — опять улыбнулся Перевезенцев. — Не в службу, а в дружбу… Позвони моим родителям в Вышний Волочок по телефону… — он назвал номер телефона. — И скажи им, что все хорошо…
— В каком смысле?
— Понимаешь, я должен был им позвонить вчера… И вот — закрутился, как видишь… в бинты… Представься им моим сослуживцем и скажи, что меня срочно послали в командировку. В Казахстан, например. Скажи, что я им сам позвоню оттуда через пару дней…
Нестеров вернулся к двери:
— Хорошо, я постараюсь, если этой мымры на посту нет…
— Это какой мымры? — заговорщицки взглянул на него Перевезенцев. — Которая уколы больно делает?
Нестеров дружески улыбнулся и выскочил в коридор.
Мымры за столом не было. И Владимир без проблем дозвонился до Вышнего Волочка…
Приблизительно через час пришла Вика. В отделение ее, конечно, не пустили, и она через санитарку передала записку: «Я в холле»…
Нестеров едва узнал ее: бледное, осунувшееся лицо, печальные глаза, дрожащие губы…
— Что случилось, Вика?
Девушка не ответила. Только слезы потекли по щекам. Она вытирала их скомканным платочком.
Нестеров взглянул ей в глаза:
— Кто-нибудь, кроме меня, еще загремел в больницу?
Вика покачала головой.
— Кто-то умер? — Владимир посерьезнел.
— Нет, что вы! — вскинула на него заплаканные глаза Вика.
Нестеров улыбнулся:
