В ожидании, я села на кровать, натягивая на плечи одеяло, кутаясь в него и глядя с тоской в сторону открытого окна. В комнату влетали живые звуки. Они делали пространство реальным. Я уже стала отвыкать от всего этого. За почти девять месяцев скитаний мне не хватало этого. А теперь воспоминания захлестнули меня. Я ощущала непомерную тоску. Роняя голову на подставленные руки, жалея себя. Хотелось открыть глаза и оказаться снова в своей комнате, но ничего не происходило. С того момента, как я оказалась в этом мире, я каждый день мечтала вернуться. Теперь я поняла, что всему причиной был Вейдер. Он что-то сделал со мной. И был виновен в этом. Мне даже было всё равно, что говорят о нем, что я его всё это время опасалась, сейчас я хотела его видеть и высказать ему всё, что я думала о нём.

Когда вернулся мой… надзиратель, а иначе я пока не находила этому определения, он принес одежду, оставляя её на том же низком пуфе. Повернулся выйти, но задержался. Подошел ко мне, протянул руку и коснулся ладонью моего лба. Я руку не отбила. Так же делал Хан. Я скучала по нему. Только поэтому я не отреагировала на прикосновение агрессивно.

— Как ваше самочувствие, госпожа? — осведомился он.

— Как у раненой птицы с перебитым крылом, — ответила я. Но это была метафора и он понял.

— Я одно скажу: вас здесь никто не обидит, принцесса Лея. За вас здесь сражаться будут, за вас жизнь отдадут. Потому что вы хозяйка на своей земле. Вы дома.

— Что ты такое говоришь? Я не хозяйка даже своей жизни, а уж тем более…, — сдержала я всхлип, выдохнув в одеяло. — Уходи.

— Я буду рядом, госпожа. Только позовите.

— Уходи.

Я услышала его удаляющиеся шаги и звук затворяющейся двери.

Моя жалость к себе сменилась презрением. Я вспомнила о своих обязательствах перед людьми, которые видели во мне дух свободы. Вера в Восстание.

Но на деле вне Альянса я была всего лишь слабой девушкой. Захотелось закутаться в одеяло и не вылезать из него.

Я посмотрела на одежду, лежащую на пуфе, перевела взгляд на подушки и выбрала второе, закапываясь в них и закутываясь в одеяло, не раздеваясь.

— Все забудьте обо мне, — прошептала я, останавливая свой взгляд на тёмно-бардовой стене, на которой дрожали пятна солнечных зайчиков, брошенных от распахнутых оконных створок.

Момент истины

— … идет восстановление организма.

Голоса рядом я узнала. В комнате стоял полумрак. Окна закрыли.

Я резко села, сонно озираясь.

В комнате находилось помимо меня трое. Лишь когда разгорелся свет в комнате, я увидела своего надзирателя, врача и возвышающийся чёрный монолит над всеми.

— Оставьте нас, — пророкотал голос в маске.

Все довольно быстро покинули комнату, оставляя нас наедине. Я поджала ноги и отсела подальше, как будто это могло бы меня спасти от гнева Вейдера, если бы подобное произошло.

— О чём ты со мной хотела поговорить, Лея?

Я со сна вообще не могла собрать своих мыслей, разбредшихся в моей голове. Утренний разговор с парнем, всколыхнувший мои воспоминания и разбередивший мою душевную рану, сейчас казался сном. Я подбирала слова и молчала, глядя в чёрные окуляры маски. Вейдер терпеливо дожидался моего ответа, равномерно вдыхая и выдыхая воздух. Если бы он взялся читать мои мысли, он бы в них утонул, как в топях Мембана. В моей голове была каша, но я уже вытянула одну мысль, совершенно не главную, но пугающую, выпалив вслух:

— Ты там говорил, что ты мой…, — я просто не осилила закончить фразу, спотыкаясь на главном.

— Твой родной отец. Да.

Вейдер сказал это, не меняя интонации, как будто это его ничуть не смущало. Я нервно выдохнула, набирая воздух в легкие, чтобы опровергнуть это. Он пресёк сразу, слегка подняв руку, принуждая меня помолчать.

— Я слишком долго был в неведении, полагая, что ты умерла в младенчестве, Лея.

— До того момента на Звезде смерти, да? — резко выпалила я.

— Да.

— И поэтому ты стёр мне память и теперь я не помню своего детства, лиц родных и близких…

— Да.

Его короткое признание отрезвило меня, как крепкая пощёчина. Мой взгляд застыл на бездушной маске.

Он сделал это нарочно?

— Ты живёшь с чистого листа, Лея, — проронил он.

— Что?

Я бесстрашно рванула навстречу, спрыгивая с кровати. Встала перед ним, всё так же, не сводя с него взгляда. Внутри меня всё негодовало от несправедливости.

— Ты отнял мои воспоминания! Ты даже не понимаешь, через что пришлось мне пройти, чтобы…,— я замахнулась на него. Вейдер мою руку поймал и мягко отвел от себя.

— Знаю. Но я усилил твои способности. Ты росла в моих глазах, искала суть понимания Силы, пробовала.

Хотела бы я высказать ему всё, что думала о нём, но как и в первый раз нашей встречи там, на Звезде смерти, меня снова сковал страх. Мой секрет пока оставался при мне, и это разрывало меня изнутри.

Я несколько преувеличила масштабы своих владений, исходя из объяснений окружающих меня людей о том, что я хозяйка на своей земле. Как выяснилось, у Набу уже были хозяева — это человек, который при первом знакомстве скрыл от меня ту должность, что даровал ему Император в знак доброй службы — Куарш Панака, ко всем своими регалиям занимал высокий пост губернатора сектора Чоммель.

После роспуска Сената, генерал Королевской Службы Безопасности стал полноправным хозяином всего сектора. Теперь он напрямую отчитывался Императору обо всём, что происходило. С момента, как здесь обосновался Вейдер, ввиду некоторых обстоятельств, то губернатор и перед ним слово держал. Потому Панака был ко мне особенно внимателен и терпелив, не смотря ни на что.

Но и это было ещё не всё. Следуя доброй традиции и продолжая династию монархов, на пост королевы Набу была назначена женщина из знатной семьи с Корусанта, приближенная двора Императора — Кайланта. Об истории с её назначением мне стало известно позже и не из официальной беседы, на которую я была приглашена.

Имея титул принцессы и сенатора несуществующей планеты, взорванной Империей, ясное дело, я не собиралась натягивать на лицо лживую улыбку и любезничать с королевой, правящей от имени Галактической Империи. В присутствии монарха и всех её приближенных я была мрачнее тучи. Я презрительно смотрела на всех присутствующих, пряча коготки, но готовая расцарапать любого, кто решит, что я влилась в их ряды. Я не собиралась мириться с тем, что теперь живу среди людей, что слепо служат Императору, видя в нём спасителя всея Галактики.

Тоска по родному дому сменилась злостью на обстоятельства, из-за которых я оказалась здесь. Никто ничего мне не объяснял. Щекотливые темы обходили стороной. Я была словно дорогой статуэткой, которую поставили на витрину с подсветкой, обложили охраной и наблюдали издалека.

Поселили в комнату, окна которой выходили на обрыв, а сами оконные проемы была защищены силовыми щитами не для того, чтобы защитить меня от вторжений извне, а чтобы я не выпрыгнула, если вдруг решу свести счеты с жизнью. К тому же в комнате стояла прослушка и велось скрытое видеонаблюдение, о котором мне тоже стало известно позже.

Парень, приставленный ко мне телохранителем, не ходил за мной хвостом всюду, и за это я была ему благодарна, хотя, как выяснилось позже, он, находясь где-то поблизости от меня, всё равно меня контролировал, обладая прекрасными навыками шпиона и ситха. С лёгкостью читал мои мысли. Тогда как теперь я была этого лишена, чтобы не выведать тайны людей, что меня окружали.

Вейдера называть отцом у меня язык не поворачивался. Теперь я играла роль глубоко обиженного подростка. А обижаться было за что: стёрли память, разлучили с Ханом, отобрали игрушки, которые я откопала на Хоте вместе с осколком кристалла Кайбурр. А самое обидное — свели к нулю мои способности читать мысли окружающих. Молнии из пальцев уже не искрили, как хотелось, как будто уменьшили мощность. Я стала обычным человеком, к тому же пленником обстоятельств. Свой протест я изливала открыто, и гордо несла впереди себя знамя бунтарки, заявляя о своей нелюбви к Империи и ко всему, против чего боролась эти девять месяцев. Голодовки устраивать было бесполезно, да и не практично. Поэтому я решила бить словом, манерами, поведением и не желанием следовать дворцовому этикету. Не многое изменилось во мне, на самом деле. Я заплетала длинные волосы в две французские косы, носила на особый манер одежду, с нанесённой эмблемой Восстания на рукаве, лишний раз напоминая, что я так просто не сдаюсь.