— Очень мило, — похвалила я.

— Это пока не то, — ответил Фокс.

Что-то громыхнуло вдали, и в небо медленно поднялось гигантское дымное кольцо, тронутое нежным золотистым светом. Фокс вовсю трудился над пультом. Я услышала отдаленный свист, и кольцо дыма принялось менять форму. Верхняя часть сжималась, нижняя вытягивалась, и я долго не могла сообразить, в чем смысл всех этих преобразований, как вдруг увидела: круг приобрел очертания, приблизительно напоминавшие сердечко. Получилась валентинка! Я рассмеялась и обняла ее автора:

— Фокс, несмотря ни на что, ты романтический безумец!

Он смутился. Не ожидал, что я пойму все именно так, и я это знала, но его настолько легко дразнить, что мне никогда не устоять перед искушением. Фокс кашлянул и поспешил рассыпаться в спасительных технических разъяснениях.

— Я обнаружил, что ветровая установка может давать нечто вроде эффекта обратной тяги, — пояснил он, пока дымное сердечко в вышине таяло и расплывалось в бесформенное облако. — А дальше совсем просто: нужную форму придают концентрированные направленные реактивные потоки. Приходи сюда, когда мы откроемся, и я сумею начертить твое имя на фоне заката.

Мы приняли душ, чтобы смыть песок, и Фокс спросил, не хочу ли я посмотреть на плановые взрывные работы в Канзасе. Я никогда раньше не видела ядерный взрыв, так что ответила согласием. Фокс направил фургон к шлюзу, и мы вылетели на поверхность Луны, где Фокс передал управление автопилоту — и, пока под нами проносились красоты безвоздушного пространства, рассказал мне, над чем работает в других парках.

Вероятно, для того, чтобы оценить по заслугам способности Фокса ваять погоду, надо присутствовать на его шоу. Он восторженно воспевал ледяные ветра и снежные бураны собственного сочинения, но для меня это оставалось пустым звуком. Но искорку интереса он во мне все же разжег. Я пообещала прийти на его следующее представление, и задумалась, не закидывает ли он удочку насчет статьи в "Вымени". Что ж, жизнь научила меня подозрительности, а такие подозрения, как это, у меня достаточно часто оправдывались. Но я представить не могла, каким образом можно заинтересовать наших читателей статьей о климатическом шоу — разве что созерцать его придет какая-нибудь известная персона или же во время представления случится нечто ужасное.

В Канзасе, в отличие от Орегона, совсем не на что было смотреть. Я бы с радостью передала кому-нибудь в эксплуатацию на неопределенный срок его пылевые ресурсы.

Тут даже еще не закончили формирование пустоты. Половина свода была почти готова, оставалось отсечь взрывами лишь относительно небольшие участки ближе к северному краю. Фокс сказал, что самая выгодная точка наблюдения — на западном краю: если мы отойдем слишком далеко на юг, пыль может настолько заслонить место взрыва, что не на что будет смотреть. Он посадил фургон вблизи запыленного скопления таких же передвижных сборных домиков, и мы присоединились к компании нескольких дюжин других поклонников фейерверков.

Зрелище планировалось исключительно "для служебного пользования": все присутствующие, кроме меня, были инженерами-строителями. Мероприятия, подобные предстоящему взрыву, обычно закрыты для публики. В Канзасе уже потребовалось произвести тысячи взрывов, и предстояло еще около сотни, прежде чем он будет закончен. Фокс описал его строительство как самый строгий секрет на Луне.

— На строительных площадках производят не слишком сильные взрывы, — пояснил он. — По-настоящему мощные слишком сильно сотрясли бы всю конструкцию. Но когда мы только начинали, приходилось использовать заряды в десять раз больше, чем сейчас.

Я отметила это его "мы". Он действительно хотел сам строить все эти парки, а не просто устанавливать и запускать климатические установки.

— Это опасно? — поинтересовалась я.

— Весьма относительный вопрос. Конечно же, не так безопасно, как спать в собственной постели. Но во время подрывных работ все просчитывается вплоть до мельчайших мелочей. За последние тридцать лет у нас не было ни единого несчастного случая во время взрывов.

Затем он принялся рассказывать мне больше, чем я хотела бы знать, о тщательно продуманных мерах безопасности, таких, например, как радар для обнаружения крупных кусков скалы, могущих обрушиться в нашу сторону, и лазеры для их мгновенного испарения. Он совершенно успокоил меня, а под конец все испортил одним-единственным замечанием.

— Если я скажу: "Беги", — серьезно предупредил он, — прыгай в фургон без лишних слов.

— А надо защищать глаза?

— Обычно куска стекла с большим содержанием свинца вполне хватает. Жжет не радиация, а ультрафиолет. Будь готова к кратковременному ослепляющему эффекту. Эй, Хилди, не трусь, если ослепнешь насовсем — страховой отдел компании достанет тебе новые глаза.

Меня вполне устраивали те глаза, которыми я видела сейчас, и я начала сомневаться, что приехать на стройку было удачной идеей. В конце концов я решила первые несколько секунд смотреть в сторону. В копилке человеческого опыта полным-полно было историй о том, что может случиться с людьми во время атомного взрыва, но все эти истории относились к тем временам, когда на старушке Земле кое-кто при помощи этих взрывов миллионами поджаривал себе подобных.

Традиционный обратный отсчет начался с десяти. Я надела защитные очки и на счете два закрыла глаза. Так что вполне естественно, что они сами собой открылись, когда яркий свет пробился сквозь веки. Поначалу я была ослеплена, как Фокс и предупреждал, но глаза быстро привыкли. Как описать нечто настолько яркое? Соберите воедино все источники яркого света, какие когда-либо видели, и то не получите даже близкого представления о силе этой вспышки. Затем содрогнулась почва, за ней — воздух, и лишь потом, много позже, раздался звук. То есть, это я подумала, что слышу звук взрыва, но на самом деле это была ударная волна, исходившая от земли. Звук, разнесшийся в воздухе, был куда более впечатляющим. Затем поднялся ветер. И взлетело огненно-рыжее облако. Вся картина взрыва разворачивалась несколько минут. Когда пламя угасло, раздались гром аплодисментов и восторженные крики. Я повернулась к Фоксу и улыбнулась ему. Он тоже улыбнулся.

А в двадцати километрах от нас тысячи людей погибли в катастрофе, впоследствии названной Канзасским Обрушением.

В тот момент никто из нас не подозревал, что случилось несчастье.

Мы выпили шампанского, по традиции, бытовавшей среди технического персонала. Минут через десять мы с Фоксом забрались обратно в фургон и устремились к шлюзу. Фокс посчитал, что быстрее всего вернуться в Кинг-сити получится через лунную поверхность, и я с ним согласилась. Мне не нравилось плутать по хитросплетениям системы туннелей, пронизывающих скальную породу вокруг парка.

Но не успели мы вынырнуть на солнечный свет, как управление фургоном перехватил автопилот и сообщил, что нам придётся сделать круг или сесть, поскольку движение перекрыто, чтобы дать дорогу спасательной технике. Несколько машин технической помощи с синими мигалками бесшумно пронеслись мимо нас.

Ни Фокс, ни я не могли припомнить сколько-нибудь серьёзного происшествия на лунной поверхности. Разумеется, время от времени случались неприятности наподобие падения давления воздуха на животноводческих участках. Ни одна система не лишена недостатков. Но люди в подобных происшествиях гибли крайне редко. Так что мы включили радио — и услышали нечто, заставившее меня судорожно рыться в Фоксовых шмотках, сваленных в задней части фургона, в поисках газеты. Наконец я нашла её — это оказалось "Откровенное Дерьмо", и при других обстоятельствах я немилосердно задразнила бы Фокса за подобное чтение. Но на этот раз мне попалась такая статья, от которой все ехидные комментарии застряли в горле.