Но теперь мне уже лучше.

Жизнь вернулась в нормальное русло быстрее, чем кто-либо из нас имел право ожидать.

Что бы ни сотворили с ГК, затронуло это главным образом его высшие "сознательные" функции. Системы жизнеобеспечения отказали только во время самого Сбоя, и то не повсеместно. К тому времени, как ГК переступил ворота фермы, украшенные двойным вензелем "К", обширное хозяйство, составлявшее источник жизненной силы Луны, уже работало без перебоев.

И всё же кое-что изменилось, и некоторые изменения ощущаются до сих пор. Коммуникации по большей части ненадёжны, поскольку отдельным частям ГК, по-прежнему изолированным друг от друга, уже не так легко общаться, как было раньше. Но телефонные звонки проходят, поезда прибывают и отправляются вовремя. Дела стали делаться дольше — порой намного дольше, если для них требуется компьютерный поиск, — но всё же они делаются.

Критерием восстановления может служить железная дорога Саскуэханна — Рио-Гранде — Колумбия, или СРГК: она была спроектирована, одобрена и полностью построена после Великого Сбоя. Теперь можно добраться из Пенсильвании в Техас на одном из трёх поездов СРГК. Паровозы работают на древесном топливе, и дорога занимает всего пять дней, против тридцати минут, как раньше в поезде на магнитной подвеске. Это называется прогресс. Большую часть пути вагоны мерно покачиваются на рельсах железнодорожной ветки, пока за окнами проплывают голографические изображения девственной глуши. Их ни за что не отличить от настоящей природы. Это мощный толчок к развитию техасского туризма и богатая золотая жила для Джейка и мэра. Именно они задумали и протолкнули этот проект. Мои поздравления, Джейк!

Есть с чем поздравить и Элизу. Из последних новостей о моей звёздной ученице: она обзавелась собственным игровым столом в Аламо и обирает туристов до нитки дюжинами. Милашка знает, когда сбросить карты.

Как-то раз я навестила Фокса. Он по-прежнему был по горло занят в Орегоне. Мы обменялись историями о Сбое, как до сих пор делают те, кто давно не виделся, и я выяснила, что Фокса почти не затронуло. Первые сутки он даже ничего не слышал о Сбое, поскольку его компьютеры работают независимо от ГК, как у Калли. Оказывается, я могла бы спрятаться не только на ферме "КК", но и в Орегоне, но не думаю, что от этого что-либо изменилось бы. Визит мой был отнюдь не дружеским: я пришла как представитель СРГК. Железнодорожный туннель уже наполовину дотянули от "Одинокой Голубки" до берегов Колумбии, но Фокс выступил резко против. Ему хотелось сохранить Орегон в первозданном виде, он не разрешал построить даже небольшое поселение на границе парка, лесной посёлок, который планировалось назвать "Дом родной" и сделать конечной станцией на северо-западе. Я сказала Фоксу, что несколько парней в клетчатых рубашках и с дисковыми пилами не нанесут большого вреда его драгоценным лесам, а он обозвал меня мародёршей-капиталисткой. Мародёршей, представьте себе! Боюсь, именно тогда угасла последняя искра нашей былой любви. Поцелуй мой колун, Фокс![84]

Спустя несколько месяцев после кризиса, когда я окончательно преодолела тёмную полосу церковного вандализма, мне понадобилось обратиться к Дорогуше Бобби. Я отправилась к нему, но не нашла: оказалось, что он снова превратился в Безумного Боба и больше не принимает на Хедлиплаце. Не вернулся он и на Лейштрассе. В конце концов я напала на его след в Квартале X: там он обосновался в ультраавангардном доме телесных мод и сосредоточился исключительно на эпатажных стилях внешности, востребованных у молодёжи. Боб попытался уговорить меня приделать вместо головы коробку, но я напомнила ему, что эта мода появилась благодаря нам с Брендой, после громкой истории о том, как мы похитили голову Верховного Перцера. Боб согласился по старой памяти поправить мне лицо и тело так, как я просила — но мне показалось, что с явной неохотой. После стольких лет респектабельной жизни опять пустился в безумства.

Получила я весточку и от самого Верховного Перцера. Он позвонил мне из тюрьмы, чтобы поблагодарить. Я представить не могла, чем таким умудрилась это заслужить, и не особо внимательно его слушала, но поняла, что он сожалеет о всех годах, что провёл на свободе, занимаясь делами П. В. Ц. С. З. В тюремной камере он получил возможность круглые сутки смотреть телевизор и больше ни на что не отвлекаться. Он хотел, чтобы я поговорила с судьёй и узнала, нельзя ли продлить срок заключения. Разумеется, старина, я попытаюсь.

Одним из самых заметных последствий Сбоя стало то, насколько больше времени теперь приходится уделять медицинским мероприятиям. Полагаю, в моём теле всё так же полно наноботов, но работают они уже не так хорошо и слаженно, как раньше. Я никогда не пыталась выяснить, почему, меня это мало интересовало. Но, как бы то ни было, теперь мне приходится почти каждый месяц удалять раковые опухоли. Меня это не беспокоит, но многие другие очень переживают, потому-то и набирает всё больше сторонников движение "Восстановите кортекс!" Его участники ратуют за то, чтобы воссоздать ГК, сделав его больше и мудрее. В наше с вами время люди так избалованы! Всё время забывают, каким наказанием когда-то был рак.

Вот в медицинском учреждении я и столкнулась с Калли, она тоже пришла удалять опухоли. Говорят, это у нас наследственное.

Мы не обмолвились ни словом. В этом для нас нет ничего странного; почти полжизни я не разговаривала с Калли и почти столько же — она со мной.

Она всё же пришла за мной в пещеру. Возможно, это было и к лучшему: не знаю, смогла бы я без посторонней помощи оторваться от могилы и вернуться домой. Хорошо было, наверно, даже то, что она спросила меня о том, о чём не имела права спрашивать: это разозлило меня настолько, что я ненадолго забыла о своём горе и накричала на мать, а она накричала в ответ. Она спросила меня, кто отец ребёнка. А сама-то никогда не позволяла мне задавать такие вопросы! Сама сделала моё детство настолько несчастным, что я мечтала, как папочка прискачет на белом коне и скажет, как ужасно он был не прав, что забыл обо мне, как на самом деле сильно он меня любит и как я ошибалась в Калли: она вовсе и не мать, а всего лишь цыганка, укравшая меня из колыбели…

Иногда мне кажется, что в нашем обществе с отцовством что-то сильно не в порядке. Разве то, что каждый из нас, независимо от пола, способен выносить дитя, оправдывает фактическое упразднение роли отца? Но стоит подумать о Бренде и её развратном старике, о том, как часто в семьях случается подобное — и возникает другой вопрос: стоит ли вообще подпускать самцов к маленьким детям?

Я знаю лишь одно — что мне отца не хватало. Калли сказала, что если мне и вправду приспичило знать такую глупость, она назовёт мне имя. Я ответила, что она может не утруждаться, я и сама догадалась, кто он. Калли рассмеялась и заявила, что ничего я не знаю, не понимаю и не смыслю. На этом мы снова перестали разговаривать. Спустились с холма бок о бок, но каждая сама по себе, как было и всегда. Увидимся ещё лет через двадцать, Калли.

И всё же я думаю, что знаю, кто мой отец.

А Котёнок Паркер… ну зачем портить ему день?

С тех пор миновал уже год. Я по-прежнему думаю о Марио. И просыпаюсь посреди ночи, когда мне снится, как Уинстон отрывает руку полицейской из Кинг-сити. Я так и не знаю, что с ней сталось. Она точно так же пала жертвой обстоятельств, как любой из нас; полиция Кинг-сити оказалась втянута в военные действия произволом ГК, будучи ни о чём не осведомлена, и понесла тяжелейшие потери.

Год проходит — и мы меняемся, но мир остаётся прежним. Он перекатывается через пустоты, оставленные ушедшими, и постепенно заполняет их собой. Я не представляла, как выпускать "Техасец" без Черити, но люди, служившие ей источниками информации, стали приходить со своими историями ко мне, и совсем скоро среди них нашёлся тот, кому её работа оказалась по плечу. Он далеко не так симпатичен, как Черити, но у него задатки журналиста.