— Ни за что! — не дослушав, отрезал Лаон. — Пока Илассиа маленькая, пусть живет у бабушки с дедушкой. Но, когда подрастет, я возьму ее к себе и отдам в школу при Императорском университете. Никаких интернатов! Дочь я буду воспитывать сам.

— А разве в университетскую школу принимают кого угодно? — осмедомился Аллуэн. — Мне казалось, там учатся лишь особо одаренные дети, да и то после основательной подготовки. Вы уверены, Лаон, что ваша дочь, даже если ее туда примут, осилит программу?

— Посмотрим. Пока еще рано судить о ее способностях. Но Илассиа ничем не хуже детей из знатных семей, — довольно резко ответил Лаон. — И моя жена Айлисса совсем не была ни умственно ограниченной, ни безграмотной, ни невоспитанной, как кажется тем, кто ее никогда не знал и никогда с ней не разговаривал.

— Если ребенок проведет свое детство на маяке, он, возможно, вырастет здоровым, крепким и даже сообразительным, однако изъяны в начальном образовании окажутся невосполнимыми, — хладнокровно заметил Аллуэн.

— Давайте, уважаемый доктор Майвэй, вернемся к этому разговору, когда моя дочь пойдет в школу.

— Как вам угодно, — согласился муж Саинны.

Аллуэн вовсе не собирался ссориться с Лаоном. Но, похоже, решил, что тот еще не в себе после смерти жены и внезапной перемены в карьере, и торопить события незачем.

Разговор за десертом шел вяло. Родители выглядели разочарованными поведением сына, сестра пыталась делать вид, будто ничего не случилось, Аллуэн смотрел будто бы мимо Лаона. Баллайна молчала, а потом вдруг спросила — что за странное имя, «Илассиа».

«Это вид морских птиц», — ответил Лаон. — «Они гнездятся на скалах близ маяка. То место считается заповедным». — «И на них нельзя посмотреть?» — «Посетителей никогда не водят к гнездовьям. А сами птицы не такие уж редкие, вы, наверное, видели их, если совершали морские прогулки на корабле». — «Да, скорее всего. Я не вполне хорошо разбираюсь в животных».

Скорее всего, Баллайна не желала обидеть ни его, ни Илассиа, просто неловко выразилась. Но он сразу замкнулся в себе и на дальнейшие вопросы девушки отвечал односложно и сухо.

Лаон не стал поднимать вопрос о выделении ему доли в семейном доходе ни в тот вечер, ни позже. Почему-то он был уверен, что отец непременно откажет, и сделает это в обидных выражениях, вроде «я поддержал бы тебя, но совсем не желаю кормить всю семью смотрителя маяка, а ведь ты, разумеется, будешь тратить деньги на них, а не на собственные потребности».

Нет. Он справится сам. Как бы трудно ему ни пришлось.

Вырваться на маяк Лаону удалось не сразу. Его задержало в столице множество дел и хлопот, связанных с получением магистерского диплома и оформления на работу в новой должности. Указа администрации Императорского университета оказалось недостаточно для немедленного обретения статуса лектора. Штатное расписание утверждалось специальной комиссией министерства, потом оно спускалось в бюрократические структуры, и Лаону пришлось их обойти круг за кругом, предоставляя какие-то выписки, справки, свидетельства, подписывая обязательства и воспроизводя одни и те же словесные вензеля по нескольку раз. Когда со всеми нудными процедурами было покончено, Лаон вдруг сообразил, что его назначение относилось к будущему семестру. А стало быть, жалованье лектора он получит лишь через пару месяцев. Деньги же за работу в качестве ассистента всё это время платиться не будут, ибо формально он уже не ассистент. Обращаться за помощью к профессору Вайянсу казалось совсем неприличным. Ведь профессор знал, что Саонсы состоятельны, и был уверен в примирении Лаона с его семьей.

Выручили частные консультации, которые он давал поступающим на исторический факультет. Теперь он имел право заниматься репетиторством без зазрения совести, ведь после окончания магистратуры и до вступления в должность лектора он формально не являлся сотрудником университета. Зато его имя уже получило известность, и к нему обратились двое юношей, желавших выбрать эту профессию. Лаон быстро, но добросовестно прошел с ними материал, необходимый для сдачи экзамена, дождался приемлемых результатов, получил гонорар — и лишь после всей этой нервотрепки и беготни смог отправиться повидаться с тестем, тещей и дочкой.

Ласси встретила его сдержаннее, чем он рассчитывал.

Сколько раз он воображал себе, как сойдет на причал, и дочка с радостным визгом помчится к нему, повторяя «Папа, папа, папа приехал!»…

Нет, она стояла рядом с бабушкой и держалась за край ее платья. Когда Лаон присел, чтобы заглянуть в глазки дочери, Ласси попыталась укрыться за Файей.

— Она отвыкла, прости ее, — извинилась за внучку Файя. — Дети быстро растут, малышка успела забыть, как ты выглядишь.

— Не забыла, — вдруг возразила Ласси с недетской серьезностью. — Видела на вифоне.

Ну, еще бы! Лаон связывался с Вайнирами каждый день. Правда, в последнее время это происходило поздно вечером, когда Ласси уже спала.

— На вифоне совсем не то! — сказал Лаон. — Там меня нельзя потрогать, а здесь можно! Иди же ко мне, моя милая, я соскучился по тебе!

Она послушно позволила ему обнять себя и взять на руки. Такая теплая, тяжеленькая, пахнущая морем, хлебом, птицами…

Лаон понес ее вверх по тропе к маяку. Файя и Кайс взяли две его сумки. Там находились в основном подарки семье Вайнир, книги для занятий и лишь немного его вещей. Красоваться на маяке не перед кем, довольно самой простой одежды и обуви. В крайнем случае, Лаон позаимствует плащ или куртку у Кайса.

Экскурсанты давно уехали, близились сумерки — время дежурства Кайса. Он ушел на маяк, прихватив с собой торбу с ужином. «Я приду к вам попозже», — обещал ему Лаон. За столом они посидели втроем, с Файей и Ласси. Девочка оживилась, увидев подарки от папы, ведь какое же детское сердце устроит перед новой куклой, нарядным платьицем из столичного магазина, большой коробкой карандашей и кипой плотной рисовальной бумаги. Но, поблагодарив Лаона за все эти невиданные сокровища, Ласси снова стихла и сделалась вялой и неразговорчивой. «Устала, убегалась, да и испереживалась», — заметила Файя. — «Спать пора. Пойдем, маленькая, уложу тебя. Попрощайся с папой до завтра». — «А он не уедет?», — спросила Ласси. — «Нет, доченька, я здесь надолго!» — «А. Ну, пока».

Ласси вежливо обняла его. Он бережно поцеловал ее макушку, веки всех трех глаз, нежный носик, пальчики — и понес в комнатушку, служившую спальней Ласси и бабушке Файе. Смотреть на последние приготовления ко сну он счел неловким и вернулся к столу, где внезапно почувствовал себя неприкаянным сиротой. Неужели он лишний везде — и в родной семье, и в семье Вайниров?..

Воркотание Файи умолкло.

«Уснула», — негромко произнесла она, выйдя из спаленки. «Лаон, ты сыт?» — «Да, спасибо». — «Я рада. Сейчас уберу со стола и тоже посплю, мне рано вставать. Твоя комната в порядке, можешь тоже идти отдыхать». — «Я, пожалуй, схожу на маяк». — «Сделай милость, Кайс обрадуется! Не забудь фонарь, а то в темноте и тумане тут ногу сломишь».

Добрая Файя пыталась всячески делать вид, будто всё хорошо. Они встретили Лаона, угостили простым, но обильным ужином, от души поблагодарили за привезенные им подарки, приготовили ему комнату…

Заснуть так рано он не сумел бы, несмотря на усталость после долгой дороги. А побеседовать с Кайсом по-мужски было бы в самый раз.

Тесть не удивился, услышав его шаги на лестнице и увидев Лаона в рубке. «Решил посумерничать? Располагайся!» — Кайс быстро освободил ему место на сундуке. Кресло в рубке имелось только одно, и его занимал смотритель.

Нелепо было бы спрашивать, как идут дела тут, на маяке. Как обычно. Лаон ведь постоянно находился на связи с Кайсом. Жизнь размеренная, ничего не меняется, дед и бабушка понемногу стареют, внучка благополучно растет. К счастью, Ласси — здоровый ребенок, врачебная помощь ни разу не требовалась, а с хворями вроде простуды и ссадинами на коленках успешно справляется Файя.