— И ты… оппонировал нашему Звездному императору?!..

— А куда мне было деваться?

— Все прочие поняли, что происходит?

— Не знаю. Наш первый диалог велся на архаическом уйлоанском. Его величество объяснил остальным, что я использовал чрезвычайно старинную форму учтивого обращения, которая на Тиатаре давно не используется, однако на Лиенне, возможно, еще в ходу.

— В эту версию так легко поверили?

— Председательствовал сам ректор, господин Шаишш. Он, конечно же, знал, кто такой «магистр Джеджидд». Еще одним оппонентом был профессор Хррангархх с Окуды, он здесь в командировке и мало с кем успел познакомиться. Третьей в нашем кругу оказалась госпожа профессор Менненаирра Фарран, возглавляющая кафедру космолингвистики на факультете словесности. Мне показалось, она была в прошлом лично знакома с Его величеством, они ведь оба космолингвисты, но сделала вид, будто не поняла или не расслышала моей реплики. Дама она весьма пожилая, ей простительна некоторая рассеянность. Впрочем, в остроте ума с ней не смогут тягаться и более молодые коллеги, а о зловредности ее нрава тут ходят легенды…

— Оставь ее, папа! Расскажи… как всё было!

— Как положено, Ласси. Оценка работы тремя оппонентами, вопросы, ответы, дискуссия. Никто не принимал во внимание его сан, даже если о нем и догадывались. В диссертации обнаружились спорные тезисы, он умело их защищал, кое в чем соглашался с критикой, но отстаивал основные идеи, приводя дополнительные примеры и аргументы. Защита была исключительно интересной, и степень доктора и профессора он получил совершенно заслуженно.

Ласси помолчала, осмысливая сказанное, и, наконец, решилась спросить:

— Папа. А… какой он? Если он до сих пор не профессор, то, наверное, примерно твой сверстник?..

— Он значительно младше меня. Я-то стал профессором позже, чем мог бы. Космолингвисты, как и математики, начинают обучение рано, лет в четырнадцать или пятнадцать, поэтому среди них встречаются и магистры восемнадцати лет, и доктора наук, которым немного за двадцать. Но Его величеству, думаю, около тридцати. Он давно уже занимает в Колледже космолингвистики должность одного из ведущих профессоров, и этот статус просто требует соответствующего ученого звания. Как он сам объяснил нам, на Тиатаре он мог стать лишь магистром, там ведь нет университета. Требовать для себя исключения и защищаться заочно, по совокупности публикаций, он не хотел: идеи, изложенные в его диссертации, требовали строгой критики и обсуждения. А лететь на другую планету ему долгое время не позволяли дела.

— Просто невероятно… Император — ученый! Ах, если бы хоть мельком увидеть его!

— Увидишь. И вовсе не мельком. Завтра он пригласил нас с тобою на ужин в ресторан при профессорской резиденции.

— Да?!.. И меня?!..

— У нас был доверительный разговор на приеме. Он сказал, что желал бы откровенно побеседовать со мной с глазу на глаз. Поскольку времени у него до отлета немного, лучше встретиться завтра же вечером. Я ответил, что принимаю его милостивое приглашение как великую честь, но прошу разрешения взять с собою тебя, ибо было бы несправедливо лишать тебя такой радости. Он подумал и согласился: «Пожалуй, профессор Саонс, так даже лучше. Пусть не останется никаких недомолвок. Буду рад познакомиться с вашей дочерью».

Ласси онемела от этой новости. Закрыла лицо руками и пробормотала простецкое «Йоннайо!» — «Утонуть-захлебнуться»…

— Доченька, выражаться столь непринужденно при Его величестве я бы тебе не советовал, — заметил Лаон. — Он строго следует этикету, пусть не императорскому, а сугубо академическому.

— Постараюсь вести себя как благородная барышня, — обещала она. — Только… в чем я пойду?

— Я не думаю, Ласси, что это будет иметь хоть какое-нибудь значение. Годится любое приличное платье. Разумеется, не рабочий комбинезон для лаборатории. И не плавательный костюм с аквалангом для наблюдений за твоими любимыми водными жителями.

— Нет, папа, я лучше прогуляю завтра утренний семинар, но придумаю, как мне одеться! Виссеванский наряд, наверное, не пойдет, хотя эти радужные тона так красиво переливаются…

— Ласси, мы — уйлоанцы, как и наш Император. Случай обязывает нас придерживаться традиций.

— Да, папа, ты прав. Я давно не носила платьев, привезенных с Лиенны. Помнишь, одно, попроще, я купила сама, другое получила от Саинны, а третье мне подарила Баллайна? Последнее — совсем новое, мне здесь некуда было его надевать, я даже не знаю, впору ли оно сейчас, будет жаль, если вдруг не сойдется…

— Только, Ласси, не надо выглядеть вычурно! И не вздумай надеяться, что Его величество обратит на тебя хоть какое-нибудь внимание. Изначально ведь он приглашал лишь меня.

— Хорошо. Постараюсь держаться как самая что ни на есть примерная девушка. Я умею!

— Конечно, умеешь, Ласси. Ты умница.

— Папа, ты даже не представляешь, какой подарок ты сделал мне! Пускай — один вечер. Зато мы будем — с ним. Только мы. Разве это не чудо?!..

Саонсы появились в ресторане слегка заранее, однако профессор Джеджидд их уже ожидал.

Кельнер почтительно проводил их к укромной нише, устроенной в эркере. Стол был накрыт на троих. Его величество выбрал место в центре, гостям предстояло расположиться справа и слева. Сквозь остекление эркера высматривался вечерний пейзаж, озаряемый дальними молниями — обычным фоном виссеванского темного неба. Грохота слышно не было: гроза бушевала где-то вдали, и к тому же купола над зданиями университетского городка приглушали громовые раскаты. В самом ресторане играла тягучая медленная виссеванская музыка, напоминавшая длинные, перевитые между собою, лианы, стволы и стебли растений, образующих в здешних лесах непролазные дебри.

Лаон церемонно представил Ласси:

— Многоуважаемый господин профессор, позвольте вам представить Илассиа Саонс, мою дочь, студентку биологического факультета.

— Илассиа?..

Ласси давно привыкла, что лиеннские аристократы всегда переспрашивали, узнав, как ее зовут, и привыкла сдержанно пояснять: «Да, Илассиа. Это вид морских птиц» — и в ответ обычно раздавалось: «Очень оригинально! Красивое имя». В школе ее дразнили «бакланшей», и это гораздо больше соответствовало отношению окружающих к подобной орнитологической ономастике.

Реакция Его величества смутила ее. Уж он-то, как космолингвист и приверженец строгого этикета, не должен был бы удивляться любому, самому необычному, имени.

Она осмелилась взглянуть ему прямо в глаза.

И забыла о всяком пространстве и времени. Глаза были серо-коричневые, но казались бездонными, как вечернее небо, в котором медленно зажигаются дальние — и такие холодные — звезды. Третий глаз излучал теплый золотистый свет, приглушенный и мирно мерцающий, как огонь маяка в погоду, благоприятную для мореплавания.

— Извините, уважаемая госпожа Илассиа. Извините, многочтимый профессор Саонс. Прошу вас садиться.

Голос Звездного императора оказался таким же глубоким, одновременно мягким и властным.

Ласси мысленно поблагодарила отца, который убедил ее одеться как можно строже. Серебристое платье без отделки, с пелериной тон в тон. Перламутровое ожерелье Айлиссы — украшение недорогое, но идущее к ее светлым глазам с розоватыми ободками.

— Выбирайте, пожалуйста, всё, что вы хотели бы заказать. Буду очень признателен, если вы мне подскажете какие-нибудь изыски виссеванской кулинарии.

— Мы вряд ли в них сведущи, Ваше… многочтимый господин профессор, — ответил Лаон смущенно. — Хотя мы находимся здесь уже больше года, питаемся обычно в университетской столовой и не придаем еде большого значения. О нет, не подумайте, пожалуйста, будто я экономлю на лакомствах для единственной дочери, просто наши с ней расписания часто не совпадают, и у нас обоих всегда не хватает времени.

— Хорошо. Тогда я возьму на себя смелость немного пофантазировать, — предложил профессор Джеджидд.