А начнет с себя. Со своей семьи и всех родственников.

Через день, отведя Ласси в школу, Лаон вернулся домой — лекцию читал профессор Вайянс, присутствовать там было не обязательно. Проводить это время на факультете не хотелось, там без конца отвлекают студенты, коллеги, звонки, забредающие поболтать сотрудники деканата.

В квартире — тихо, не считая мерного шума транспорта и голосов за окном. Лаон воспринимал этот шум как нейтральный фон, не мешающий думать, вроде рокота волн или криков птиц вокруг мыса Морну.

Он методично штудировал тексты «Комментированных источников», выискивая нужные сведения, делал выписки на закладках — и внезапно услышал звонок.

Никаких гостей Лаон не ждал, а случайные посетители сюда не ломились.

Заинтригованный, он открыл.

На пороге стояла Баллайна. Одетая с аристократической элегантной неброскостью. Синевато-серое платье, палевая накидка, в руках изящная сумочка с аппликациями — фиолетовыми цветами. Свежая, благоухающая чистотой, немного смущенная, но уверенная в благосклонном приеме.

— Добрый день, уважаемый Лаон. Я ездила по магазинам и решила зайти. Я не очень вам помешала?

— Я безмерно польщен, дорогая Баллайна. Заходите, пожалуйста, но простите за некоторый беспорядок. Дочка не всегда убирает свои вещи на место. Я, пока ее нет, работаю, стол в бумагах…

— Лаон, не извиняйтесь, вы дома, а я вторглась незванной.

— Садитесь, сделайте милость. Хотите воды или сока?

— Воды, если можно.

Пока он выбирал стакан почище и наливал прохладной воды, Баллайна разглядывала их жилище. По сравнению с домиком смотрителя маяка оно выглядело попристойнее. Лаон старался создать домашний уют, хотя избавиться от налета казенности оказалось невозможно: на мебели кое-где торчали напоказ инвентарные знаки. Но занавески, покрывала, коврики, посуда, вазочка были свои. Недорогие, зато совершенно новые и подобранные со вкусом и в тон. Однако и здесь у Лаона не было собственного кабинета. За одним и тем же столом и обедали, и занимались.

— Я думала, лектору Императорского университета полагалась бы квартира побольше, — заметила Баллайна.

— Тесновато, вы правы, — согласился Лаон. — Но мы живем очень дружно, и пока дочка маленькая, нам места хватает. К тому же преимущества налицо. Рядом парк, мы там часто гуляем. В университет, музеи, архивы можно дойти пешком.

— А бассейн?

— Ласси плавает в школе. У них превосходный спортивный центр. Я… иногда успеваю в бассейн при университете. Увы, не каждый день. Но приходится чем-то жертвовать. Ничего, на каникулах мы поедем на мыс Морну, и там вволю наплаваемся.

— Как дела вашей дочери? Ей не трудно учиться?

— Нет, она счастлива, что попала туда. У нее огромная тяга к знаниям. А поскольку росла среди взрослых, привыкла серьезно относиться к своим обязанностям. Учится хорошо, ее хвалят. Только обычно сидит одна. Получилось так, что она — тринадцатая.

— Неужели?..

— Да. Я сам удивился. Всегда принимали двенадцать учеников. В этот раз взяли восемь мальчиков и пять девочек. Все прочие дети — парами, а Ласси — сама по себе.

— Ей обидно?

— Нет, вряд ли. Я сказал ей, что этим нужно гордиться. Она — особенная. И может не отвлекаться на всякие пустяки, баловство и перешептывания с соседками.

— Лаон, вы… тоже особенный.

— Я завис между стратами, дорогая Баллайна. От своей оторвался, к другим пока не пристал. Ощущаю себя везде чужаком.

— Вы ученый. Вам прочат славное будущее.

— Для этого нужно много писать, много публиковаться, выступать на всех конференциях и читать публичные лекции.

— Что же вам мешает?

— Если честно, Баллайна — отсутствие средств. Большинство знаменитых ученых происходят из богатых семей. Им не нужно бороться за сносное существование.

— Разве ваша семья недостаточно состоятельна?

— У них много расходов помимо меня. А на мне лежит забота не только о дочери, но и о тесте и теще. Прежде всего, я хочу хорошо обеспечить Илассиа. Если вдруг со мной случится несчастье, она останется без защиты и помощи.

— Почему у вас возникают такие мысли? Вы еще молоды, здоровы, ваша работа не связана ни с какими опасностями…

— В нашем мире нельзя зарекаться от неожиданностей. А надеяться лучше лишь на себя. Так честнее.

Баллайна смутилась и опустила глаза. Она понимала, какого нелестного мнения он о ее знатных родственниках.

— Простите меня, Баллайна. Я напрасно вас огорчил. Конечно, у нас всё в порядке. И… я верю в высшую справедливость.

— И в покровительство Звездного императора?..

— Откуда вы это взяли?

— Саинна показала мне ваш опросник. Я… тоже решила ответить.

Она раскрыла свою сумочку и извлекла два листка, протянув их Лаону. Ее нежные тонкие пальцы немного дрожали.

— Можно мне при вас прочитать? — спросил Лаон.

— Конечно.

Первый листок содержал опросник. После каждого пункта она вывела ученически аккуратное «да», и лишь к последнему добавила: «разрешаю, без указания имен». И подписалась: «Баллайна Майвэй».

Второй листок был другого формата и написан целиком от руки.

«Ваше императорское величество, я Баллайна Майвэй. Мне девять лет. Я прошу вас, сделайте так, чтобы брат меня не дразнил, чтобы дедушка поскорее поправился, и чтобы мне купили длинное платье, как у взрослой. Они говорят, я маленькая, но у моей подруги Эйси такое есть, а она только на год старше меня. Три желания — это не очень много? Если много, исполните только одно. Про дедушку. Мне его жалко. Он любит меня. Будьте счастливы, Ваше величество. Поздравляю Вас с Днем Отечества. Ваша верная подданная Баллайна».

— Бесконечно благодарю вас, — сказал Лаон, медленно прочитав послание. — Будь я Звездным императором, я постарался бы выполнить все три просьбы.

— Родители сказали, что опустили письмо в ящик возле Императорского дворца. А потом Аллуэн опять начал меня задирать. Говорил, я глупая девочка, верю сказкам. На самом деле никакого Звездного императора нет. А письмо мое взяли папа и мама, убрали в шкаф с другими нашими детскими упражнениями в рисовании и чистописании.

— Вы обиделись и огорчились?

— Я была безутешна. Ведь дедушка умер. И мне казалось, так вышло лишь потому, что мое письмо не отправили Императору.

— А сейчас что вы думаете об этой истории?

— Я не знаю, существует ли он. Но если и существует, писать ему бесполезно. С тех пор я ни разу такого не делала — по собственной воле. Хотя в школе нас каждый год заставляли сочинять послания.

— И как вы… выкручивались?

— Как и все. Писала по заданной форме. Сначала приветствие в согласии с императорским этикетом. Потом сообщение о моих успехах. Далее — какое-нибудь желание. Я обычно желала здоровья всем близким. Напоследок — поздравление с Днем Отечества. Ничего интересного.

— Баллайна, мне всё интересно!

— Лаон, но разве вы в школе не занимались тем же самым?

— У нас было проще. Я учился в Меннао, вместе с детьми из разных страт, кроме высшей и низшей. Мы писали свои письма дома, каждый, как ему нравилось. Обычно их проверяли родители, чтобы не было грубых ошибок и неуместных подробностей. Я рассматриал это как обязательное упражнение в деловой переписке. В школе же составляли одно послание от целого класса и вывешивали в общем холле.

— И куда девались все эти школьные письма?

— Не знаю, Баллайна. Я тогда не задумывался.

— А у нас их забирали учителя. Потом, якобы, отправляли в космос. Не знаю, правда ли. Меня это больше не волновало.

— Ваши одноклассники тоже не верили в Звездного императора?

— Кто-то верил почти до последнего класса. Но просили о вполне конкретных вещах. Одна девушка жаждала поскорей обручиться со своим избранником. Боялась, что он не захочет ждать, пока она закончит школу. Другая, напротив, хотела расторгнуть помолвку, заключенную, когда она была совсем девочкой и не понимала, что делает. Кто-то мечтал стать владельцем собственного иссиона и летать, куда пожелает. Ну, и нечто подобное.