…После ужина Гуидо Росси заспешил домой, оставив Марио и Кристину при выходе из ресторана. «Вам будет лучше без меня. Наверное, есть о чем поговорить», — с улыбкой произнес он, садясь в такси.

— А собственно, о чем нам говорить? — Кристина была явно не в настроении. — Поехали ко мне, Марио. Будем пить чай. У меня есть коробка английского чая.

— Может, кофе?

— Как вам будет угодно, синьор…

— У тебя глаза светятся в темноте, как у кошки…

— А я и есть кошка, зеленоглазая к тому же…

— Почему ты не хочешь выходить за меня замуж?

— Рано. Я тебя плохо знаю. И потом, нужно настроить себя на семейный лад. Журналистика этому мешает.

— Брось журналистику, если любишь меня.

— А что ты понимаешь под любовью, дорогой Марио?

— Что такое любовь? Кто ответит на этот вопрос? Лучшие умы бились над таинством любви, Кристина, гениальные поэты слагали стихи и поэмы в ее честь, но никто до конца не понял, что же это за штука, преподнесенная матерью-природой, такой щедрой и такой безжалостной. Существует одна легенда, пришедшая из глубины веков. Расскажу-ка я ее тебе. Когда-то бог создал существо, соединив в нем мужчину и женщину вместе. Существо было двухголовым, четырехруким и четырехногим. Но не понравилось богу творение рук его, взял он меч и разрубил пополам это существо. И вот с тех пор распавшиеся половины тщетно ищут друг друга. Наверное, ты и есть та половина, которую отняли у меня миллионы лет тому назад.

— Красиво, но слишком романтично. И потом, что же все-таки любовь — большое счастье или большое несчастье? Венгерский поэт Шандор Петефи написал так:

— А вот испанец Педро Кальдерон писал в одной из своих комедий: «…ты не укажешь мне ни на один пример любви, которая сдалась бы при виде препятствий, а я тебе назову тысячу любовей, которые потому лишь и выросли, что перед ними были препятствия».

— Вот и наша любовь выросла, потому что были препятствия.

— Какие?

— Я не хочу выходить за тебя замуж. И знаешь еще почему? Боюсь остаться вдовой человека, у которого нет капиталов…

— Если не хочешь остаться вдовой, помоги мне в одном деле, Кристина. Это по твоей, журналистской части.

— Помочь? Ради всех святых! В чем же нужна моему могучему синьору помощь слабой женщины?

— Ты что-нибудь слыхала о масонских ложах?

— Да. Грандиозный скандал с «П-2». Ну и что? Очередной скандальчик. Нагородили черт знает чего. По-моему, все это очередной пропагандистский трюк. Кстати, наш национальный герой Джузеппе Гарибальди был масоном. Честь ему и хвала.

— Нет, речь идет не о Гарибальди, а о людях, которые под прикрытием масонской ложи совершают политические преступления. Нет ли у тебя какого-нибудь старенького сенатора, который мог бы прокомментировать нынешний скандал с «П-2»? И заодно рассказал бы, кто такой синьор Филиппо ван Мелли?

— Сенатор есть. Правда, ярый антикоммунист. Но любопытный старикашка. Ненавидит всех и претендует на независимость мышления. Это — Ренато Капуччи. Его имя часто мелькает на газетных полосах в связи со всевозможными инсинуациями и дезинформациями. Кстати, был в приятельских отношениях с Муссолини, потом рассорился с ним, но остался в живых. Дуче его не ухлопал, памятуя о старой дружбе, а партизаны не поставили к стенке, зная о вражде Капуччи и Муссолини… Я, пожалуй, попробую расшевелить этого старого интригана…

Онореволе, а именно так называют в Италии сенаторов и членов парламента, был в тот день явно не в духе, хотя и не отказался от интервью, предложенного Кристиной Монтаньяни от имени газеты «Паэзе сера». Несмотря на преклонный возраст, Капуччи был невероятно тщеславен. К тому же ему явно приглянулась Кристина.

— Ты спрашиваешь, деточка, почему здесь так часто меняются правительства? На первый взгляд все выглядит не так уж сложно. Действительно, где еще в Европе отыщется столь многоцветная радуга, как в нашем итальянском парламенте? Ты только взгляни на этот амфитеатр, где слева направо восседают посланцы всех возможных в наше время политических партий, и сразу же станет ясно, что ни один расклад в этом пасьянсе не может быть прочным. Даже малочисленные республиканцы, которых все называют призраками, и те в любой момент могут вызвать правительственный кризис, положив или не положив на чашу политических весов микроскопическую гирьку своих голосов. А социалисты с их метаниями слева направо в поисках свободных министерских кресел? А все эти бесконечные комбинации различных центров? Левых, правых, лево-правых и право-левых? Тебе никогда не казалось, что эта политическая чехарда напоминает плохой водевиль?

— Нет. Скорее, трагедию, онореволе, политическая неустойчивость породила экономическую неразбериху, открыла шлюзы терроризму, развязала руки неофашистам…

— Все это верно, но не в этом дело. Не смена кабинетов создает политическую неустойчивость, а жонглирование этой неустойчивостью меняет правительства… Когда это необходимо по тем или иным соображениям, разумеется.

— Вы хотите сказать, что «неустойчивость» управляется? Но кем?

Сарказм сенатора достиг предела.

— Правительством. Только не теми болтунами из сменяющих друг друга многопартийных коалиций, а настоящим правительством, тем, которое иногда называют «теневым кабинетом». Оно было, есть и будет.

— Простите, это мафия?

— Мафия? Нет. Хотя я не склонен приуменьшать влияние этой организации, отнюдь нет. Вы никогда не слыхали, моя милая, о масонах?

— Слыхала, вернее, читала. Франкмасоны, или «вольные каменщики», как они себя величали.

— Так вот, нашей страной, дорогая, с 1945 года правят эти «вольные каменщики», или, если хотите, тот самый «теневой кабинет», на который иногда намекает наша всезнающая печать…

— Но простите, онореволе, то, что вы говорите о «теневом кабинете», больше напоминает водевиль, чем чехарда со сменой кабинетов.

— Водевиль? Нет. Этот «водевиль» кончится когда-нибудь взрывом, поверьте мне. Вы знаете, кто входит в нашу масонскую ложу?

— Нет, не знаю.

— Крупные промышленники и финансисты, влиятельные чиновники из министерств и духовные пастыри, высокопоставленные военные чины и руководители разведывательных служб, политические деятели и люди мафии, полицейские и преступники. Все вместе, но подчиненные высшему масонскому руководству, находящемуся далеко отсюда. Ты никогда, деточка, не обращала внимания на то, с какой легкостью преступники совершают у нас самые сложные преступления и с каким трудом правосудие распутывает самые примитивные?..

— Обращала. А вы никогда, онореволе, не слыхали о таком масоне… Как же его имя? Вот, что называется, девичья память. Ах да! Коммендаторе Филиппо ван Мелли?

Сенатор внимательно посмотрел на Кристину, даже поднял очки на лоб, помолчал, потом, криво усмехнувшись, промолвил:

— Я вам не советую, деточка, связываться с этой старой лисой. Забудьте его имя…

На Апеннинах громыхнул политический скандал невиданной силы. Нет, конечно, не по указанию масонской ложи, словно ветром, сдуло с политической арены очередное правительство. Четырехпартийный кабинет с участием социалистов рухнул из-за того, что в списках масонской ложи «Пропаганда-2», волей случая ставших достоянием печати, оказались три министра этого кабинета и несколько видных руководителей партий правительственной коалиции. Они, естественно, были не одиноки. С ними соседствовали высшие офицеры вооруженных сил и разведки, крупные промышленники и банкиры, судьи и сенаторы. Около тысячи имен членов секретной масонской ложи «П-2», которую возглавлял фашист по убеждениям и крупный аферист по роду деятельности Личо Джелли, находящийся в бегах в одной из латиноамериканских стран. Но на Апеннинах уже никто не сомневался, что тысяча имен может быть всего лишь видимой, надводной, так сказать, частью масонского айсберга, а Джелли — лишь исполнителем чужой воли. Ведь недаром невидимые доселе, но прочные нити потянулись от «П-2» за океан к американскому ЦРУ, в Европу к неофашистскому «черному интернационалу», в центры сионизма, к мафии, к международным террористическим организациям, и, наконец, к «исполнительному масонскому центру». Если верить итальянской газете «Республика», имеется и такой «центр», представляющий своего рода международную организацию «вольных каменщиков». Структура масонства, сообщала газета, полностью засекречена, его цель — «скрытый захват власти», его средства — любые, которые оправдывают эту цель. Штаб-квартира «исполнительного масонского центра» обосновалась в Монте-Карло, ее филиалы, или «исполнительные джунты», находятся в Нью-Йорке, Париже и Женеве.