— Ты сомневаешься в том, что русские поддерживают все эти изменения в мире?

— Они и сами того не скрывают. У них же на знамени написано: самоопределение народам! А вы изобретаете велосипед и называете его мотоциклом. Чистоты нет, чистоты. Одна трепотня! А как мы влопались с этим «террористом из Никарагуа»? Выставили его перед журналистами. Он заявил, что никакого касательства к Никарагуа не имеет и вообще это провокация госдепартамента США и ЦРУ. Его вынудили клеветать. И все это ушло в прессу.

Чип молча слушал Маккормика. Что он мог ответить? На самом деле, думал Чип, почему так много у нас просчетов?..

Уже двенадцать дней он жил в Манагуа по паспорту австрийского журналиста. Казалось, все шло по плану, который за месяц до этого они кропотливо обсуждали на конспиративной вилле в Майами с помощником госсекретаря по межамериканским делам Томасом Эндерсом. Был, помнится, и посредник, который поддерживал их связь с «команданте Ромуло».

Состоялись уже встречи с советниками посольства Венесуэлы в Манагуа Хосе Анибалем Паласиосом, Эдгаром Эскобаром Муньосом и военным атташе Сальвадора Эдуардо Авилой. Участь руководителя Сандинистских комитетов защиты революции Летисии Эрреры была предрешена: план ее убийства был разработан детально.

Наконец, 1 января с фальшивыми документами, полученными через капитана гондурасской армии Эрнандеса, в Манагуа прибыл и сам «команданте Ромуло» — Уильям Бальтодано, один из руководителей заговора, тщательно скоординированного в Лэнгли.

Как и предполагалось, вместе с военным атташе посольства Венесуэлы полковником Педро Санчесом Риверо и его агентом в Никарагуа испанцем Хулио Гонсалесом Ферроном он укрылся в здании венесуэльского дипломатического представительства. Все трое окончательно скорректировали план взрыва цементного и нефтеперерабатывающего заводов. Эта акция, как особо подчеркивалось в инструкции ЦРУ и на чем настаивал Том, призвана была нанести ощутимый удар по позициям сандинистов.

Казалось, все было готово. Люди Чипа ждали только сигнала, чтобы начать мощную акцию в прессе против сандинистов, как вдруг Бальтодано был арестован сотрудниками службы государственной безопасности Никарагуа.

Самое неприятное случилось 16 января. Конференц-зал был полон. Усиленная охрана, свет юпитеров. Включенные магнитофоны журналистов. В президиуме — министр внутренних дел Никарагуа Борхе и начальник Управления госбезопасности Серна. Они прямо заявили, что ряд дипломатов и военных из стран Центральной и Латинской Америки замешаны в подготовке саботажа на стратегических предприятиях Никарагуа и это лишь часть крупного международного заговора против революции.

Сначала, помнится, все воспринималось как обычный пропагандистский прием сандинистов. Но вскоре ситуация взорвалась: ввели «команданте Ромуло», самого Уильяма Бальтодано. А на него была сделана, пожалуй, самая крупная ставка во всей серии тайных операций ЦРУ.

Вирджил болезненно поморщился, потер лоб. Что он должен теперь писать в отчете и для УМС и для Лэнгли? Какие еще «выводы» и «рекомендации»! Он откинулся в кресле, цедя сквозь зубы кисловатый сок с крошками льда. Что он может теперь написать?

«Великий заговорщик» в притихшем зале перечислял имена, адреса, суммы. Среди руководителей заговора он назвал и лидера Никарагуанского демократического движения Альфонсо Робело, и главу социал-демократической партии Вильфредо Монтальвана, и Висенте Раппаччиолли, и братьев Фернандо и Эдмундо Чаморро, руководивших «Никарагуанским демократическим союзом» и «Революционными вооруженными силами Никарагуа». Он рассказывал, как и откуда получал деньги и оружие, как ездил в Штаты, Венесуэлу, Аргентину, Колумбию, Чили и Гондурас. Рассказывал о встречах в генштабе вооруженных сил Аргентины с генералом Бали и его адъютантом полковником Марио Давинко, просившим «сдвинуть дело с места» и передавшим доллары на нужды «общего дела». Сообщал о получении оружия, принадлежавшего специальным силам безопасности Гондураса, о создании на юге этой страны тренировочных лагерей для бывших гвардейцев Сомосы и об американских инструкторах. Он признался во всем, этот «команданте Ромуло»: и в подготовке покушений, и в организации диверсий на предприятиях стратегического значения. Не забыл ничего. В том числе и встречи в Майами с сотрудниками Белого дома.

Вирджил вспомнил, как он втянул голову в плечи и, словно нашкодивший ребенок, пытался спрятаться за чью-то широкую спину, когда Бальтодано стал всматриваться в зал, ожидая вопросов журналистов. Чипу показалось, что «команданте» вот-вот поманит его пальцем и брякнет в микрофон: «А вот и мистер Чип из ЦРУ. Он тоже был в Майами. Здравствуйте, мистер Чип!»

Оказывается, Бальтодано засекли уже на въезде в страну сотрудники никарагуанской службы иммиграции. С этого момента за ним велось постоянное наблюдение. Значит, им все известно. Даже то, в чем пока не признался «команданте». А следовательно, и обо мне, подумал тревожно Чип. Надо убираться. Как там сказал их министр внутренних дел? Трое из четверых разоблаченных дипломатов будут выдворены из страны, а четвертый будет отбывать тюремное заключение в Никарагуа.

…Из колонок стереомагнитофона откуда-то сзади плыли завывания незнакомого ансамбля.

— Что за музыка? — спросил Чип.

— А-а, проснулся? «Машина времени», — ответил Маккормик, — русский ансамбль. Кстати, весьма восприимчивый к нашей моде. Вот где их надо брать, Вирджил. Это моя истина.

Машина проскочила на красный свет, едва не задев затормозившие «Жигули». Милиционер на перекрестке тактично отвернулся, а водитель многозначительно покрутил пальцем у своего виска.

— Спустись на дорогу, Дик, — усмехнулся Чип. — Иначе вдвоем будем искать истину в кювете.

Показались многоэтажные дома, множество пешеходов.

— Москва, — сказал Дик и сбавил скорость.

Вирджил смотрел. Вот она, думал он, страна, которую он практически не знал и с которой косвенно, а порой и непосредственно было связано его существование, его работа и жизнь. Теперь уже совсем одинокого человека, подумал он, без Джудит. Без этого взбалмошного, вечно искавшего какую-то свою правду, спорившего с ним и все же самого дорогого и любимого человека.

Чип остановился в гостинице. Он вовсе не нуждался в чьих-то советах. Как, собственно, и в контроле за его действиями.

Никакого неудобства не испытывал он и перед старым приятелем, который старательно пытался затащить его к себе. Бог его знает, насколько Маккормик известен русской контрразведке. Что касается Чипа, он не хотел здесь «светиться». Особенно если учесть, что под занавес своего пребывания в Москве ему надлежало выполнить ряд поручений оперативного управления ЦРУ. Ни к чему было Дику знать о деталях давно готовившейся поездки.

Чип вовсе не кривил душой перед Маккормиком, когда говорил о главной цели приезда. Как напутствовал его Уик, надо было посмотреть, каков старт у «Истины», что нужно подправить. Чарльз был крайне заинтересован в том, чтобы выяснить, насколько плотно или, скорее, почему так вовсе не плотно задействованы на проект УМС возможности всех американских ведомств, собранных под крышами посольства, представительств, банков и фирм, корреспондентских и прочих бюро. Как постоянно повторял Уик, нужно мыслить широко. На одних и тех же тезисах далеко не уедешь, сколько ни перелицовывай их. Нужны новые инъекции идей, замыслов, соображений. Как и в любом бизнесе, впрочем.

Заочно Чипу состав его будущих собеседников был, пожалуй, известен. Еще в штаб-квартире он пролистал немало досье, встречая иногда с удовлетворением знакомые лица. На них-то, собственно, он и рассчитывал. Особенно, впрочем, на журналистов. Уже сам статус делал их осведомленными и позволял без особых трудностей участвовать в акциях вовсе не журналистских. Поди докажи, что они интересуются тем или иным не для профессиональных корреспондентских нужд! К тому же у этих парней, наверное, весьма солидные к компетентные источники информации. Решив на первый случай ограничиться ими, Вирджил после легкого ланча и душа взялся за телефон. О его приезде, оказывается, уже знали.