Пока воин читал о самых первых приключениях удивительного трио в стенах Хогвартса, его мозг сплёл хитрую паутину. Когда первая книга была прочитала наполовину, подопечные Гадриэля уже получили приказ расставлять сети. Вторая книга была прочитала на треть, а подопечные быстро читающегося Гадриэля, уже поймали в ловушку первую мошку. Но и сам беллатор не собирался просто лежать с книжечкой и ждать, когда одна очень назойливая и жирная муха попадет в его паутину.
Гадриэль действовал и продолжал самостоятельное расследование даже отлёживаясь в лазарете. Его негласное расследование давало куда больше свободы, чем официальное и продвигалось куда быстрее, ведь не было сковано Кодексом Кустодиамов. Может Гадриэля и считали педантичным и рьяно чтящим правила черствым сухарем, вообще не способным на эмоции, но видит Бог, у него были на то причины. Он не меньше остальных винил себя в смерти малыша, потому поклялся, что лично отправит на пустошь в конце тропы всех его убийц.
Гадриэль отличался не только физической силой и скоростью, присущей всем беллаторам, но и интеллектом, потому осознавал, что противник опасен и ведет игру, прикрываясь страшилками о волках-головорезах. Он имеет не только хорошие связи, но и хорошее финансирование и первым в список подозреваемых попадал Дарк. Хоть Михаил с пеной у рта и доказывал, что глава малумов тут не причем и подопечных для этого дела он использовать не мог, а даже самый одаренный маг не смог бы наложить чары, позволяющие малумам ступить на святую землю, какая была вокруг Заставы, он упускал главное. Да, у магов и малумов такой возможности не было и не будет, но она была и есть у людей, которые любят деньги и не имеют совести, совсем как Дарк. Не нравилось беллатору и то, что «загадочный кукловод» был излишне осведомлен о новичках и их талантах. Это так же указывало на Дарка, вместе с Михаилом следящего за потенциальными кустодиамами и их дарами. Можно было, конечно, списать присутствие собак на случайность, но Гадриэль в подобные совпадения не верил. Зато верил в то, что у противника был сильный прорицатель. Что указывало все на того же Дарка, которому подобный был по карману. И сейчас Гадриэлю оставалось лишь надеяться, что прорицатель противников, как и его предикторы, не может верно толковать видения после того, как пробудился дар Селены. А ещё на то, что Михаил будет слеп по отношению к нему и его секретному расследованию также, как и по отношению к Дарку, которого считает непричастным ко всему случившемуся. С мыслями о том, что надо бы ускорить обучение будущей стратеры и подыграть Михаилу в доверии Дарку, беллатор все же засыпает и снится ему укрытая в тени деревьев поляна в лесу, где его уже ждут.
… Приняв свой дар Селена бы увидела, как в кабине коттеджа, который по ночам пустует без лежащего в лазарете Гадриэля, свет от настольный лампы освещает уставшее лицо. Согнувшийся над книгой парень уверен, что его медлительность стоила мальчику жизни, потому пытается забыться, завалив себя работой. Книги помогают Вару не думать о том, что просмотри он видение Селены сразу же после возвращения из состояния прорицания, как того и предписывали правила, им бы хватило времени на спасение ребёнка. А он так боялся сделать ей больно, что потерял время. Те самые десять минут, что он жалел Селену, стоили жизни мальчику. И теперь Ингвара сжирает чувство вины и все свободное время он просиживает в кабинете или библиотеке Заставы, но никакой полезной информации ни о кольце Селены, ни о ее предсказаниях так и не находит. Этот факт расстраивает Вара, хоть и не сильно удивляет. Обучение стратеры не просто так держат в секрете, потому в библиотеках подобной информации в свободном доступе не сыщешь.
Но беспокоит Ингвара не только совесть. Сильнее страшит зарождающее в душе давно позабытое чувство. Самое человеческое. Любовь. Каждый кустодиам наполнен любовью, она основа мира и всех его частей, но то любовь отличная от той, что испытывает Вар. Его чувства обращены не ко всему миру, а к одной лишь девушке. Вот это и пугает. Парень знает, что среди кустодиамов есть пары, но они строятся не по тому принципу, что людские. В них нет привычной людскому пониманию любви, а страсть и вовсе присуща только малумам, так что союзы бонумов скорее дружеское партнерство. Среди знакомых Вара есть только одна пара, но Лафаита и Камиэль мало походят на семью, да и детей у них никогда не будет. У кустодиамов их вообще не бывает. И этот факт Ингвара тоже настораживает, ведь он не знает, как воспримет эту новость та, кто занимает его мысли.
Осознав, что уже пять минут он бродит затуманенным взглядом по сливающимся в одно слово буквам, бонум закрывает томик и аккуратно ставит его на полку. Пообещав себе найти информацию о колечке Селены в библиотеке Заставы, Вар тихонько поднимается на второй этаж, накрывается одеялом с головой и засыпает. Снятся ему сегодня не кошмары, а девушка в белоснежном платье.
… Эта же девушка могла бы лицезреть как в огромном белоснежном кабинете задумчивый мужчина любуется зарождающимся рассветом прислонившись лбом к панорамному окну. Этот мужчина всегда знал, что не годится на должность одного из глав кустодиамов. Михаил не был воином и точно не подходил ни на роль полководца, руководящего бонумами в войне с монстрами из-за Завесы, ни на роль оппонента мистера Дарка. Но, согласно Кодексу Кустодиамов, главой становился только Верум Беллатор — истинный воин, которого выявляло Посвящение. А Михаил с братом были именно такими. Амалиэлю, ставшему верум беллатором первым (и родившемуся тоже первым), хватило ума (и времени на чтение библиотечных книг, откуда он и узнал все тонкости обряда) быстренько отказаться от должности главы. У Михаила такого выбора уже не было. Ему оставалось только молиться, чтобы новый кандидат появился через столетие. И все годы своего руководства Заставой и бонумами он страшился, что кандидатур не будет и он, как и Дарк у малумов, станет бессменным главой. Михаил подобной власти не жаждал и был уверен, что они с братом стали верум беллаторами из-за серьезной ошибки в работе Колодца Истины. Где они, а где лучшие в мире воины?!
Амалиэль сразу же после Посвящения отпустил неряшливую бороду, нарядился в не свойственный его стилю бежевый балахон и скрылся между библиотечных стеллажей, что мало походило на лучшего воина. Михаила, не успевшего первым примерить образ мудрого старца, первые двенадцать лет тошнило. И от новой должности, и от вида крови. А первые три года были и того хуже: его желудок очень часто и очень некстати демонстрировал содержимое на месте преступлений. Михаил считал, что они с Амалиэлем может и были хорошими кустодиамами, но уж точно не достойными верум беллаторами и идеальными кандидатами на должность главы. Хотя порой, вспоминая прошлое, Михаил предполагал, кого именно колодец посчитал верумом. Но все равно не понимал, почему Колодец Истины дублировал свое проклятье на обоих братьев.
Семьдесят четыре года, восемь месяцев и двенадцать дней (а ещё четыре часа двадцать четыре минуты и тридцать шесть секунд) Михаил тащил на себе всю Заставу. Потом свершилось долгожданное чудо: Колодец Истины признал нового верум беллатора. Улыбка Михаила на обряде Посвящения была куда шире, чем у самого Гадриэля. Глава бонумов искренне обрадовался тому, что скоро отдаст столь обременительные бразды правления в новые руки. Шли годы, и улыбка стала натянутой. Спустя два десятилетия она с лица стерлась. Источник все не назначал нового главу. Им оставался измученный Михаил, который за эти годы лишь убедился, что Гадриэль справится со всеми обязанностями куда лучше его самого. Он, в отличие от Михаила, не боялся ни темных тварей, ни главу малумов Дарка (в чем многие убедились уже через пару месяцев после Посвящения Гадриэля в бонумы). А ещё новый верум беллатор (и персональная надежда Михаила на светлое будущее) не терял рядом с малумом дар речи и не позволял себя провести. И он действительно старался разобраться в той замысловатой игре, что вёл Дарк, а не просто пытался насолить ему, если вдруг узнавал о его секретных планах, типа того, что он готовил в Моритуре.
