Редко приходится видеть лагерь с его тыльной стороны. Все домики похожи. А вот свой я сразу узнал. Только не помню, закрывал окно перед уходом, или нет? Мог и оставить. Под жестяной крышей воздух накаляется мгновенно. Если не проветривать, помещение превращается в крематорий.

За два шага до окна слышу голоса. Лена. Лена? Первый импульс — запрыгнуть в окно, разобраться, кто и что забыл у меня дома. Нет, уже у стены обращаю внимание на густой куст боярышника у домика Игоря. Он слева. А от моего «скворечника» должен быть справа.

— Мать твою за ногу — шиплю под нос. Здесь же Макс живет. Я ещё в первый день чуть было не перепутал домики. Они похожи. Только что у него делает Лена? Вопрос неуместный. Скабрезные намёки тоже. Разговаривают они. Кто скажет другое, получит от меня по рогам.

Беседа в комнате в высшей степени интересная. Ребята совершенно не стесняются, обсуждают вещи в другое время и в другом месте достойные романа, или вдумчивого задушевного разговора со специалистом соответствующего профиля. Психотерапевта, разумеется. Хотя, если учесть окружающую нас эпоху, куда больший интерес обязан проявить психолог в штатском.

Так, высокий грудной голос Даши. Она тоже в курсе. Вот о ком подумал бы в последнюю очередь. Значит, мы все четверо неместные. Забавно. Следующая фраза Лены заставляет меня замереть. Задумчиво чешу в затылке. Всё чуднее и чуднее. Фантастика! Так сколько ей лет? Воспоминания девушки ясности не прибавляют. Впечатления о городке под Константинополем это прекрасно, только хоть убей, но «РосАтом» там станцию не строит.

Так и подмывает спросить, на каком языке она разговаривала с местными? Есть такое ощущение, что на русском. А авиаперелет из Петербурга в Константинополь относится к внутренним линиям. Причудливо тасуется колода.

— Жаль, у нас аэропорт в Песочном закрыли — замечает Макс. — Половину рейсов перенесли в Царскосельский. Большой, несуразный, путанный, пока до нужного терминала добежишь, уже посадку объявляют. Из Песочного проще было летать. И от моей квартиры ближе ехать.

— В Гатчине только военный. На самом деле это личный царский аэродром. У нас, конечно. Большие гражданские аэропорты это Пулково и Углово.

— Лен, а в Песочном у вас что? — интересуется Даша.

— Какое из Песочных?

— Восточнее Сестрорецка и Белоострова, к северу от Кольцевой.

— Это дачный пригород. СКАД по окраине посёлка проходит. В Левашово небольшой аэродром, но он почти в черте города, только для частных самолетов.

— Надо будет нарисовать карту, девчонки. Так на словах тяжело привязываться к местности. Но Териоки, надеюсь, так и остался дачным посёлком?

— Все побережье до форта Николаевский одни сплошные усадьбы. Рай для пенсионеров и бездельников.

— У нас тоже. Как состарюсь, устану от работы, куплю дом с видом на залив. Буду вечерами на веранде пить чай с коньяком, курить сигары и любоваться закатом. Собаку заведу горского волкодава. Кота.

— Не рановато ли тебе думать о пенсии?

— Это я только так выгляжу.

Смеялись долго. Живо представил себе Максима в кресле-качалке с сигарой в зубах и чашкой в руке, бородатого, но в белой безрукавке и красном галстуке. Серьёзный человек, раз думает о доме в Курортном районе. Я о таком и мечтать не смею. Там развалюха царских времён с удобствами на улице стоит бешеные деньги. Мне такое…. Заработаю, конечно. Но не скоро.

— Давайте вернёмся к делам насущным. Пока нас трое, надо разбираться с хозяевами этого зачарованного места. Предлагаю после лодочной регаты наведаться на остров. Девушки, согласны?

— Диму с собой берем?

Вот и обо мне вспомнили. Стоять под окном порядком надоело. Подсматривать, как я подслушиваю, некому, но пора бы это прекращать. Осталось решить, как, под каким соусом и поводом включиться в разговор.

— Даша, ты уверена, что он не помнит, кем был до лагеря?

— Не знаю. Дима точно такой же бродяга, как и мы.

— Мне тоже так показалось. Ему далеко не шестнадцать лет, хоть иногда ведёт себя как школяр.

Это с чего бы это? Когда это я дал Лене повод так думать? Сам спросил, сам себе ответил. — Каждый день практически. Читал когда-то, дескать, в чисто мужской компании все постепенно опускаются до уровня самого младшего. Или поднимаются до его уровня. Это смотря как судить.

— Максим, вы с ним похожи. Оба взрослее, чем выглядите. И внешне, есть что-то такое.

Увы, увидеть упавшую челюсть Макса я не успел. К чести товарища, его так просто из равновесия не вывести. Зато к компании я присоединился не самым ожидаемым способом, но эффектно. Подпрыгнул и упёрся руками в подоконник.

— Невежливо обсуждать человека за его спиной. Нехорошо. — Насладившись моментом добавляю: — Позвольте войти.

— Я же говорила! — Лена подскочила к окну и вцепилась в меня обеими руками.

Я бы и без посторонней помощи справился, а так еле удержал равновесие. Рыжая бестия втащила меня в комнату и посадила на кровать рядом с Максом.

— Даша, ты тоже вспомнила? Как я рад!

— Спасибо, Дима. — Тихий нежный голос. Лёгкий взмах ресницами, и девушка отводит глаза. От меня не укрылся румянец на щеках красавицы.

— Давайте знакомиться. Дмитрий, расскажи, у тебя дома главный столичный аэропорт в Царском Селе или в Пулково? Из Песочного, или Левашово что-то летает?

— Если столичный, то их штук пять вокруг Москвы. Весь Петербург летает из Пулково.

Глаза Лены лезут на лоб. Макс отпускает короткое междометие.

— А теперь подробнее. Где связь между «столичные аэропорты» и «Москва»?

— Долго рассказывать — вот тут меня накрыло. Где мы вчера вечером встречу назначали?

— Начни сначала.

— Теорию Большого Взрыва можно опустить. «Сначала было Слово» мы и так все знаем. Давай, из какого ты мира и как тебя сюда занесло.

— Вы не поверите….

На обед мы благополучно опоздали. Вбежали в столовую, когда последние пионеры допивали компот, а тётенька с раздачи уже собралась выливать остатки супа. Не успела. Под недовольное ворчание поваров нам наскребли что-то со дна кастрюлей. Булочек не досталось. И ладно. После сегодняшнего я мог бы навернуть миску кошачьего корма. Вкус не чувствовался вообще. Я орудовал ложкой механически.

— О чем задумался?

— Знаешь, Лена, в голове не укладывается, как у вас сохранилась монархия, и вас Гитлер не завоевал? — да, тупой вопрос, но ничего другого в голову не приходит. Не спрашивать же, сколько стоит студия в Мурино по курсу в долларах?

— А кто это такой?

— Знаешь, Дима. Это не самое страшное. Я когда увидел это — Макс небрежно ткнул вилкой в направлении революционного плаката — чуть рассудка не лишился. Грешным делом подумал, попал в кошмар, где нас немцы завоевали.

— Ы?!

Чуть не подавился. Что за бред? Какие немцы, и что вообразил себе Макс?

— Извини, забыл, что в твоем мире не воевали с коммунистами.

— Ты забыл, у нас строили коммунизм.

— Сочувствую — брезгливым чем-то повеяло. Словно сплюнул сквозь зубы.

От этих слов появляется сильное желание забубенить в торец. Сдерживаюсь, конечно. Приятель понимает, что сморозил не то и деликатно прекращает разговор. Девчонки даже не поняли о чём речь.

Обещания приходится выполнять. Продолжение разговора по общему согласию отложили на вечер. Я даже не удивился Диме. Наоборот, слишком долго он скрывался, видимо боялся попасть в неловкое положение. Зато теперь мы все в одной лодке. В буквальном смысле слова.

Наставники наставниками, физрук в помощь, но и нам пришлось поучаствовать в подготовке гонок. Насте даже просить не пришлось. Мы четверо, как самые ответственные ставили поворотные буи на концах дорожек.

— Откуда они взяли лодки? — с искренней непосредственностью полюбопытствовала Даша.

— Сам удивлён.

— Ничему не удивляюсь — парировал Дмитрий.

Если утром у причала было три лодки, из них одна деревянная долблёнка времён оных, то уже после обеда на волнах покачивались шесть пластиковых ядовито зелёного цвета. Хуже того, Анастасия Алексеевна четко упомянула именно три лодки. Согласен с Димой, здесь возможно всё. Будем считать, лодки принесли из лодочного сарая. Какого? А мало ли где он спрятался. Вчерашние, соответственно, убрали в сарай или отогнали за мыс, чтоб не мешались. Логика сие есть.