— Не знаю. Понимаешь, приехал вчера. Домик заказан заранее. Все оплачено. Здесь на базе познакомился с двумя девушками. — Скомкано получилось. Сам себя не узнаю.

Слово за словом, пересказываю весь свой вчерашний день. Некоторые подробности утаиваю. Как это ни удивительно, но Лена принимает сказанное спокойно. Похоже, она поверила. Договариваемся держаться вместе. Я ей доверяю. Хотя, по глазам видно, рассказ ее впечатлил. Видимо, напугал мой реальный возраст. Прекрасно понимаю, мой сын должен был быть её ровесником. Если бы он был жив.

Да что там говорить, моя последняя любовница Лене в матери годится. Нет, не желаю я для этой девушки такую маму. Жанна человек неплохой, но слишком безалаберная, она из мотыльков, порхающих у светильника. Сама зажечь для кого-то свет не способна.

Каюсь, решила пошалить. Специально пошла на провокацию, залезла к нему через окно. Пусть думает, что хочет. Скучно через дверь ходить как все. Ну, вы понимаете. Даже если он собрат по несчастью, как говорит.

— Я вчера познакомился с двумя девушками — говорит юноша, или мужчина.

Это дико, но я ему поверила. Такое можно придумать, но зачем? Он сам в сложной ситуации. Держится хорошо, говорит спокойно без надрыва и истеричных ноток. Однако, в голосе проскальзывают определенные нотки. Его, как и меня, ночью вырвали из реальности и впихнули в этот шутовской лагерь с красными галстуками и странными плакатами, да еще украли целую жизнь. Только он любимого человека не терял, или нет? Максиму за сорок, по его словам. Должны быть семья, дети. Тогда почему он приехал на турбазу один? Не человек, а сплошные вопросы.

— Что будем делать?

— Жить — губы Максима трогает легкая улыбка. — Знаешь, всегда есть выход, из любой ситуации. Решим и эту проблему.

— Ну, хорошо. Я верю тебе — киваю в ответ, даже почти не соврала. — Только как выбираться будем? У меня нет желания провести жизнь в обществе кондовых социалистов.

— Каких ещё социалистов?

— Посмотри вокруг, эти красные флаги, лозунги, плакаты. Только пока портреты Штрассера не встречала. Ты что думаешь? Всеобщее равенство, пролетарское единение, партократия и государственный контроль, это же сразу в глаза бросается. — У меня было время подумать. Многое, слишком многое смахивает на наших помешанных на совершенстве и справедливости западных соседей за Вислой. Плакаты в таких обществах просто так не рисуют, они все пропитаны идеологией. Там каждая черточка, каждый штрих соответствуют линии единственно верной прогрессивной и непогрешимой Партии. Социалистической, разумеется.

— Лена, это не социалисты. Мы попали к коммунистам — глаза Максима сужаются, как прицелы.

— Стоп. Я историю только по учебникам знаю, ты сейчас говоришь о маргинальной философии конца девятнадцатого века?

Он рассказал. Хоть Максим и сдерживался, но эмоции иногда прорывались. Я его понимаю. Сама бы от такого рехнулась. Это как если бы…. Сама не знаю.

Все, приплыли. Поняла, он не из моего Петербурга, не из моей России. Как же так получается, когда мой прадед прикрывал бомбардировщики над Панамским каналом и дрался над палубами наших авианосцев в Наветренном проливе, его дед сражался с немцами под Смоленском? «Интересно тасуется колода» — писал господин Булгаков.

Насчет «маргинальной философии» я несколько слукавила. Если не изменяет память, у немцев в прошлом веке были проблемы с коммунистами — знаменитый путч Тельмана-Пика, после которого к власти пришел Грегор Штрассер со своей национал-социалистической партией. Грех жаловаться, Бог уберег Россию от великих потрясений, зато немцев не пожалел. Даже моих скромных знаний хватает понять, фатальное отставание германцев от нас в конце прошлого века прямой результат увлечения социалистическими идеями и простыми решениями. «Благими намерениями вымощена дорога в Ад» — так, кажется, говорят?

В мире Максима немцам пришлось ещё хуже. У них победил Тельман. Потому в Мировой Войне Германии пришлось пережить унизительный разгром, второй за столетие и навсегда выпасть из когорты цивилизованных стран. Зато у него Соединенные Штаты вдруг мировой лидер, а Британия хоть и избежала оккупации, но зато лишилась всех заморских владений и скатилась в хвост первой десятки.

Мы и не заметили, как проговорили до конца тихого часа. В дверь постучали. Надеюсь, это не меня ищут? Лучше бы не нашли, все же, оставаться с юношей вдвоём за закрытыми дверями не-комильфо. Пусть мы несовершеннолетние, это всё равно. Исключительность ситуации не оправдывает, а служит отягчающим обстоятельством. Прижимаю палец к губам, дико вращаю глазами и упархиваю в туалет.

— Кто там? — слышны щелчок замка и скрип двери.

— Макс, ты один? — голос знакомый. Явно ещё один из собратьев по несчастью.

— Странный вопрос.

За дверью слышны шаги, скрипят половые доски. Кто-то зашел внутрь. Затаив дыхание, медленно, осторожно задвигаю щеколду. Молюсь, лишь бы нахальному визитеру не приспичило уединиться по нужде. Максиму придется оправдываться, с чего у него клозет изнутри заперт. Представляю себе эту ситуацию в лицах. Чуть было не закатываюсь от смеха. Да, анекдоты не придумывают, их берут из жизни.

— Вечером танцы. Ты пойдешь?

— Ты приглашаешь? — вопрос не в бровь, а в глаз.

— Нет, ты что! Точнее говоря, ну да,…. Э…. Уже приметил, с кем танцевать будешь?

— Глаза разбегаются. Схожу, наверное, если время найду. У нас в отряде все девушки красавицы. Дима, ты сам, на кого запал?

Вот оно что! Только теперь узнала голос. Интересно, что Дмитрий скажет? Ещё интереснее, что он помнит за вчерашний день? Спрашивать такое напрямую нельзя, не поймут. Просить Дашу разузнать, ещё хуже, она точно не так воспримет. Хватит с неё утреннего пробуждения в нескромном виде.

Ответ я не расслышала. Не вовремя хлопнула дверь. А больше о танцах они не разговаривали.

— Слушай, а что за мелкий крысёнок вокруг Ольги вертится? Что-то не похож он на достойного человека. Может, стоит помочь несчастному упасть с лестницы раз десять подряд? — Вдруг интересуется Максим.

— Не знаю. Дерьмо какое-то. Сам специально об него споткнулся, когда он к девочке приставал.

— Плохо споткнулся. Я его сегодня рядом с Олей видел. Повторим?

— Идёт.

Мальчик не промах, только утром проснулся в этом теле, в непривычной обстановке, никого не помнит и не знает, а уже за какую-то Ольгу готов неведомому крысёнку мордочку отрихтовать. Достойно. Благородная эксцентричность не хуже моей.

Стоп. Что за Ольга? В отряде их две. Имена помню, особого внимания на них не обращала. Обычные девчонки. Не до того было.

Молодые люди тем временем выходят из домика. Макс, скотина закрывает дверь на ключ. От такой наглости столбенею. С другой стороны, иначе он и не мог поступить.

Покидаю свое укрытие. Убеждаюсь, что дверь действительно закрыта. Через окно в прихожей видны убегающие по дорожке ребята. Максим широкоплечий, высокий с короткимивыгоревшими волосами. Дмитрий поджарый, подтянутый, излишне худощавый. Русые волосы до плеч, неизменная мода старшеклассников и студентов. Быстро ребята подружились. Мальчишки. А ведь мы с Максимом так и недоговорили.

Прохожу по комнате. Природа не обделила меня естественным женским любопытством. Тянет посмотреть, как он здесь живет, сунуть нос в шкаф и сумку. Никто ведь не увидит. Давлю в себе нехорошее желание и покидаю домик через окно. Надо будет, он сам всё расскажет и покажет. А если не надо, то и не нужно. Обойдётся.

Ноги сами несут меня к моему домику. Только поднявшись на крыльцо и дёрнув за закрытую дверь, понимаю, это дом Максима. Странно. Вчера я вселялся в «девятку». Вон справа домик с зеленым фасадом, там вчера жили Игорь и Катя с дочкой, а сегодня Игорь с каким-то мальчиком, Витей кажется.

Или наоборот, домик Игоря должен быть слева? Но я вчера точно вселялся «девятый» номер. Память ощутимо сбоит. С трудом соображаю, что мой домик «одиннадцать», всё остальное привиделось. Это раздвоение личности меня рано или поздно доканает! Нелегко жить с несколькими вариантами прошлого в одной голове.