Однако она должна понимать, что я не оставлю это без внимания, просто ощупывая и облизывая ее. Даже по прошествии всего этого времени она должна знать, что моей руки на ее горле было недостаточно.

При одном воспоминании о том дне у меня до сих пор чертовски встает.

Наоми, должно быть, увидела садизм и жажду большего в моих глазах, поэтому она сбежала, пока была еще в состоянии.

Возможно, она и не сказала мне свой номер, но она оставила его Нейту, когда давала ему свою визитку.

Прошлая ночь была датой, которую я указал в тексте.

Она не появилась.

Я не знаю, почему это привело меня в ярость и заставило гуглить ее имя.

Может быть, потому, что если бы она действительно появилась, я бы ее поймал, но она делает это только для того, чтобы ее муж ничего не знал о нас.

Или, может быть, потому, что ее неявка означает, что она достаточно любит своего мужа, чтобы не изменять ему.

Бля.

Я снова становлюсь тем озлобленным мудаком, каким был сразу после ее ухода, и мы с этим придурком не ладим. Вообще.

Ставя портфель в кабинет, я раздеваюсь и иду в душ.

Я откидываю голову назад, позволяя обжигающе горячей воде струиться по мне.

Мой разум гудит от стратегий для Акиры. Мне нужно подобраться к нему поближе, что вынудит Наоми вернуться ко мне.

Она отказалась прийти? Прекрасно. Я сделаю выбор за нее. Или, скорее, заберу его, чтобы она поняла, что ей не следовало связываться с моей новообретенной жизнью.

Да, все было не идеально. Да, все было заезжено и иногда вынужденно, но это было все мое. Это было то, что я построил для себя, чтобы сбежать от ее чертового призрака.

Раздается звонок в дверь, и я закатываю глаза. Должно быть, это Нейт. Мало того, что он поставил Аспен на мое дело, так еще и продолжает доставать меня.

Выйдя из душа, я оборачиваю полотенце вокруг талии и направляюсь к двери.

Я смотрю в глазок, чтобы убедиться, что это не болтливая старушка из соседнего дома. Хотя она дружелюбна и иногда угощает меня домашней едой, но она может болтать часами напролет.

Это не Нейт и даже не разговорчивая леди.

Это… она.

Чертов кошмар.

Извращенный сон.

Наоми.

На ней элегантное темно-синее платье, волосы уложены, а губы накрашены в цвет крови.

Ее взгляд перемещается в сторону, и она сглатывает, что означает, что она нервничает и не в своей тарелке.

Наоми здесь. Даже если на день позже.

Когда я вижу ее перед своей дверью, красивую и нарядную, во мне что-то пробуждается.

Зверь, который дремал с тех пор, как она ушла.

Зверь, который, как я думал, когда-нибудь вырвется из моей груди.

Это "когда-нибудь" наступит сегодня.

Чем дольше я стою здесь, не открывая дверь, тем больше она ерзает, оглядываясь по сторонам.

Новая Наоми не волнуется и не показывает свою уязвимость. У нее не приоткрываются губы и не расширяются глаза.

Она столь уважаема, как и ее муж.

Только не эта Наоми.

Это совсем другое дело. Она отличается от человека на благотворительном мероприятии или даже в моем кабинете.

Та версия была для публики, эта — для меня.

И поскольку она пришла ко мне по собственной воле, я ни за что на свете не позволю ей проскользнуть между моих пальцев.

Однако я не открываю дверь сразу. Ей нужно ждать, как я ждал семь лет.

К концу сегодняшнего вечера она вспомнит, какого хрена она моя.

Она не принадлежит ни Акире, ни кому-либо еще.

Она, блядь, моя. Всегда была и всегда будет.

НАОМИ

Это ужасная идея.

Худшая, что у меня была за последние годы.

Или когда-либо.

И все же я не могу заставить свои ноги подчиниться и унести меня отсюда.

Я не могу прислушиваться к голосу разума, звучащему у меня в затылке.

Я украдкой бросаю взгляд в сторону, чтобы убедиться, что за мной никто не наблюдает. Здание Себастьяна огромное и изысканное, но, к счастью, оно не переполнено людьми. До сих пор я видела только милую старушку, которая была более чем счастлива впустить меня, когда охрана снаружи спросила, кто я такая.

Дело в том, что я не собиралась приезжать.

Вчера я провела всю ночь в офисе, одобряя эскизы и планируя следующий показ Честера Кутюра.

На мой взгляд, если бы я оставалась занятой, я бы забыла о том, где я действительно хотела быть.

Я бы забыла о звездном квотербеке из моего прошлого.

Но я только обманывала себя.

Все, о чем я могла думать, был он.

Себастьян гребаный Уивер.

Я набирала и перепечатывала дюжину сообщений, но удаляла их и продолжала заниматься этим всю ночь. Мой мозг не мог остановиться ни на секунду, и чем больше проходило времени, тем больше вопросов заполняло его.

Себастьян разозлился, что я его бросила? Что, если он пойдет к Акире?

Вот что привело меня сегодня к его порогу. Или, по крайней мере, это то, в чем я пыталась убедить себя, когда ехала сюда.

Я снова нажимаю на дверной звонок, мой палец дрожит.

Я слишком опоздала? Что, если он действительно отправился к Акире? Если все станет плохо — а так и будет, — я понятия не имею, как, черт возьми, я буду реагировать.

Мой беглый взгляд скользит по окружению, пока идут секунды. Они эхом отдаются в моей голове, как бомбы замедленного действия, становясь громче, чем дольше я смотрю на закрытую дверь.

Я лезу в сумку-клатч, чтобы достать телефон. Я должна была сначала позвонить ему. Но я совсем не думала об этом, когда ехала сюда всю дорогу.

Дверь со щелчком открывается, и я вздрагиваю, моя рука останавливается на полпути в сумочке. Я выпрямляюсь, моя спина напрягается, пока я жду, когда Себастьян появится в дверях.

Проходит одна секунда.

Десять…

Двадцать…

Он не появляется.

Я осторожно толкаю дверь рукой. — Себастьян?

Никакого ответа.

Что-то недоброжелательное тянет внизу моего живота, и мои губы приоткрываются, когда я медленно захожу внутрь.

Можно ли мне вообще заходить, когда меня не приглашали?

Как только я переступаю порог квартиры, меня встречает кромешная тьма. Я даже не вижу своих рук, не говоря уже о том, куда я иду.

Мое сердцебиение грохочет, гремя по всему моему телу, когда я делаю неуверенный шаг, а затем останавливаюсь. Мои пальцы ног подгибаются на высоких каблуках, а ногти впиваются в ремешок сумки.

— Себастьян? — мой голос низкий, обеспокоенный.

Я понятия не имею, что это такое, но для меня это явно добром не кончится. Я задаюсь вопросом, не следует ли мне развернуться и уйти, но затем меня посещает другая, более насущная мысль.

Что, если он ранен и нуждается в помощи?

Дверь со щелчком закрывается за мной, и я подпрыгиваю с тихим вскриком.

Черт.

Я настолько настороже, что слышу звук своего дыхания и чувствую, как холодный воздух касается моей кожи.

Прошло много времени с тех пор, как я была в состоянии сенсорной перегрузки. Как будто мое собственное тело не в состоянии меня удержать.

— Себастьян… — я пытаюсь снова, мой голос такой хриплый, что я едва узнаю его.

За моей спиной возникает размытое движение, и когда я быстро разворачиваюсь, я спотыкаюсь.

Я не успеваю закричать, как чья-то рука обхватывает мое горло и толкает меня назад с такой силой, что я вскрикиваю.

Пронзительный звук прорезает безмолвный воздух, словно острыми ножами. Моя спина ударяется обо что-то твердое с громким стуком, который выбивает дыхание из моих легких.

Постороннее ощущение энергии пронзает меня, и я начинаю раскачиваться. Это слепое чувство выживания, подпитываемое первобытной необходимостью.

Я пинаю твердую стену мускулов, ногти впиваются в большие руки со стальной хваткой.

Я кричу, или пытаюсь кричать, учитывая его крепкую хватку на моем горле.

Горячее, угрожающее дыхание обрушивается на мои уши. — Заткнись нахуй, шлюха.

Себастьян.

Я бы узнала этот низкий баритон где угодно. Я могла бы отличить его зверя от тысячи других, даже если бы была слепа.