— Ох, пошел ты, — шепчет Дэниел, и Нокс показывает мне палец.

Я с ухмылкой отхожу от них и направляюсь к небольшому скоплению бизнесменов. Я узнаю их по тем временам, когда играл хорошего внука.

Они происходят из старых денег и умеют ими распоряжаться, то есть своими деньгами. Теперь их представляет одна из наших конкурирующих фирм, Carson & Carson, который принадлежит отцу моего друга Ашера, который в настоящее время работает на них.

Хотя он и специализируется на международном праве, он оторвет мне яйца, если узнает, что я охочусь за их клиентами.

Но опять же, если бы роли поменялись, он сделал бы то же самое. Нам обоим по-прежнему нравятся вызовы, как и тогда, когда мы впервые решили играть в футбол еще в средней школе.

Я вызываю свою демонстрационную улыбку. В наши дни это сделать сложнее. Улыбаюсь. Будь то настоящая улыбка или фальшивая.

На самом деле, я забыл, когда в последний раз искренне улыбался. Это у меня украли в тот же день, когда я потерял смысл жизни и начал просто существовать.

Работа — это единственное, что поддерживает мой мозг в рабочем состоянии. И именно поэтому я намереваюсь иметь больше дел, чем смогу осилить.

Может быть, это поможет заглушить любые чувства, пытающиеся вырваться на поверхность.

Может быть, это поможет мне вернуть мою душу.

Мои ноги останавливаются недалеко от небольшой группы, когда в затылке вспыхивает покалывание.

Сначала я думаю, что это всего лишь плод моего воображения.

Безвкусная гребаная шутка из моего мозга.

В противном случае у меня не было бы ощущения, что мир горит, и единственное, что я могу сделать, это стоять и смотреть.

Я осматриваюсь вокруг, потому что знаю, просто знаю, что она где-то здесь.

Она должна быть.

Мой безумный взгляд сканирует все лица и присутствующих, даже когда я остаюсь на месте. Я оглядываю людей в баре и всех, кто входит внутрь, ища эти пытливые темные глаза и розовые губы.

В поисках лица, которое я никогда не мог забыть.

Лицо, которое я представляю, когда беру уроки чертовой стрельбы.

Я делаю паузу, когда мои глаза останавливаются на ее карих глазах. Она стоит в углу с бокалом шампанского в руке.

Ее прямая осанка подчеркивается длинным черным платьем, ниспадающим до пола, а волосы цвета ночи собраны в косу.

Я мечтал об этом моменте миллион гребаных раз, но ничто, абсолютно ничто не могло подготовить меня к открывшемуся передо мной виду.

Лицо у нее почти такое же — маленькое, нежное, с мягкими линиями, очерчивающими его. Но кажется зрелым, тронутым руками времени. Ее губы имеют глубокий оттенок красного, когда они чуть-чуть приоткрываются.

Губы, которыми я наслаждался и чей вкус помню до сих пор. Со временем он стал чертовски горьким, но все равно никуда не делся.

Бриллиантовое колье, которое, должно быть, стоило бюджета компании, обвивает ее тонкую шею.

То самое горло, которое я хватал бесчисленное количество раз и столько же раз помечал.

Ее рука обвивает руку азиатского мужчины в очках без оправы.

Ее губы приоткрываются, когда мои глаза встречаются с ее. Они такие же, темные, преследующие, но теперь они немного странные, немного изменились.

Немного далеко отсюда.

Она делает вдох, который я почти слышу с такого расстояния, а затем чувствую, как он струится по моей чертовой коже.

Это она.

Наоми.

Та, кто сломала меня.

Сломала нас.

Теперь пришло время мне сделать то же самое.

НАОМИ

Как могут годы сливаться воедино, как будто их никогда и не было?

Единственный момент.

Единственный взгляд.

Одна секунда зрительного контакта.

И все это врывается обратно, как будто оно никогда и не исчезало. Все детали остались прежними, но как-то не так.

Тропический зеленый цвет его глаз потемнел, почти потускнел. Его резкие черты лица утратили всякую игривость и стали мрачнее, серьезнее.

Смертоноснее.

Всякое мальчишество исчезло, и теперь он настоящий мужчина. Мужественность сочится из каждой части его тела, будь то очертания челюсти, изгиб густых бровей или толстые вены, покрывающие тыльную сторону его руки, когда он сжимает бокал с шампанским.

В отличие от его беспорядочного образа в прошлом, его волосы уложены. Смокинг облегает его развитое тело. Он все такой же высокий и мускулистый, как в моих воспоминаниях, хотя он уже не спортсмен.

Есть много вещей, которыми он больше не обладает. Как и блеск в его глазах.

Может быть, эта часть его умерла.

Как и многие части меня.

Я всегда думала о том времени, когда снова встречу Себастьяна. В глубине души я была уверена, что наши пути пересекутся.

Может быть, в Блэквуде, если я наберусь смелости вернуться. Или в Нью-Йорке, где он сейчас живет. Или в Японии, если он когда-нибудь приезжал по делам.

Я подсознательно создавала в своей голове всевозможные сценарии того, как я отреагирую. Я приучила себя быть невозмутимой, показывать только фасад. Я даже практиковалась перед зеркалом, чтобы не ошибиться.

Поэтому я бы вела себя так, как должна.

Но мне следовало подготовиться лучше.

Ничто не могло подготовить меня к тому моменту, когда я окажусь с ним лицом к лицу.

Его глаза, вглядывающиеся в мои, даже на расстоянии, ощущаются как лава на моей коже, обжигая ее и растворяясь в моей душе.

Эффект намного сильнее, чем я могла ожидать, и я ловлю себя на том, что крепче сжимаю руку Акиры, нуждаясь в каком-то якоре против бури, которая разрывает меня на части и утягивает на дно.

Тихо, но я слышу, как внутри меня медленно нарастает громкость, пока взрыв не заполняет мою голову.

Не приходи сюда. Я говорю своими глазами. Просто уходи.

Но опять же, я должна была подготовиться лучше.

Себастьян делает только то, что хочет Себастьян, и трахает всех остальных. Одна черта, которая, по-видимому, не изменилась.

Его пустое выражение лица темнеет, когда он движется в нашу сторону. Его уверенные шаги съедают расстояние и остатки моих нервов за несколько секунд.

Судя по тому, как мощно он двигается, я ожидаю, что он подхватит меня на руки и унесет прочь. Или, может быть, он схватит меня за горло и прижмет спиной к стене.

Основание моего живота сжимается при виде этой картинки, и я изо всех сил стараюсь не корчиться.

Он, конечно, не делает ни того, ни другого, и я не знаю, связано ли это с комком, блокирующим мое дыхание, с облегчением или с чем-то совершенно другим.

Себастьян останавливается прямо перед нами, и я резко втягиваю воздух, молясь, чтобы мои эмоции не отразились на моем лице, чтобы все могли это увидеть.

Чтобы он увидел.

Его пристальный взгляд падает исключительно на меня, как будто я здесь одна. В нем нет ни тепла, ни приветливой улыбки. Только темные глубины и суровый интерьер, который он так хорошо облекает в ухоженный образ, только что сошедший с фотосессии.

— Давно не виделись, Наоми.

О, черт.

Звук моего имени в его глубоком, слегка хриплом голосе делает меня слабее, чем я могла себе представить.

Его голос тоже более мужественный. Он постарел, как Нейт — элегантно, резко.

Холодно.

— Себастьян, — здороваюсь я в ответ, используя профессиональный тон, который приберегаю для бизнеса, затем дергаю Акиру за руку. — Это мой муж, Акира Мори.

Себастьян фокусируется на моем пальце, и на иррациональную секунду мне хочется сорвать с него кольцо. Затем его взгляд перескакивает на такое же кольцо Акиры, и я ожидаю, что выражение его лица помрачнеет, но его глаза остаются прежними.

На самом деле пустота в них углубляется. Если бы я каким-то образом вгляделась в них достаточно пристально, меня бы затянуло в бездонную пропасть.

— Акира… — продолжаю я с улыбкой. — Это Себастьян. Мы учились в одном колледже. Тот самый, о котором я тебе рассказывала, в Блэквуде.

— Действительно, да, — Акира протягивает руку, говоря с едва уловимым акцентом. — Всегда приятно встретить друзей Наоми.