Чем сильнее она царапается, тем грубее я буду с ней обращаться. Чем больше она сопротивляется, тем безумнее мы оба становимся.

И, черт возьми, как же дерется моя прекрасная жена.

Это наша любимая игра. Наша фантазия. И мы единственные, кому это позволено.

Я хватаю ее за запястья и ударяю ими о землю над ее головой, но она не прекращает попытки извиваться и брыкаться.

Она знает, что ей никогда не одолеть меня, но все равно пытается это сделать.

Это делает мой член чертовски твердым.

— Стой спокойно, или я выебу тебя насухо в жопу, моя шлюха.

— Нет! Отпусти меня! — кричит она, и я другой рукой задираю ее юбку вверх по ногам.

Моя рука натыкается на ее голую пизду, и я хрюкаю. — Похоже, ты пришла подготовленной к тому, что тебя возьмут, как грязную шлюху, не так ли? — я шлепаю ее по киске, и она ахает, слезы наворачиваются на ее темные глаза.

— Нет, пожалуйста… нет. Пожалуйста, не делай мне больно.

— Но я буду. Я трахну тебя так сильно, так глубоко, что ты не сможешь пошевелиться.

— Нет… пожалуйста… Прекрати…

Она пытается высвободиться, но я снова шлепаю ее по мокрой пизде, и она вскрикивает, ее руки сгибаются и расслабляются в моей хватке.

Я стягиваю свои спортивные штаны и поднимаю ее ногу вверх, затем вхожу в нее одним безжалостным движением, от которого у нее перехватывает дыхание и она стонет. Громко. Так громко, что весь лес отзывается эхом.

Мои толчки жесткие и безжалостные, как мы оба любим.

После нескольких минут жестокого траха, когда ее тело принимает меня, я замедляюсь.

— Пожалуйста… — плачет она, и слезы наворачиваются на ее глаза. — Пожалуйста…

— Пожалуйста что, детка?

— Еще, Себастьян. Пожалуйста, еще!

Я даю ей именно это, трахая ее жестко, затем медленно, затем снова жестко, пока она не становится ошеломленной, пропитывая мой член своими соками.

Мы кончаем вместе, оба стонем и зовем друг друга по именам.

Мы можем быть зверем и добычей, но мы всегда будем самими собой. Неважно, сколько времени прошло.

Я ложусь на землю и тяну ее на себя, чтобы не раздавить. Ее прерывистое дыхание совпадает с ритмом подъема и опускания моей груди.

Мы остаемся так некоторое время, позволяя свежему воздуху окутать нас, когда каждый из нас переводит дыхание.

Мы женаты уже три года, и не было дня, чтобы я не поклонялся у гребаного алтаря этой женщины.

Не было дня, чтобы я не показал ей, как я чертовски благодарен за то, что она снова появилась в моей жизни.

Вернуться в жизнь друг друга оказалось легче, чем кто-либо из нас мог подумать. Это было похоже на продолжение того, на чем мы остановились.

Только я больше не звездный квотербек, а она больше не отверженная болельщица.

Я юрист, а она успешная деловая женщина, которая перфекционистка, когда дело касается ее работы, но превращается в глупейшего человека, когда нас только двое.

Мы все еще вместе смотрим настоящие криминальные сериалы, и она все еще боится фильмов ужасов.

Акира, мудак, по большей части исчез из нашей жизни, но всякий раз, когда мы сталкиваемся с ним, он все еще напоминает мне, что сначала она была его женой.

В последний раз мы видели его, когда ездили в Японию, чтобы я мог впервые посетить могилы своих родителей.

Наоми стало так плохо, когда она узнала, что ее отец убил моих родителей и чуть не убил меня в процессе, но я никогда не винил ее за это.

Это не ее вина, что ее отец — гребаный убийца. Я отказываюсь увязнуть в прошлом после всего, что произошло.

Затем Акира напомнил мне о гребаных письмах. Те, которые он читал в качестве хобби каждую неделю, извращенец.

Когда Наоми узнала, что я Акира — настоящий, а не чертов самозванец — ей было что сказать по этому поводу.

Сначала она проклинала меня за то, что я был субъективным мудаком.

Затем она обняла меня, потому что у нее всегда была общая связь с Акирой — со мной.

А потом она поцеловала меня, потому что я нашел ее первым. Сначала я написал ей.

Акира был своего рода моим альтер-эго, которое я изобрел сразу после того, как увидел, как она улыбается и плачет. Мне нужно было как-то сблизиться с ней, и я слышал, как однажды она упомянула в разговоре с Люси, что предпочитает азиатских мужчин.

Тогда я пожалел, что не азиат, и именно так мне пришла в голову идея Акиры. Вполне уместно, что я родился в Японии и мои родители дали мне это второе имя. Имя, которое олицетворяет одновременно солнце и луну.

Вот так я втерся в ее жизнь еще до того, как мы стали вместе.

— Эй, Себастьян?

— Да, детка?

— Спасибо, что нашел меня. Я не хочу представлять, какой была бы моя жизнь, если бы ты этого не сделал.

— Спасибо, что вернулась ко мне, — я целую ее в лоб.

Она смотрит на меня и улыбается. Все ее лицо светится, когда она это делает. — Ты счастлив?

— Что это за гребаный вопрос такой? Конечно, я счастлив.

— Но наша семья такая маленькая.

— Мне тебя достаточно.

— Что, если я скажу тебе, что есть еще один участник, который хочет присоединиться?

— Что?

Она берет мою руку и кладет ее себе на живот. — Я беременна

— Ты…?

— Да. Шесть недель.

Я сажусь, увлекая ее за собой, и она обнимает меня за шею. Мы договорились, что у нас не будет детей, как только мы поженимся, чтобы наверстать упущенное время.

Но несколько месяцев назад Наоми перестала принимать противозачаточные и расстраивалась всякий раз, когда у нее начинались месячные.

И на этот раз она этого не сделала.

Я знал это, но не хотел портить ей удовольствие.

— Мы собираемся стать родителями, Себастьян. Разве это не страшно и захватывающе, но все равно страшно?

— Как мы, ты имеешь в виду.

— Совсем как мы, — она целует меня в щеку. — Спасибо тебе за то, что ты со мной. Никогда не покидай меня, хорошо?

— Ты никогда не избавишься от меня, детка.

Мы в вместе и всегда будем вместе.

Я ее монстр, а она моя добровольная добыча.

Конец