Он в баре, выпивает с двумя другими мужчинами. Я узнаю их по журналам как Дэниела и Нокса. Оба они британцы и, вероятно, самые близкие Себастьяну люди на сегодняшний день.

Из того, что я читала, он все еще дружит с Ашером и Оуэном.

Дэниел и Нокс смеются, а Себастьян — нет. Сомневаюсь, что он вообще слышит, о чем они говорят.

Они втроем привлекают внимание всего зала, а женщины то и дело подходят к ним или стараются установить как можно больше зрительного контакта. Что-то горячее и огненное вспыхивает внутри меня, и я давлю это, прежде чем оно успеет сжечь меня заживо.

Себастьян поднимает голову, и я опускаю свою, прежде чем он смотрит мне в глаза. Я действительно не думаю, что смогу справиться с этим снова. Не то чтобы я делала это в первый раз — или во второй. Если я продолжу попадаться в лабиринт, созданный его глазами, я точно никогда не найду выхода.

Я позволяю Акире вывести меня на улицу и вдыхаю ледяной воздух в легкие, прежде чем мы садимся на заднее сиденье машины.

Наш водитель везет нас на окраину Бруклина. У Акиры здесь есть дом, хотя мы редко его посещаем.

По крайней мере, я этого не делаю.

У Акиры часто бывают дела в Штатах, и он приезжает один. Я предпочитаю оставаться в Японии.

С тех пор как я переехала туда семь лет назад, я поставила перед собой задачу держаться подальше. Я сосредоточилась на сохранении маминого наследия, и просто сыграла свою роль, чтобы система могла работать дальше.

Автомобиль останавливается перед особняком, в котором современная архитектура сочетается с традиционным японским стилем. Вход в дом имеет большие черные ворота, но внутренняя планировка квадратная. Деревянные панели расположены со всех сторон, и перед тем, как войти, нужно снять обувь. В большом пространстве посередине есть несколько редких растений, за которыми Акира лично ухаживает. Есть даже есть огромный пруд, полный золотых рыбок, кои и других видов рыб.

Он сам кормит их и гордится всем, что связывает его с его корнями.

Акира происходит из знатной семьи с самурайской кровью, которая насчитывает несколько столетий.

Его воспитание было строгим и дисциплинированным, и в результате он консервативный конфуцианец, высоко ценящий все традиционное, будь то растения или зеленый чай, приготовленный по-японски.

Однако он поднялся выше этого и открыл себя миру, что является причиной его успеха как бизнесмена. Он достиг того, чего не удавалось никому другому в его семье.

Они позволили своим традиционным обычаям сковывать себя, но он этого не сделал. Хотя он любит свое происхождение и гордится им, он не позволяет им сломить его и может стать хамелеоном, если потребуется.

Он ведет внутреннюю войну со своим братом, который ждет любой ошибки, чтобы поменяться ролями и стать лидером империи Мори.

Конечно, мой придурок-муж ничего не рассказывал мне о своем происхождении или состоянии, когда мы были друзьями по переписке, когда мне было восемнадцать, а ему двадцать один. Потому что этот сосунок абсолютно солгал. Он учился в колледже, когда впервые написал мне, а не в старшей школе. Сейчас ему тридцать один.

Акира выходит из машины первым, не дожидаясь, пока водитель откроет дверь, затем подходит ко мне, когда я собираюсь выйти. Мой муж протягивает мне руку, и я беру ее, прежде чем мы вместе заходим внутрь.

Его шаги умеренны, никогда не бывают слишком быстрыми и никогда не бывают слишком медленными. Все, что он делает, заранее просчитано до мельчайших деталей. Он иногда похож на гору, клянусь. Никто не может сказать, что скрывается за его крепким молчанием.

Мы любуемся видом на сад, освещенный тусклым желтым светом, исходящим от фонарных столбов между деревьями.

— Прекрасная ночь, ты не находишь? — спрашивает он.

— Так и есть.

— Даже благотворительный вечер был приятным.

— Угу.

— У меня было несколько незабываемых впечатлений от пары людей.

Я облизываю свои внезапно пересохшие губы. Я знаю Акиру достаточно долго, чтобы понять, что он не обращает внимания на всех, кого встречает. Он может вести себя вежливо и приветливо с каждым человеком, с которым разговаривает, но он всегда фильтрует их в своем уме.

Он вспоминает только тех, с кем ему предстоит работать.

Или тех, кого он уничтожит.

— Например, кто? — спрашиваю я тоном, который, как я чертовски надеюсь, не выдает моих эмоций.

— Например, Нокс Ван Дорен и Дэниел Стерлинг.

Коллеги Себастьяна. Они подошли и поздоровались с нами после того, как мы поговорили с Себастьяном, поскольку, по-видимому, они ранее были знакомы с Акирой.

— Я думала, ты уже встречал их раньше.

— Да. Но сегодня вечером я встретил их при других обстоятельствах. Скажем так, новых.

— Я поняла.

— А вот твой друг по колледжу. Напомни еще раз, как его звали?

Он играет в игру, хочет, чтобы я сама назвала его имя, потому что, как бы я ни пыталась контролировать язык своего тела, Акира — мастер читать реакцию людей, и он, должно быть, чувствовал, как я напрягалась всякий раз, когда Себастьян появлялся в поле зрения.

Но если я выберу конфронтацию, он просто сдуется и сделает вид, будто я защищаюсь.

Поэтому я улыбаюсь. — Себастьян. Его зовут Себастьян Уивер.

— Действительно. Уивер. Я слышал, что его дедушка снова стал сенатором.

— Может быть.

— Его дядя владеет фирмой, в которой работают он, Дэниел и Нокс. Я слышал, что он сдал экзамен после прохождения ускоренного курса.

— Мило, — когда, черт возьми, ему удалось заполучить эту информацию? Я знала, что линия разведки Акиры работает быстро, но я не знала, что настолько.

— У тебя есть какие-нибудь секреты, чтобы рассказать мне о нем?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я подумываю о том, чтобы работать с ним.

Бля. Черт.

Когда он ранее выразил свои намерения, я подумала, что это всего лишь пустые обещания. Я не думала, что он действительно захочет работать с Себастьяном.

— Не было бы разумнее, если бы ты работал с Ноксом или Дэниелом, поскольку вы уже знакомы? — я благодарна, что мой тон непринужденный.

— Логически, это так, но где в этом вызов? — он улыбается той загадочной улыбкой, которая до сих пор действует мне на нервы.

Акира всегда выглядит как чистый холст, который показывает людям только то, что они хотят видеть. Однако у него есть свои скрытые наклонности, и он демонстрирует их через эту приводящую в бешенство улыбку.

Я даже не верю ничему, что он говорил мне на протяжении многих лет, когда мы переписывались друг с другом. В то время я думала, что он был искренним, но это могло быть еще одним способом манипулировать мной, чтобы я оказалась в таком положении.

Потому что, независимо от того что говорят Кай и Рен, я не верю, что все это не планировалось годами. Может быть, с тех пор, как я родилась.

— Так что? — Акира настаивает.

— Что и что?

— Есть какие-нибудь слабости, которые я могу использовать?

— Зачем мне знать его слабости? Мы только учились в одном колледже. Наши занятия даже не были на одном факультете, так что нельзя сказать, что мы были близки.

— Интересно. Не знаю, почему у меня сложилось впечатление, что вы действительно были близки. Может быть, это было мое воображение.

— Возможно.

Акира похлопывает меня по руке. — Не беспокойся. Хоть ты мне и не помогла, я в два счета найду его слабое место. Это будет забавное испытание.

Мой позвоночник выпрямляется, и я заставляю себя расслабиться, чтобы он не прочитал мою реакцию.

Если и есть что-то и узнала об Акире за все эти годы, так это то, что он считает своей миссией находить слабости других людей. Именно так ему удается перешагнуть через них и получить то, что он хочет.

Никто не попадает в поле зрения Акиры и не остается невредимым. В этом он так похож на моего отца.

Но я не могу отговорить его от этого, потому что, если он почувствует мой интерес к этому вопросу, он ухватится за него.