Бедный Дэйви.

— Кэт исчезла с лица земли, что может означать все, что угодно, — продолжал Бен. — Твоя мама, не знаю где, и мне насрать. И за то время, что я был с тобой после того, как тебя выписали из больницы, за то время, что мы провели на этом диване, ты ни слова не обмолвилась о своем отце, а он живет в пятнадцати, черт побери, минутах езды. Ты облажалась со мной и прислала мне печенье. Ты назначаешь встречи и думаешь, как заставить сотрудника уважать тебя. Твой наряд сегодня, детка… сексуален, чертовски сексуален… но, по общему признанию, это тоже нехорошо. Судя по всему, ты живешь в высококлассном многоквартирном доме. Путешествуешь по работе, твои боссы размещают тебя в шикарных отелях. Твое будущее включает в себя повышение по службе, возможность завести собаку — но только такую, какую я хочу — найти какой-нибудь способ, делая все это, вернуться к жизни со мной. Ты — не они. Ты совсем не похожа на них. Ты выросла в дерьме и все равно выросла умной, сильной, способной, веселой и любящей. Так что да. Черт возьми, да. Это настоящее чудо.

Все это было слишком сильно, слишком прекрасно, я не могла это все переварить сразу. Я даже не могла в это поверить.

Я, конечно, не могла это комментировать.

Но мой голос звучал очень хрипло, когда я спросила:

— Какую собаку ты хочешь?

Он высказался с нежностью в глазах, а также своим голосом, показывая мне, что знает, что мне нужно это, когда сказал:

— Дружелюбную к детям.

Дружелюбную к детям.

Боже, он просто меня убивал своими словами.

— Мопса? — спросила я, и нежный взгляд исчез.

— Ни за что, бл*дь.

— Они милые, сладкие, задиристые и дружелюбные.

— Любая собака, которая будет жить в моем доме, должна быть по крайней мере в пять раз больше кошки, и когда я говорю в пять раз, имею в виду большую кошку.

— Это единственное правило?

— Ага, и собака должна быть лабрадором, золотистым ретривером, немецкой овчаркой, боксером или бульдогом.

Мое сердце радостно забилось в груди, когда губы произнесли:

— О Боже, Бенни, нам нужен бульдог по кличке Черчилль.

Я получила в ответ нежный взгляд, и он последовал сразу за словом «нам», но купалась в нем недолго, потому что он заявил:

— Мы не назовем нашего бульдога Черчилль. Если у нас будет бульдог, его будут звать Гас.

Я скривила лицо.

— Скучное имя.

Он проигнорировал выражение моего лица.

— Лаб, Чарли. Голден, Хони, Шепард, Аттила. Боксер, Бруно.

Боже, он все уже спланировал.

— Это все скучные имена, Бенни, — заявила я, хотя Аттила был вроде как крутым.

— Ты выбираешь собаку, я выбираю имя, — предложил он.

Я покачала головой.

— Нет, ты выбираешь собаку, я выбираю имя.

— Договорились, — мгновенно согласился он.

Вот черт!

— Нет, подожди, я хочу выбрать собаку! — Запричитала я.

Его губы приподнялись, и он покачал головой.

— Сделка совершена.

— Мы не пожали друг другу руки.

Что-то изменилось в его лице, и мне понравилась эта перемена.

Также перемена и в его голосе.

— Правда? Мы заключаем сделку и пожимаем руки? — спросил он, его лицо приблизилось ко мне.

— Да, — твердо заявила я.

Его голова повернулась и рука на моей шее напряглась, лицо исчезло в другую сторону.

— Мы пожмем друг другу руки позже, — сказал он в мою кожу, затем его губы приоткрылись, и я почувствовала, как его язык заскользил.

— Хорошо, — согласилась я, внезапно затаив дыхание.

— Сними трусики, детка.

— Хорошо, — прохрипела я, совершенно задыхаясь, перемещая руки, чтобы засунуть большие пальцы по бокам трусиков, думая, что я вот-вот узнаю значение, что Бен имел в виду, когда говорил о диване, что ему нужно сосредоточиться.

В скором времени я обнаружила, что оказалась права.

И также обнаружила, что мне понравилась сосредоточенность Бенни.

Определенно понравилась.

* * *

— Бен.

— Да.

— Бен.

— Черт возьми, да.

Я опустилась на его член, жестко кончая. Пока я скакала на нем, Бен находился в сидячем положении, крепко держа меня за плечи.

Мы с Беном выяснили, как только я испытаю оргазм, он возьмет дело в свои руки. Поэтому он перевернул меня спиной на кровать и использовал свою силу. Его бедра прижимались к моим, лицо уткнулось в мою шею, одно предплечье упиралось в матрас, другая рука на моей заднице, приподняв вверх, чтобы он мог войти глубже.

Я скользнула обеими руками к его заднице и сжала, удерживая и уговаривая одновременно.

Ему не нужны были мои уговоры. Была суббота, ночь. Он вернулся домой из ресторана, разбудил меня, почувствовав прилив энергии, и мой оргазм стал результатом кропотливой работы Бенни надо мной.

Он глубоко вошел и застонал, оторвав лицо от моей шеи, его рука крепко сжалась на моей заднице, пальцы впились в кожу.

Перед тем как кончить, он не воспользовался шансом, а перевернул меня, связанных телами, я оказалась на нем сверху. Оказавшись наверху, он глубоко вздохнул и, продолжая удерживать мою задницу, другая его рука легла на поясницу.

Я уткнулась лицом ему в шею и вздохнула.

Пятница удалась. Бен взял еще один выходной, чтобы побыть со мной. Итак, Бенни пригласил меня на ужин и в кино. У нас был вечер свидания. Не к «Джузеппе», но все равно все было сладко.

В этот день, в субботу, мы спали у него дома. Лентяйничали. Шептались. Занимались любовью. Потом Бен отправился в ресторан, а я устроилась на его диване, смотрела телевизор, расслабляясь, пытаясь найти в себе ту точку, где могла бы принять обещание жизни, которую предлагал мне Бенни.

Легко.

Мы договорились, что семье официально пока не будем сообщать о моем возвращении к нему (хотя было ясно, что миссис Замбино, разговаривая по телефону, не было никаких сомнений, что неофициально уже все знали), пока я не буду готова.

У меня было такое чувство, что Бен пошел мне навстречу, чтобы полностью убедиться, что мое возвращение состоялось. Но я не стала уточнять. Он не действовал, приглядываясь или присматриваясь ко мне, он просто «брал быка за рога». Но я подозревала, что мой резкий отъезд из-за появления Терезы вызывал у него головную боль. Я видела и понимала, что он не хотел повторения подобного, если я вдруг взбешусь, сделаю что-то глупое, облажаюсь и сбегу.

— Это становится слишком, малыш, у тебя есть мое разрешение отказаться от меня.

Пробормотала я ему в шею, совершенно не думая об этом, слова сами собой как-то вышли наружу. Те, о чем я думала раньше, просто вырвались наружу.

Когда они вырвались, хватка Бена на мне на мгновение усилилась, прежде чем он снова перевернул нас. Он вышел из меня, в итоге оказавшись полностью на мне своим весом.

Было темно. Когда он пришел домой и разбудил меня, чтобы заняться со мной любовью, он не потрудился зажечь свет.

Но при свете луны и уличных фонарей, проникающем через окна, я видела очертания его красивого лица. Просто не могла считать его выражение.

— Почему ты это сказала? — тихо спросил он.

— Не знаю, — ответила я шепотом.

— Почему ты это сказала, Фрэнки? — повторил он.

Я обхватила его руками и крепко прижала к себе, чувствуя, как страх скручивается в животе.

— Не знаю, милый.

— Это же откуда-то взялось, — отметил он.

— Да.

— Как нам добраться туда, чтобы мы могли раскопать из-за чего?

— Не знаю.

Он замолчал, и я тоже, крепко прижимаясь к нему, глядя в его лицо в темноте.

Наконец, он заговорил, тихо и сладко, глубоким голосом.

Но то, что он сказал, было страшно.

— Хорошо, cara, пока я соглашусь с этой кучей «не знаю». Но потом, ради тебя, ради меня, ради нас, я не смогу с этим соглашаться. Я не могу копать вслепую. Ты должна показать мне, куда я должен воткнуть лопату. И это должно исходить от тебя, Фрэнки.

— Я знаю.

И я действительно знала. Просто не знала, как мне найти это место, и не хотелось попасть туда, где Бену надоест мои «не знаю».