— Ты собрала все, что тебе может понадобиться в этот чемодан? — спросил он.

— Да, — ответила я.

— Сейчас самое время взять все самое необходимое, детка, пока мы здесь.

— Я все взяла.

— Хорошо, — сказал он, затем наклонил голову. Я затаила дыхание и продолжала задерживать его, пока его губы касались моей шеи.

Я также продолжала хвататься за него, это было необходимо, чтобы устоять на ногах.

Но мне все-таки пришлось разжать свои руки, когда он отпустил меня. Он отодвинулся, но поймал меня за руку, взялся за ручку чемодана и потащил меня к двери, говоря:

— Когда мы приедем домой, я освобожу ящик в ванной комнате для тебя.

Мои глаза уперлись в потолок.

«Господи, надеюсь, ты это слышишь, — безмолвно молилась я. — Это идея Бенни, не моя.»

Бен продолжал говорить:

— И в комоде в спальне.

Моя рука дернулась в его.

Он проигнорировал мое дерганье и вывел меня за дверь.

* * *

Скорее всего я самолично решила ускорить свое путешествие в ад, потому что полтора часа спустя я свернулась калачиком на боку на диване Бенни, положив голову ему на бедро. Бенни же сидел на диване, положив ноги на кофейный столик, и смотрел игру по телевизору.

Кстати, по телевизору с восьмидесяти дюймовым экраном.

Восемьдесят.

Эта штука была такой огромной, что занимала почти всю боковую стену его гостиной.

А объемный звук соперничал с кинотеатрами.

Несмотря на объемный звук мы слышали, как Тереза хлопотала на кухне.

Когда я была с Винни, я поняла одну вещь — Тереза готовила не потому, что хотела, чтобы ты оторвала свою задницу и помогла ей. Нет. Она не хотела, чтобы кто-то маячил рядом, путаясь под ногами, пока она готовила или потом все убирала. Не хотела никаких помех или отвлечений, потому что только она могла готовить так, как готовила только Тереза, как ей нравилось. Если же пытались помочь, ее настроение тут же портилось.

А плохое настроение Терезы становилось плохим настроением для многих.

Так что, если бы меня не подстрелили в лесу пару недель назад, и Тереза хлопотала бы на кухне, я бы все равно осталась лежать на диване в гостиной.

Несмотря на то, что я лежала внизу на диване с головой на бедре Бени, я все еще надеялась, что Бог не оставил меня, потому что не я выбрала и улеглась в таком положении. А Бенни. Когда я запротестовала очередной раз, он пробормотал:

— Тихо.

Мне казалось, что такая поза не совсем правильная — лежать, положив голову ему на бедро, никогда. Определенно не тогда, когда в его доме находятся его родители, после того, как я добровольно ответила на его поцелуй.

Также я подумала, что это было не совсем правильным поступком — вступать с ним в спор, как я хочу лечь, с его родителями в доме.

Мы появились на пороге дома час назад. Когда мы вошли через заднюю дверь, его родители были на кухне — Винни сидел за столом и пил кофе; Тереза суетилась вокруг множества пакетов с продуктами на столе, пакетов, о содержимом которых я понятия не имела, куда она собирается положить все эти продукты, учитывая, что холодильник Бенни был явно полон.

Винни набросился на привезенные нами пончики, будто у него не было вкусного завтрака, который всегда готовила Тереза перед тем, как пойти с Винни в церковь.

Тереза выпроводила нас почти в ту же минуту, как только мы вошли в дверь, и определенно в ту секунду, когда Бенни выложил коробки с пончиками на столешницу.

Вскоре после этого я обнаружила, что развалилась с Бенни на диване.

В конце концов, его джинсы были из мягкой ткани, бедро твердым, поэтому я сказала себе, что буду вести себя вежливо (из-за его родителей) и устрою ад Бенни позже.

Но на самом деле мне просто нравилось лежать на его бедре, рядом с ним на диване.

— Бен, мама хочет знать, где твоя форма для запекания, — сказал Винни-старший, и я перевела взгляд на край дивана (но не оторвала голову от бедра Бенни), заметив, отца Бена на пороге гостиной.

— У меня нет формы для запекания, — ответил Бенни.

Винни посмотрел в сторону двери, которая вела в фойе, пробормотав:

— Это кончится не слишком хорошо.

— Она хотела готовить, ей следовало принести нужную посуду, — отметил Бенни. — Я собирался заказать барбекю на вынос.

Взгляд Винни вернулся к сыну, и он прошипел:

— Господи, говори тише, чтобы она не услышала то дерьмо, о котором ты говоришь.

— Почему? — спросил Бенни.

— Потому что семья собирается. Парень, ты же знаешь, что нельзя подавать барбекю на вынос, когда приходит семья.

— Я одинокий парень, пап. Им повезло, что я вообще подумал о том, чтобы их накормить, — ответил Бенни, и я не смогла сдержаться, мое тело начало трястись от сдерживаемого смеха.

Почувствовав мой смех, рука Бенни, лежавшая на моей талии, сжалась.

— Иди на кухню и помоги ей найти какую-нибудь посуду, чтобы она смогла использовать ее для приготовления лазаньи, — приказал Винни.

— Пап, у меня ничего нет, что мама смогла бы использовать для приготовления лазаньи, — ответил Бенни.

— Тогда тащи свою задницу в магазин и купи то, что она сможет использовать для приготовления лазаньи, — продолжал давить Винни.

— Этого дерьма просто не случится, — прорычал Бен.

Мое тело начало трястись сильнее.

— Винни! — крикнула Тереза из кухни. — Я приготовила уже лапшу! Где форма?

— У Бена ее нет! — крикнул в ответ Винни.

— Что?! — на грани визга закричала Тереза. — Я приготовила лапшу! Что мне теперь делать с лапшой, соусом и сыром, если нет формы?

Я подняла руку, обхватила бедро Бенни, уткнулась в него лицом и фыркнула.

— Господи, черт побери, я схожу в магазин, — раздраженно пробормотал Бенни. Я почувствовала, как напряглись мышцы его бедер, готовясь встать, даже когда почувствовала, как его рука скользнула к моей шее сзади, не вербально сообщив, что он встает.

Я подняла голову и посмотрела на него, улыбаясь, как дура.

Он не улыбался.

— Хорошо, что тебе весело, детка, но это дерьмо совсем несмешное, — заявил он сразу после звонка в дверь.

Я повернула голову и устремила взгляд поверх спинки дивана.

— Они уже приехали! — Завизжала из кухни Тереза.

Я потеряла опору в виде бедра Бенни, затем потеряла опору дивана, когда Бенни поднял меня и поставил на ноги на мои шпильки.

Мы обернулись, и я увидела, как Винни уже стоит у двери с широкой улыбкой на лице, открывая ее.

Бен взял меня за руку и повел к двери, появилась Тереза с поднятыми руками и криком:

— Доброго времени суток!

Я услышала:

— Дядя Винни! Тетя Тереза! — закричали в ответ девочки-подростки, но я их еще не видела.

Мы с Беном добрались до фойе и ждали там целых три минуты, пока Тереза протискивалась на крыльцо, брала в ладони лицо каждого из приехавших, двигая головой взад-вперед, целуя, прежде чем их всех пригласили пройти в дом, чтобы пожать руку (Кэл) или обнять (Вай и девочки) Винни.

Я наблюдала, как Кэл принимал поцелуи Терезы так, словно предпочел бы сразиться с аллигатором. Но Вай ответила на ее поцелуи и объятия, а великолепные дочери Вай вели себя так, словно фирменное драматическое приветствие Терезы было наслаждением, которого они никогда не испытывали.

Девочки ворвались в фойе, практически сбив с ног Кэла и их мать, бросившись к Бенни, закричав:

— Бенни!

Он отпустил меня как раз вовремя, получив удар от них обоих, когда со всего маха они врезались в него. От их натиска он отступил на шаг, удержал равновесие и обнял, что-то бормоча, я не расслышала, потому что была полностью поглощена этой сценой.

Это было потому, что что-то в этом мне очень понравилось. Было прекрасно наблюдать, как Бен проявляет нежность к великолепным дочерям Вай, просто ослепительно.

Но у меня сложилось впечатление, что Вай и Кэл, особенно Вай, были относительно новичками в большой итальянской семье, поэтому удивилась, как девочки так быстро подружились со всеми.