– Ты слишком много времени тратишь на меня, – критично заметила Шарлотта. – Сколько сорняков…

– Я беспокоюсь о тебе, – слегка приобняв Шарлотту, сказала я, – куда больше, чем о саде. В следующем году…

– Энн, – произнесла Шарлотта будто бы против воли, удивляясь звуку своего голоса: – Энн, ты знаешь, что я оставила все это тебе?

– Что оставила, Шарлотта?

– Дом, и деньги, и все остальное. Я думала, ты знаешь.

– Мне кажется, об этом просто глупо говорить.

– Да, наверное. Я тут подумала, может, они не ошиблись, Нэйтан и тот другой доктор. Если, может быть, я не…

– Осторожнее! – крикнула я. – Змея! Шарлотта, берегись! – Я отпрыгнула от нее, крича: – Марта, Марта, помоги, змея!

Прибежала Марта и, запыхавшись, убила змею лопатой, а доктор Уэст сообщил мне потом, что, конечно, это была не гремучка, а безвредный садовый уж.

– Мне так жаль, – сказала я ему, – я все думаю, как мы стояли и разговаривали, так тихо и спокойно, и если бы я не теряла головы…

– Откуда вам было знать? – вздохнул он.

– Наверное, я боюсь змей так же сильно, как Шарлотта пауков. Но все же… я должна была прежде всего заботиться о Шарлотте. Если бы я только успела обо всем подумать…

– Это было неизбежно, – возразил доктор Уэст.

Хуже всего нам с Мартой пришлось, когда мы разбирали одежду Шарлотты. В некоторых карманах оставались шоколадные конфеты, а в одном кармане, в свитере, который она надела в то утром, я нашла записку: «Тебя выбрасывают из жизни. Докажи, что кое-что значишь». Эту, единственную, я написала не левой рукой, и потому я ее сожгла.

«Фэнтези и научная фантастика», январь 1955 г.

Мистер Джон Филип Джонсон закрыл за собой входную дверь и спустился по парадной лестнице, радуясь утру и чувствуя, что в мире все хорошо, и солнце светило, даря тепло, а новые стельки в ботинках были очень мягкими, и он знал, что, несомненно, выбрал правильный галстук, подходящий к солнечному дню и удобным ботинкам, и весь мир казался ему великолепным и замечательным. Несмотря на невысокий рост и галстук, возможно, чуть более яркого оттенка, чем следовало бы, мистер Джонсон излучал ощущение благополучия. Спустившись по ступенькам, он вышел на грязный тротуар и улыбнулся прохожим, а некоторые из них даже улыбнулись в ответ. Он остановился у газетного киоска на углу и купил газету, сказав с подлинной убежденностью продавцу и двум другим мужчинам в очереди перед ним: «Доброе утро!»

Не забыв набить карманы конфетами и арахисом, мистер Джонсон отправился по делам. У цветочного магазина он купил гвоздику в петлицу, однако почти сразу подарил цветок малышу в коляске, который остановил на нем неподвижный взгляд, а потом улыбнулся, и мистер Джонсон улыбнулся в ответ, а мама ребенка минуту сосредоточенно рассматривала мистера Джонсона и тоже улыбнулась.

Пройдя несколько кварталов, мистер Джонсон перешел на другую сторону улицы. Каждое утро он выбирал новый маршрут, предпочитая отыскивать пути, насыщенные событиями. В этом он больше походил на щенка, чем на взрослого делового человека. Сегодня утром он заметил припаркованный у тротуара фургон – мебель, которую вынесли из квартиры, стояла наполовину на тротуаре, наполовину на ступеньках, а зеваки придирчиво рассматривали царапины на столах и пятна на стульях. Усталая женщина, пытаясь одновременно присматривать за маленьким мальчиком, руководить грузчиками и пересчитывать мебель, явно старалась укрыть свою личную жизнь от любопытных взглядов. Мистер Джонсон остановился и на минуту присоединился к толпе зевак, а потом подошел к женщине и, вежливо прикоснувшись к шляпе, сказал:

– Быть может, я смогу присмотреть за вашим мальчиком?

Женщина повернулась и недоверчиво взглянула на него, а мистер Джонсон поспешно добавил:

– Мы сядем вот здесь, на ступеньках.

Он махнул рукой мальчику, который, поколебавшись, ответил на искреннюю улыбку мистера Джонсона. Мистер Джонсон вытащил из кармана горсть арахиса и сел на ступеньки рядом с мальчиком, который сначала отказался от арахиса, утверждая, что мать не разрешает ему принимать еду от незнакомцев; мистер Джонсон на это ответил, что, вероятно, она не имела намерения включать арахис в список запрещенной еды, так как эти орехи дают даже слонам в цирке, и те их едят, и мальчик по некотором размышлении торжественно согласился. Они сидели на ступеньках и по-дружески жевали арахис.

– Переезжаете? – поинтересовался мистер Джонсон.

– Да, – кивнул мальчик.

– Куда?

– В Вермонт.

– Хорошее место. Там много снега. И кленового сахара. Ты любишь кленовый сахар?

– Конечно.

– В Вермонте много кленового сахара. Собираешься жить на ферме?

– У дедушки.

– Твой дедушка любит арахис?

– Конечно.

– Отвези и ему немного, – предложил мистер Джонсон, потянувшись к карману за орехами. – Вы едете вдвоем с мамой?

– Ага.

– Вот что я тебе скажу, – проговорил мистер Джонсон. – Возьми-ка арахиса, перекусишь в поезде.

Мать мальчика, то и дело бросавшая на них встревоженные взгляды, казалось, решила, что мистеру Джонсону можно доверять, и полностью посвятила себя присмотру за грузчиками. Она старалась предотвратить то, что грузчики на самом деле делают весьма редко, но каждая домохозяйка верит, что они только и ждут, как бы сломать ножку обеденного стола или уложить кухонный стул на лампу. Почти всю мебель уже погрузили, и женщина пребывала в том состоянии, когда в голове сидит навязчивая мысль, будто самые важные вещи забыты где-нибудь в глубине шкафа или у соседей, или на бельевой веревке.

– Все погрузили? – уточнил грузчик, повергая хозяйку в ужас.

Она неопределенно кивнула.

– Хочешь поехать в кузове с мебелью, сынок? – спросил грузчик мальчика и засмеялся.

Мальчик тоже засмеялся и заметил мистеру Джонсону:

– Думаю, мне понравится в Вермонте.

– Удачно доехать, – пожелал ему мистер Джонсон и встал. – Съешь еще арахиса на дорожку.

– Большое спасибо, вы мне очень помогли, – сказала мистеру Джонсону мать мальчика.

– Пустяки, – галантно отмахнулся мистер Джонсон. – В какой город вы едете в Вермонте?

Мать недовольно посмотрела на сына, точно он выдал какой-то важный секрет, и неохотно ответила:

– В Гринвич.

– Прекрасный город, – одобрил мистер Джонсон. Он достал визитную карточку и написал имя на обороте. – Там живет мой добрый друг. Если что-то понадобится, позвоните ему, он будет рад помочь. Его жена печет лучшие пончики во всем городе, – добавил он, обращаясь к маленькому мальчику.

– Здорово! – воскликнул мальчик.

– До свидания, – попрощался мистер Джонсон.

Он упруго зашагал дальше, радуясь теплым лучам солнца, которое грело ему спину и голову, и новым удобным ботинкам. Пройдя еще полквартала, он встретил бродячую собаку и тоже накормил ее арахисом.

На углу, где перед мистером Джонсоном открылась еще одна широкая улица, он решил направиться к окраине города, подальше от делового центра. Медленно шагая, он уступал дорогу хмурым людям, – они почти бежали в противоположном направлении и обменивались замечаниями о том, как бы добраться куда-то побыстрее. Мистер Джонсон останавливался на каждом перекрестке и терпеливо ждал, когда загорится зеленый свет, уходя с дороги отчаянно спешивших прохожих. Одна юная леди так торопилась, что все же врезалась в мистера Джонсона, когда тот наклонился, чтобы погладить котенка, – малыш выбежал из многоквартирного дома на тротуар, замерев от страха в «лесу» торопливых ног.

– Простите, – пробормотала юная леди, стараясь на ходу помочь мистеру Джонсону встать на ноги, – мне ужасно жаль.

Котенок, не обращая внимания на опасности, бросился домой.

– Все нормально, – уверил девушку мистер Джонсон, аккуратно поднимаясь. – Похоже, вы торопитесь.

– Конечно, я тороплюсь, – выпалила юная леди. – Я уже опоздала.