– Если это предложение руки и сердца, – холодно резюмировала Эллен, – то я отказываюсь.

– Я только хотел, чтобы она тебя напугала, – наконец пояснил Уолтер.

– Это хороший способ, – довольно признала его тетя. – Только это и сработало с твоим дядей Чарльзом и венгерской авантюристкой.

– Я имею в виду, – отчаянно сказал Уолтер Эллен, – она владелица этого дома. То есть я хотел, чтобы она сказала тебе, что если ты не остановишься, я хотел, чтобы она напугала тебя…

– Квартиру в наши дни найти нелегко, – вмешалась тетя. – Но выгонять за такое все-таки слишком гадко.

– Вот так я и получил свою квартиру, – сознался Уолтер.

Ему все еще хотелось что-то объяснить Эллен до самого конца.

– Поскольку у тебя есть квартира, – сдержанно произнесла Эллен, – могу я предложить тебе взять тетю и вам обоим…

Внезапно зазвонил телефон.

– Простите. – Эллен автоматически сняла трубку. – Алло?

– Алло, могу я поговорить с Уолтером?

Эллен улыбнулась так, как улыбнулась бы леди Макбет, найди она дырку в чулке.

– Это тебя, – доложила она, держа телефон перед Уолтером.

– Меня? – удивленно переспросил он. – Кто?

– Я правда не знаю, – мило прощебетала Эллен. – У тебя так много друзей, что одного телефона недостаточно, чтобы отвечать на все их звонки…

Так как Уолтер не сделал ни шагу, чтобы взять трубку, Эллен аккуратно положила ее обратно на аппарат.

– Они снова позвонят, – заверила она, все еще улыбаясь, как леди Макбет.

– Выгнать бы вас обоих, – мечтательно проговорила тетя Уолтера и обратилась к Эллен. – Итак, ты отрицаешь, что вся эта чепуха с яйцами и телефонными звонками – попытка запутать моего племянника и заставить его жениться на тебе?

– Конечно, нет, – замотала головой Эллен. – То есть я отрицаю это.

– Уолтер Несмит, – сказала его тетя, – ты признаешь, что все твои сыры и грохот радиоприемника – это лишь попытки завести знакомство с этой молодой женщиной?

– Конечно, – кивнул Уолтер. – То есть я этого не признаю.

– Хорошо, – сказала тетя Уолтера. – Вы как раз те дураки, которых я бы сама выбрала в пару каждому из вас. – Она с достоинством встала, оттолкнула Уолтера и зашагала к двери. – Помни, – заявила она, снова взмахнув перчатками перед носом у Эллен, – ни цента!

Тетя Уолтера открыла дверь и пошла по коридору, прижав носовой платок к глазам, и, как ни удивительно для дамы столь почтенного возраста, хохоча во весь голос, пока ей не пришлось остановиться и прислониться к стене возле лифта.

– Извините, – бормотал Уолтер, едва разжимая губы. – На этот раз, поверьте, мне очень жаль, я понятия не имел… я не стал бы ни за что… ничего, кроме самого глубокого уважения… шутки, знаете ли, надеюсь, вы на самом деле не подумали…

– Я все прекрасно понимаю, – ледяным тоном ответила Эллен. – Все совершенно ясно. Это доказывает то, что я и так знала: молодые люди только и думают, что им достаточно всего лишь…

Снова зазвонил телефон.

Эллен молча постояла почти минуту и потребовала:

– Возьми трубку.

– Мне ужасно жаль, – сказал Уолтер, не делая и шагу к телефону. – Я… мне ужасно жаль. – Он помахал руками. – О том, что она сказала… о том, что думает, что ты хочешь, чтобы я сделал… – удрученно бормотал он.

Внезапно Эллен захихикала.

Гнев, безусловно, эмоция, которую еще многие будут анализировать. Неудивительно, что один человек может злиться на другого, особенно если эти двое, как правило, очень вежливы и редко злятся, как правило, добры ко всем и предпочли бы дружить со всеми, нежели стать кому-то врагами. В таком случае гнев говорит нам о том, что сложилась невероятно острая ситуация и исправить ее можно лишь радикальными мерами.

Уолтер Несмит или Эллен Вебстер могли бы, конечно, переехать. Однако, как заметила тетя Уолтера, хорошую квартиру снять не так-то просто, а их мотивы и номера телефонов к настоящему времени настолько перемешались, что в целом казалось разумным успокоиться и не принимать необратимых решений.

Более того, тетя Уолтера, которая до сих пор хихикает, когда при ней упоминают имя ее племянника, в конце концов, недолго держала их в напряжении. Она не была непомерно щедрой, конечно, но написала им совершенно запутанное письмо, к которому приложила чек на сумму, достаточную для первоначального взноса за чрезвычайно скромный дом за городом, который Уолтер и Эллен выбрали без разногласий. Они даже пошли на компромисс, и у них родилось четверо детей – два мальчика и две девочки.

«Шарм», октябрь 1951 г.

Миссис Рэндольф Генри Мелвилл не привыкла к тому, что продавщица заставляет ее ждать. Миссис Мелвилл считала, что, если продавщицы в данный момент не предлагают ей помощь, значит, они бездельничают у дальнего края стойки и сплетничают о личной жизни прохожих, а то и совершают тайные сделки с другими покупателями, предлагая им, несомненно, особые и недоступные простым покупателям товары. А потому миссис Мелвилл вполне имела право облокотиться на прилавок, побарабанить по нему пальцами и рявкнуть: «Мисс!»

Иногда, впрочем, миссис Мелвилл приходилось подходить к продавщице и прерывать ее личную беседу какой-нибудь острой репликой вроде: «Сколько мне еще ждать обслуживания», подчеркивая слово «обслуживание» так, чтобы продавщица ясно поняла, если не понимала раньше, – она здесь для того, чтобы обслуживать миссис Мелвилл, подчиняться ей, выполнять ее приказы, а не стоять и сплетничать.

На этот раз – она даже не была злее, чем обычно – миссис Мелвилл рявкнула: «Мисс!», подошла к прилавку и очень недовольно спросила:

– Сколько мне еще ждать здесь обслуживания?

Постояла сначала на одной ноге, потом на другой, вздохнула, побарабанила пальцами, раздраженно посмотрела вокруг, устроила целый спектакль, демонстрируя огромное нетерпение, разбрасывая разложенные на прилавке блузки, и, наконец, сообщила, обращаясь ко всем сразу и ни к кому в отдельности: «Ну, как можно!»

И все это время, все благословенное время, пока миссис Мелвилл ждала, продавщица стояла на другом конце прилавка, сплетничала и улыбалась и, скорее всего, и не пыталась продать блузку робкой женщине в сером пальто, которая не могла решить, что ей нужно.

Когда миссис Мелвилл сказала: «Мисс!», продавщица повернулась, улыбнулась ей и кивнула; когда миссис Мелвилл спросила, сколько ей еще ждать, продавщица вежливо сказала, что подойдет к миссис Мелвилл через минуту; когда миссис Мелвилл сказала: «Ну, как можно!», продавщица ответила голосом почти таким же напряженным, как голос миссис Мелвилл: «Мадам, я не могу вам помочь, пока не закончу с покупателем».

Миссис Мелвилл не раз подавала жалобы на сотрудников магазинов, вероятно, благодаря ее замечаниям их увольняли и за меньшие проступки, нежели этот. Она бы с удовольствием отыскала старшего по этажу, чтобы доложить о наглости продавщицы, если бы так сильно не хотела эту блузку. Блузку, которая идеально подходила к ее черному шелковому костюму. С вырезом редкой формы, какой она почти отчаялась найти, с великолепным изящным декольте, с рукавом на три четверти и пуговицами на спине. Ни в одном другом магазине в городе (а миссис Мелвилл была уверена, что побывала во всех) не имелось такой блузки. Миссис Мелвилл просто не могла ее упустить, если, конечно, – об этом она даже не хотела думать – в магазине не найдется ее размера.

Блузки были аккуратно разложены на полках за прилавком, и где-то там, в одной из драгоценных стопок лежала ее блузка. Миссис Мелвилл не могла разглядеть ярлычки с размерами, но видела, что блузки той же модели представлены в разных цветах: шокирующем розовом, который миссис Мелвилл втайне обожала и который ее весьма прельщал; в цвете шартрез, который, как она решила, непременно возьмет во вторую очередь; в бледно-голубом, который, как миссис Мелвилл полагала, делал ее цвет лица некрасивым; белом, что весьма непрактично с ее точки зрения; черном, который смотрелся бы странно с черным костюмом; и в клетку нескольких сочетаний – такие цвета миссис Мелвилл перестала носить, когда ей исполнилось сорок лет, и ее размер почти незаметно перешел из тридцать восьмого в некий, далеко превосходящий ее возраст. Если бы блузка великолепного розового цвета нашлась ей впору… или цвета шартрез…