Майкл почти сразу завёл девушку в один из ближайших домов. К его удаче, внутри оказался богатый выбор одежды, но здесь возникла другая проблема: Мария не собиралась надевать одежду посторонних людей. Она никак не высказывала причину столь странного поведения, но по ней казалось, что она всеми силами верит в то, что эти люди рано или поздно вернутся. Её спаситель всё же не собирался покидать город без более-менее подходящей для путешествия одежды. Он молча сел на кровать и начал смотреть на то, как Мария продолжала читать книгу, полностью игнорируя нужду в смене костюма. Он смутно помнил что-то из религии, — в основном он видел по телевизору различные передачи и адаптации, — и мог представить одежду из тех времён.

— Хочешь ходить в лохмотьях, как они? — спросил Майкл, кивая в сторону книги.

Девушка удовлетворительно покачала головой.

— Будет холодно, — продолжил он.

В ответ последовало очередной немое «да».

— Некрасиво…

«Да».

Майкл обиженно поднялся на ноги и пошел в сторону шкафа. Он ещё сильнее начал гневаться из-за того, что ему попался такой странный товарищ. Рыская среди огромного количества одежды, он пытался найти то, что с гордостью мог бы на себя надеть любой бездомный, чтобы не выделяться.

— Знаешь ведь, что во времена, о которых пишет эта книга, никакого особого выбора одежды и не было. Тряпка тут, тряпка там. Что сделали, то и надевай. С того момента разнообразие стало гораздо шире, и поэтому, люди из этой книги в наше время наряжались бы вполне красиво. — Майкл говорил из гардероба, всё сильнее и сильнее углубляясь в залежи шелка, синтетики, грубой ткани, кожи и меха.

— Мне всё равно, — прозвучал голос из спальни.

«Да ты издеваешься!» — проговорил про себя Майкл. Он терял терпение, и был готов насильно одеть девушку во что угодно, лишь бы она наконец-таки оделась нормально, по-людски.

Он вышел к девушке и остановился, заметив, как странно она смотрит на него, словно ребёнок на желанную игрушку. Тогда же Майкл решил осмотреть и себя. На нём были толстые джинсовые штаны и лёгкая майка, повторяя старую моду, сверху же было надето потрёпанное пальто. Всё это было мятым и грязным, где-то прослеживались потёртости и дырки. Майкл сам выглядел, как житель улиц и канав, но более прилично.

— Хочешь одеться, как я? — спросил Майкл, которого резко осенило от взгляда девушки.

Мария также без слов кивнула головой. Это было самое радостное немое «да», которое за последние несколько минут увидел Майкл.

Взявшись за что-то похожее на собственные лохмотья, он провёл чистой одеждой по запыленной мебели, бросил на пол и прошелся по ней. В конечном итоге у него получился писк моды времён апокалипсиса и почти полного исчезновения человечества.

— Не волнуйся, извинение перед хозяевами я беру на себя.

Мария спокойно начала переодеваться, но этого удалось добиться не сразу. Хоть перед ней и была нужная одежда, она всё же не хотела обременять жильцов, даже несмотря на то, что никого из них никогда не видела. Майкл продолжительно уговаривал её, и девушка согласилась, а он чувствовал гордость за себя, и стыд за саму Марию. Пока происходил весь процесс преображения, мужчина успел найти для своей спутницы сумку и оружие. Для себя же он приглядел на книжной полке сборник анекдотов для дальнобойщиков. «Не только ведь ей читать книжки и грезить о светлом прошлом?». Он давно уже потерял свою прошлую книжку, и начал ощущать то, как становиться более холодным и мрачным по отношению ко всему вокруг. Глупый и непонятный юмор был для него как наркотик, как минута воспоминаний о прошлом для тоскующего старика.

Долго ждать не пришлось, Мария вышла из комнаты почти через полчаса. Растрёпанная и грязная одежда придавала ей более уверенный вид: девушка словно стала выше, и более крупной. В добавок к найденной одежде, она на голову надела сильно потрёпанную кепку. Вскоре парочка покинула дом.

Они медленно продвигались через узкие переулки и сквозные дворы. Марии это было неприятно, и она хотела, как можно быстрее оказаться на открытой местности и рассматривать всё вокруг с детским любопытством. Майкл же всё сильнее думал о том, что девушка не понимает всей опасности, царящей вокруг. Она была слишком расслабленной, словно никогда не видела никого из чудовищ раньше. Даже нападение «быко-голового» никак не повлияло на неё.

— Ты не боишься? — поинтересовался Майкл.

— Нет.

Девушка смотрела куда-то вдаль домов. Она не поворачивалась к нему, и он понимал, как сильно девушка тоскует по старому миру… как никто другой. Поэтому недолго думая, её спаситель решил выйти на центральную улицу. Он уже некоторое время оценивал окружающую обстановку, и, пришел к выводу, что вокруг безопасно.

Майклу начали попадаться знакомые улицы. Здесь, он прятался от огромного чудища с глазами-бусинками; там, пробегал через тоннели и дворы; тут, выжидал своего преследователя, надеясь спастись бегством и хитростью. Добравшись до места, откуда началась погоня, Майкл обнаружил лепёшку из своих старых вещей в центре небольшой ямы. То был останки старого Майкла, того одинокого, никому ненужного мужчины, который жил только для цели, которую считал священным долгом. Сейчас же всё выглядело комично и нелепо. «Жить ради того, чтобы говорить всем встречным о своей семье… как глупо» — думал мужчина. Ему стало обидно из-за того, что он так долго и слепо следовал этому правилу. Оно, конечно, было нужным для того, чтобы он не сошел с ума и не решился покончить с собой, но всё же, это была бессмысленная цель. Сколько людей, узнавших о его семье, выжило и передало дальше эти знания? Один? десять? Майкл молча посмотрел на Марию, которая с интересом наблюдала за мёртвыми зданиями и пустыми улицами, наслаждаясь этими видами после длительного заточения.

Если бы люди, с которыми пересекался Майкл действительно выжили, то зачем им говорить о какой-то кучке давно погибших и совершенно незнакомых людей? Что для Майкла было ценнее всего на свете, для других и гроша не стоило. Какая цена памяти на груде металла и пепла? Она не способна дать ни крова, ни еды, не может даже уберечь от опасности. Это просто ненужная информация, которая рано или поздно исчезнет. Если не сейчас, то через пару дней. Это касалось только незнакомцев, которые не могли дать никаких гарантий того, что они хотя бы слушали слова Майкла. Но если бы мир смог вернуться в своё прежнее русло? Если бы люди снова смогли строить огромные дома и могучие машины, избежать той самой деградации общества, когда великие умы лежат глубоко в земле, и никто так и не может занять их место. Будь у Майкла дети, которые имели силы и возможность на возвращение человеческого могущества, могли бы они чтить своих предков? Тех самых предков, что не смогли сохранить этот мир и предоставили его обломки внукам и правнукам. Сколько эта новая цивилизация будет помнить о столь бесполезных, слабых и ненужных людях? Одно поколение? два? У них будут свои заботы, а мертвецы умрут навсегда. Память о них будет жить, только из-за учтивости к тому, кто борется за её жизнь.

Майкл продолжал смотреть на лепешку из вещей, понимая, насколько бессмысленно и бесполезно общество, насколько ненужными оказались люди, на плечах которых когда-то держался целый мир. «Когда-нибудь, и я стану таким же» — подумал он, посмотрев на резвящуюся Марию.

Очень скоро пара вернулась к первоначальному пути. Они закончили осмотр «достопримечательностей» и направились за пределы города. На протяжении многих часов вокруг не было никакого шума. Мария с Майклом пробирались через небольшие посевные поля, которые молчаливыми взглядами провожали последних из людей.

Если раньше, при путешествии по материку, Майкл мог себе позволить остаться на некоторое время в какой-нибудь ферме или городе, то сейчас он хотел, как можно скорее добраться до своего старого дома, не желая замедлять себя продолжительными перерывами. Его не интересовала перспектива «гостить у мертвецов», ему уже понравилась идея обустроить собственный дом и встречать каждый грядущий день таким, каким он грозит быть: без страха, без надежды.