— Ты знаешь, что там внизу? — спросил Майкл.
Мария смотрела на баррикаду, словно не расслышала того, что ей только что сказали, или, она просто сама представляла что-то в глубине тоннеля.
Майкл потянулся к баррикаде, чтобы убрать её и самостоятельно спустятся вниз. К нему назад вернулось чувство вины перед Марией, быть может, внизу ещё остались люди, которые нуждаются в помощи. Этот шанс был призрачным, но страх и жалость, охватившие его были реальны, и они причиняли ему боль. Старик может и не знать о том, что Майкл желает спуститься вниз и последовать за ним. Где-то внизу, вместо завала, может находится оружейная комната или мастерская, или любое другое помещение, где старый садист строит свои ужасные козни. Завал исчез точно так же, как и родился — только в голове Майкла.
Когда же часть баррикады, закрывающей спуск вниз была разобрана, Мария отошла от ступора, что крепко сковал её. Девушка вцепилась в руку Майкла. Она кричала и плакала.
— Не надо! — раздался её крик, когда она вжалась в тело своего спасителя.
Мужчина, будучи увлечённым неизвестным тупиком под землёй, не обращал внимание на девушку, пока не услышал её крика. Он снова оказался в патовой ситуации, для решения которой требовалось только ждать. Голова Майкла болела, после столь тяжёлых и продолжительных размышлений обо всём.
Майкл уже давно хотел занять себя делом. Даже его организм требовал разгрузки. Именно это он и получил. Мозг был погружен в мысли о надвигающейся угрозе, обороне, свободе, мире вокруг, и самой Марии. Прошло три дня после того, как он хотел спуститься вниз. На протяжении всего этого времени, звуки никуда не исчезали, они становились то тише, то громче, но всё время казались на расстоянии. Сам же Майкл вернул часть баррикады на место, и на протяжении всех свободных дней просто разгуливал туда-сюда. За прошедшее время он укрепил двери и окна, обезопасив себя и Марию. Теперь они оба были в настоящей клетке, хоть и сделанной для того, чтобы оберегать. После попытки спустится вниз, самые извращённые мысли проскакивала в голове Майкла, в ходе которых он наделял своего старого мучителя сверхъестественными способностями и проницательностью; он даже перестал уделять внимание Марии, предоставив ту самой себе. Пытаясь обезопасить её, выстраивая неприступную крепость, он толкал одинокую девушку в ту самую бездну, откуда только недавно вытащил.
Пока в голове Майкла бушевала буря мыслей, у Марии всё происходило совершенно иначе: она наконец-то успокоилась и свыклась с тем, что находится далеко от своей старой жизни. Ей, наконец-то, стал интересен окружающий мир; впервые взявшись за случайную книгу, она начала читать её, иногда, бережно и невинно поглядывая на мучающегося в мыслях и работе Майкла. Мария уже больше дня не слышала звуков из подземелья, и ей казалось, что старик умер или сбежал. За прошедшее время она поняла, что ей не стоит бояться священника, так как его больше нет. Она бы уже начала более активно возвращаться в реальный мир: вышла на улицу, приоделась, занялась чем-то интересным и полезным! Но всё было под неожиданным и строгим запретом.
Майкл медленно начал сходить с ума.
Ещё несколько дней маленький хаос продолжал существовать внутри церкви, беспорядочно разрастаясь, как плесень. С виду, это была неприступная крепость: она выглядела угрожающей, защищённой со всех сторон, внутри неё была милая и беспомощная девушка, и её мрачный, нервный страж. Также выглядит и прекрасный сад, огороженный колючими ветками, за которыми часто можно найти прелестный цветок. Этот сад манит к себе, стоит его увидеть только раз. Но чтобы подойти к нему, стоит заплатить очень высокую цену. Нет сильнее искушения, чем получить то, что хранится за замками и ловушками. Майкл понимал эту простую истину, и, параллельно возводя стены, он углублял могилу.
Терпении Марии стало кончатся, ведь уже прошла не одна неделя после того, как Майкл вытащил её на поверхность, и ничего плохого не случилось. За это время, она прочитала Библию, и сделала это далеко не один раз. Что-то в этой книге манило её, некая истина, которая спрятана между буквами. То был секрет мира, правда жизни, совет мудреца, созерцание творца. Девушка не раз пыталась успокоить своего мучающегося спасителя. Она ловила его в момент безумных хождений кругами. Майкл никак не реагировал, ведь она просто смотрела на него, как гипнотизёр. Только изредка он мог слышать её голос, когда сам находился в полном раздумье, и меньше обращал на подругу внимания.
Медленно текущая обстановка начала давить на эту пару. Мария просто хотела свободы, Майкл же оберегал её от этого. Его «забота» начала преобразоваться в странную, и пугающе знакомую, форму. В какой-то момент девушка подбежала к окну, чтобы посмотреть на улице через плотные деревянные доски на резвящихся птиц.
«Я тогда запру тебя!» — раздался крик. То был Майкл — он сорвался на девушку, потому что ощущал угрозу для всего своего замысла. Позже, ему стало стыдно за то, что он выкрикнул, не сумев сдержать себя. После этого, Мария сторонилась Майкла. Сам же мужчина стеснялся просить прощения. Моментами он уходил куда-то в кладовую или угол, где вставал на колени и тихо плакал. Мария была обижена на него, но не могла держать зла, ведь она боготворила этого человека. Благодаря найденной книге, она наконец смогла постичь то, чего ей не хватало, будучи взаперти… Надежду.
Надежда умирает последней. Она изо всех сил, мучаясь, пытается продержаться, как можно дольше. Это заведомо проигрышное чувство, доставшееся только слепым и глупым. Она равносильна тому, что соломенный дом можно огородить от опасностей огненным кольцом. Вокруг светло и тепло. Крепко держится уверенность того, что никому не под силу пробраться через эту стихийную стену… но вот кольцо смыкается. Чем дольше существует надежда, тем плотнее и жарче становится в соломенном доме. Крыша горит и обваливается; человека осыпает пеплом и пачкает сажей. Он сгорает оттого, что слишком долго пытался жить в этой надежде. Она сжигает, так же растягивая ожидание, как делали и с ней. Это не месть за надежду, это её цена.
Если рассматривать это в виде привычного дерева, то от надежды отходит стручок апатии. После — отчаяние. Вскоре появляется и отвращение. В сладкой надежде ощущается то, к чему стремится сердце и ум. Когда же надежда испускает последний дух, то сразу происходит осознание того, что человек, довольствуясь иллюзией, сжигает самого себя изнутри. Отчаяние, хитро следившее издали, становится всё ближе; оно становится новым питомцем, другом, коллегой, и, казалось бы, никто раньше просто не знал, что такое «настоящие чувства», пока не приходится столкнутся с отчаянием.
Иногда случаются момента, когда, возможно, ситуация неисправима, и даже малейший проблеск «настоящей надежды» уже не сулит ничего хорошего. Бывает и такое, что никаких промежуточных моментов во всей однотипной истории не бывает. Всё может произойти быстро, почти молниеносно; свалиться, словно снег на голову, словно… сера с неба.
Это произошло совершенно неожиданно. На то, что внизу церкви может что-то происходить, никто уже не обращал внимания. Каждый получил свой наркотик, медленно сводящий с ума, притупляющий осторожность. Он удушающей хваткой вцеплялся в горло своих жертв, позволяя настоящей угрозе добраться так близко, как только было возможно. В мире за пределами мечтаний и мыслей, где-то среди физики, химии, и других действительных наук, связанных с реальным миром и его окружением, должно произойти что-то настолько выдающееся, настолько необычное, что способно вырвать любого мечтателя из его мира с корнем. Это происходит мгновенно, точно по щелчку пальцев. Этот резкий звук, громкий, неизвестный, заставляющий разом оглохнуть и потерять все остальные чувства. Звук, взявшийся будто из ниоткуда. Он заставляет сердце встрепенуться, а мозг отупеть. В тот момент мышцы напрягаются, и появляется желание бежать, скрыться.
Слишком поздно Майкл заметил то, что из тоннеля вылезло страшное существо. Снеся на своём пути баррикаду, оно, словно змея, возвысилось до потолка. Как оно нашло путь внутрь? Как оно додумалось пробраться в тоннель? Из огромного количества вопросов, родившихся в голове Майкла, можно было бы написать целую книгу, если бы ему не пришлось просто закричать, испытывая неподдельный страх, загнанной в угол жертвы.
