— И ты решил восстановить справедливость, Усдан? — метнул на него взгляд король.

— Я объединил бы королевство, — провозгласил верховный жрец. — Один трон, один правитель.

— И одна Нежить, — заметил король, — от союза с которой ты не жаждешь избавиться.

Усдан вдруг захохотал. А когда смолк, сказал:

— Твои предки заверили этот союз своей кровью. И когда ни капли вашей крови не останется в королевстве, можно подумать и о разрыве союза.

И верховный жрец замолчал. И не сказал больше не слова.

Весть о том, что Нежить не будет забирать дочерей и сыновей еще сто лет мгновенно разнеслась по королевству. Люди ликовали.

Король не отпустил нас, и мы должны были оставаться во дворце до полного выяснения всех дел жрецов. Симмиуса я почти не видела — он теперь постоянно пропадал в Серой горе. Его уникальная способность ориентироваться помогала находить все новые и новые тайны горы.

Я бродила по саду и думала о том, что сказали корневики. И что сказал Гнед. Я хотела знать правду, и решила съездить в поместье Мидс. Поместье, в котором выросла моя мама. Король дал свое разрешение.

— Я поеду с тобой, — сказала Кадди, и я была рада этому.

Поместье Мидс одной стороной вклинивалось в Зеленый лес. Оно было большим, даже огромным, и всецело принадлежало моей матери. И теперь мне. С тех пор, как мама вышла замуж, она никогда не жила в Мидсе больше одного-двух дней, когда приезжала навестить своих приемных родителей. Они были очень к ней привязаны, и моя мама отвечала им взаимностью.

Теперь в поместье жили только управляющий, слуги и садовники. Большая часть дома была закрыта, но несколько комнат были всегда натоплены, убраны и готовы к приему хозяйки в любое время дня и ночи. Когда не стало моей мамы, ее старенькая няня — с разрешения моего отца — перебралась обратно в Мидс. И теперь я ехала в поместье, чтобы поговорить с ней. Мне никогда не приходило это в голову, пока я был маленькой, а ведь няня знала очень много, она нянчила мою маму с самого первого дня, как та появилась в Мидсе. Сейчас няне было уже около ста лет, и я думала только об одном — не опоздать.

Я никогда до этого дня не была в Мидсе. Как так вышло, не знаю. И теперь, подъезжая все ближе, удивлялась его величественной красоте. Огромный замок из когда-то светлого, но уже сильно подернутого серостью камня, искусственный водоем перед ним, и обширная территория, полная как деревьев и кустарников, так и ровных лужаек. Кадди молчала. Я оглянулась на нее. Она сидела, чуть нахмурившись.

— Знаешь, как погиб мой дед? — вдруг спросила она.

Я ничего об этом не знала. Как уже говорила, в моей семье практически не упоминали семью Продис. Семья Продис была одной из самых знатных в королевстве Крамтон. Когда-то и одной из самых богатых. Но теперь даже то крошечное поместье, в котором они жили, принадлежало королю.

— Старый король что-то праздновал. Мой дед тогда уже был разорен. Но за столом он занял место рядом с королем. А когда пришел кто-то ниже по происхождению, зато очень богатый, король потребовал от моего деда освободить место. Место, которое члены семьи Продис занимали веками. И дед отказался. Король разгневался и пригрозил казнью. Дед не отступил. И был казнен.

Кадди посмотрела на меня.

— Ради этого он пошел на смерть? — удивилась я.

— Ты не понимаешь, — ответила Кадди.

Я и правда не понимала, и не стала продолжать разговор. Мы подъезжали к поместью. Едва нас увидели слуги, как радостно бросились встречать, а потом готовить все для ужина. Я хотела остановить их, но не стала — они, действительно, были рады.

Кадди пошла осматривать поместье, а я отправилась к няне. Она занимала свою прежнюю комнатку на первом этаже. Комната оказалась небольшая и уютная, полная женской заботы и рукоделия. Старушка мирно дремала в потертом кресле, сжимая в руках кружевное платьице. Вещь моей мамы. Няня очень ее любила, просто души не чаяла. И, хотя я была дочерью и точной копией моей мамы, на меня это обожание не перешло. Няня хорошо ко мне относилась, очень хорошо. Но любил она всегда только мою маму.

Я попросила приготовить чай и сама накрыла небольшой столик у окна. Когда старушка проснулась, ее глаза увидели меня, и лицо на миг просияло. Она быстро поняла, что я всего лишь Алисия, и просто и по-доброму улыбнулась мне.

— Я ждала тебя, Алисия, — сказала она.

Взгляд старушки по-прежнему был ясным. Как и ее память. По крайней мере та ее часть, что касалась моей матери.

— Мою маму нашли в Зеленом лесу? — спросила я.

Взгляд чистых добрых глаз старушки остановился на мне.

— Так ты знаешь об этом? — она не удивилась.

Старушка неспешно рассказала все, что знала. Это было правдой. Приемный отец нашел малышку в Зеленом лесу. Он побоялся, что если об этом узнают, пойдут пересуды. Начнут расползаться слухи, что она не из людей. К тому же, это произошло не так далеко от Мертвого леса. И тогда он забрал младенца и подкинул к своим воротам. Целый год девочку никому не показывали, кроме нескольких верных слуг.

— Но как моя мама оказалась в лесу? — спросила я.

— Этого я не знаю, — ответила старушка. — Ни записки, ни особенной вещи при ней не было.

По словам старушки, моя мама долгое время не знала об этом, но ее все равно тянуло в Зеленый лес.

— Малышка выдумывала светлячков и говорящие деревья, — ласково улыбнулась няня, — только чтобы ее не ругали. Но ее никогда не ругали.

Светлячков видела и я. А говорящими деревьями могли быть и корневики. Какие тайны скрывало происхождение моей мамы? Я встала и подошла к окну. Там, среди просторов вихрем неслась верхом на вороной лошади Кадди.

— Няня, ты знаешь про Гнеда? — обернулась я.

Старушка пытливо всмотрелась в меня.

— Сына горшечника? — прищурилась она. — Я слышала о нем. Не скажу, что хорошее.

— Гнед — сын хозяина Мидса, моего названного дедушки, ведь так? — ответил я.

Лицо старушки впервые стало не мягко-ласковым, а окаменевшим:

— Хозяйка здесь ты и только ты! Так хотел твой дед! А если ты и о Гнеде знаешь — уж не знаю, кому пришло в голову это тебе нашептать— то скажу так — мать Гнеда получила то, что заслужила! Знаешь ли ты о том, что твой дед выкупил ее мать — бабушку Гнеда — из Серой горы?

Я опустилась в кресло, побледнев и не сводя глаз со старушки. Этого не могло быть! Никто и никогда из серых служанок не покидал Серую гору.

— Не знаешь, — поняла няня и тяжело вздохнула. — Никто не знал. Стоило это огромных денег и еще кое чего. А молоденькая сиделка, мать Гнеда, знаешь что заявила?

Я молчала и все еще была не в состоянии произнести ни слова.

— Что не стоило тратить деньги на это! Деньги нужно было отдать ей и маленькому наследнику. Хотя твой дед не оставил их, он купил им добротный теплый дом и небольшое хозяйство. Он хотел выдать сиделку замуж за ремесленника, чтобы тот признал Гнеда своим.

Дальше я знала по рассказу Гнеда: его мать взяла деньги, сразу отправилась к хозяйке и все выложила. Это услышал хозяин, сердце его не выдержало. Мать Гнеда уехала, оставив младенца, и дальше судьбой ребенка занималась хозяйка Мидса. Но кое-чего я не знала.

— Вот ведь боль моя, — посетовала няня. — Хозяйка ко мне обратилась, а я возьми, да и посоветуй ей горшечника. Он ведь был неплохим человеком, жену очень любил, хоть и занемогла он с первого год замужества. Бедные, да, но ведь в край обеднели они уже во время болезни жены, все он на лекарей потратил. Его и хозяин наш потому жалел, постоянно денег давал. Скрывал это добрый наш хозяин, да от слуг разве что утаишь? А жена горшечника так ребеночка хотела, так хотела. Вот и решили мы с хозяйкой, что два добрых дела сразу сделаем: и младенца пристроим, и жена горшечника на радостях поправится. Обрадовалась горшечница, с постели встала, по избе бегает. А через пять дней умерла.

Старушка устало замолчал. Но историю Гнеда дальше я знала. И у меня из головы все еще не выходила выкупленная серая служанка.