Он изогнулся и постарался заглянуть мне в лицо.

— Ты не голодна? А может, хочешь пить? — настойчиво бормотал он.

Я только отрицательно покачала головой. Это вызвало тошноту, и я постаралась сидеть спокойно и для начала просто прийти в себя. День склонялся к вечеру. Впереди виднелась Серая гора, и она была недалеко. Значит, я больше суток пробыла без сознания.

— Никто ничего не заподозрил, — хвастливо начал Гнед, — и всех вас считают сгинувшими в Серой стене. Поэтому тебе лучше не показываться на людях, моя дорогая. А я за это время весьма преуспел. Сам верховный жрец оценил меня, и теперь я один и его помощников! Ты знаешь, что это значит, Алисия?

Мне было нехорошо каждый раз, когда Гнед произносил мое имя, и озноб невольно прошел по моему телу. Гнед истолковал его по своему:

— Да, я обрел власть. Я многое могу. В Серой горе у меня теперь отдельная уютная комната, куда никто не может сунуть свой нос. Кроме Усдана, конечно. Но какое дело верховному жрецу до моих мелких делишек? Мы будем там счастливы, Алисия. Я уже все подготовил. Там столько нарядов и украшений, лучшая мебель, мягкая постель для нас с тобой.

И он снова захихикал. Больше всего мне хотелось сбежать, и я дернулась. Но Гнед крепче обхватил меня и осмотрел веревки на моих руках и ногах. В голове все еще мутилось, а от противного голоса Гнеда муть становилась все больше. Я снова впала в беспамятство и очнулась только, когда была ночь. Мы были уже совсем рядом с Серой горой.

— Теперь очень тихо, Алисия! — зашептал Гнед, снимая меня с лошади. — Ты ведь не хочешь, чтобы жрецы забрали тебя для своего увеселения? Поэтому потерпи немного.

Он достал вместительный мешок и накинул его на меня. Я вскрикнула и заерзала.

— Тихо, Алисия! — хлопнул он по моему телу через мешок. — Я же сказал, тихо! Я сделал в нем много дырок, ты сможешь дышать. А теперь молчи и не двигайся, я понесу тебя по коридорам Серой горы. Никто ничего не заподозрит, ведь в последнее время я только и делал, что таскал к себе разные запасы. Так все делают, кого Усдан возвысил.

Он подхватил меня и понес. Я молчала. И тогда, когда он зашел в Серую гору и назвал пароль стражникам. И тогда, когда шел по коридорам и остановился беззаботно поболтать с каким-то из младших жрецов. И тогда, когда он вошел в свою комнату, запер дверь и снял с меня мешок.

Я зажмурилась от неожиданного света ламп после темноты мешка.

— О, здесь ослепительно, правда? — растянул улыбку Гнед.

В какой-то степени это так и было. Столько блестящих, сверкающих вещей собралось в одном месте, что становилось больно глазам. Здесь стояли хрустальные вазы и серебряная посуда, переливались украшения и отделанные стеклянным бисером платья, серебрился столик и мерцали кресла, поблескивали полотна, скрывающие стены. Вещи были нагромождены без всякого порядка и сочетания между собой.

— Вот! — Гнед схватил меня за руку, дернул и потянул в соседнюю кломнату. — А это наша столовая. Еду нам приготовят служанки. И смотри!

В отличие от прошлой комнаты, эта была меньше и нет так загромождена. В углу примостился давно нечищенный и нетопленный очаг. И еще здесь приятно пахло травами — от корзины в углу. Гнед заметил мой взгляд и хихикнул.

— Знал, знал, Алисия, что тебе это понравится. Ты всегда их собирала. Как по мне, баловство это все, но да мне не жалко, — он подскочил к корзине и приподнял крышку.

Корзина оказалась доверху заполнена разными травами.

Но подойти к ней мне не удалось — Гнед стал подталкивать меня и показывать комнату. Она не была блестящей. Стол в центре, правда, тоже сверкал подобием серебра. Но стены оставались серо-унылыми, и только на одной из них красовалось начищенное до блеска блюдо. Гнед вытолкал меня из комнаты и сказал:

— Сейчас ты кое-что увидишь, Алисия.

Он скрылся в комнате с серыми стенами. Что-то скрипнуло, звякнуло, и спустя минут пять из комнаты распространился аромат яблок. Гнед позвал меня и, не дождавшись ответа, вышел сам. В руках у него был поднос, полный еды. В центре его возвышался пышный яблочный пирог.

Есть я не хотела. Но мысль о том, что Симмиус сейчас тоже где-то в этой горе и, может быть, найдет меня, заставила подкрепить свои силы. Я ела пирог, запивая горячим молоком, а Гнед стал перечислять все свои богатства. Спасаясь от этого и от его громкого чавканья, я погрузилась в свои мысли. Но они все равно возвращались к Гнеду.

Гнед был сыном горшечника. Жена горшечника давно не вставала с постели из-за болезни и вскоре после появления Гнеда умерла. Вскоре нищий горшечник неожиданно для всех купил добротный дом и маленький сад. Совсем на другой, не на ремесленной, улице. Этот дом был недалеко от нашего поместья, именно поэтому мне приходилось то и дело сталкиваться с маленьким Гнедом.

Я задумалась и пропустила момент, когда Гнед протянул руку через стол и схватил мою. Вздрогнула и вырвала руку.

— Ну, ну, дорогая, — заулыбался Гнед перепачканными едой губами. — Не стоит так дичиться. Мы здесь одни.

— Я..Я устала, и мне все еще плохо, — сказала, вставая из-за стола.

— Понимаю, — подскочил Гнед. — Этот состав кого угодно уморит. Сегодня ты отдохнешь и вымоешься как следует. А завтра ты будешь радовать меня. И я сам выберу тебе платье.

Он схватил меня за плечи и вытолкнул из столовой. Мы снова оказались в блестящей комнате, где Гнед бросился к платьям, сорвал одно из них, усыпанное жемчугом, и преподнес мне.

— Ну, примерь же скорее! — попросил он и обежал мою фигуру взглядом.

Я не двигалась. Гнед шагнул ко мне и вцепился в мою одежду.

— Примерь! — потребовал он. — Иначе я сорву это с тебя сам. Ты много воображаешь о себе, Алисия. Твоя мать была ничтожеством.

Я вспыхнула и ударила его по щеке. Второй удар он перехватил, сжал мои руки и заговорил злорадно:

— Она была несчастным заморышем, отродьем какой-нибудь грязной кухарки, подкинутым под забор знатным людям. Дронивилам. Ты ведь знала об этом?

Чем сильнее я пыталась вырваться, тем сильнее сжимал мои руки Гнед.

— Я! Я настоящий сын Дронивила! — выкрикнул он.

Должно быть, вид у меня был такой ошеломленный, что Гнед невольно рассмеялся и ослабил хватку.

— Вижу, ты и правда не знала, Алисия, — он отпустил мои руки и стал ходить по комнате. — У Дронивила тогда заболела жена. А ее молоденькая сиделка была очень, очень хороша. Так я и родился. Но Дронивил не решался признать меня, ведь его жена была так больна!

Гнед остановился и гневно сверкнул глазами.

— Больна, да, — продолжил он, — мерзкая старуха! Моя мать все ей сказала. Только выбрала неудачный момент. Как раз зашел Дронивил, все услышал и умер. Тогда моя мать — а что ей оставалось — бросила меня в доме Дронивилов и уехала к родне. Там она заболела и умерла. Она ведь была уверена, что меня примут. Но мерзкая старуха, вдова Дронивила, вдруг выздоровела и отдала меня горшечнику. Совесть ее все же мучила, и она дала ему внушительную сумму. Это были мои деньги, Алисия! Горшечник потратил их все. А потом старуха Дронивил оставила все не мне, кровному наследнику Дронивилов, а твоей безродной матери!

Он сдвинул брови, сверкнул глазами и снова шагнул ко мне.

— Гнед, ты обещал, что все будет завтра. Сегодня я плохо себя чувствую и плохо выгляжу, — сказала я спокойно, хотя внутри меня все кипело и хотелось выцарапать его глаза. — Мне бы не хотелось испортить впечатление.

Он улыбнулся и кивнул.

— Как скажешь, Алисия, — растянул губы он, — завтра мы восстановим справедливость.

Я получила отсрочку, но не избавление. И ближайшие часы собиралась потратить не на сон, а на освобождение. И было очень кстати, что Гнеда вызвали к верховному жрецу. Об этом возвестил гул, разошедшийся по всей Серой горе. Гнед сразу засуетился, побросал все дела и помчался на зов. Но дверь он при этом не забыл запереть.

Едва он вышел, я помчалась к корзине с травами. Серебристое блюдо блеснуло мне в глаза. Я перебрала все травы до последнего листика. И сначала отобрала те, из которых можно было сделать сонный отвар. Расфасовала по карманам то, что могло пригодиться, и бросилась обыскивать комнату. Но оглянулась и поймала свое отражение в отполированном до блеска серебристом блюде. И поняла, что буду бросаться в глаза в любом коридоре Серой горы, как настойчиво лезет в глаза это блюдо.