Мирослава наступила на лужу, подозрительно напоминавшую блевоту, но не заметила этого и пошлепала дальше, оставляя за собой мерзкие коричневые следы. Вера содрогнулась.

– Мы не можем. – Мирослава налила себе целый стакан янтарной жидкости из бутылки, стоявшей на столике рядом с кроватью, напоминавшей больничную койку, и залпом осушила его. – Но для этого есть трансплантация органов. В зоне найдется с тысячу человек, которые за приличное вознаграждение отдадут мне парочку глазных яблок.

Вера попятилась. Это было неправильно. Чертовски неправильно! Смертные не заслужили такого обращения. Они не заслужили того, чтобы их заперли во втором округе, точно зверей. Не заслужили быть донорами органов для Вечных, которые веселились, выкалывая друг другу глаза! Вера непроизвольно вспомнила ясные голубые глаза Ярика и закусила щеки изнутри, стараясь не закричать. Аарон, Сати и Канцлер были правы, а она, со своей детской наивностью, все испортила.

Вечность должна быть уничтожена! Но как же Макс?..

– Так что ты хотела? – Мирослава вырвала ее из ужасных мыслей.

Вера сделала глубокий вдох. Она не могла трезво думать.

Зачем она сюда пришла? Сбежать, оставив Макса на верную смерть, она не могла. Может, сдать кровь, как можно больше крови, чтобы ее точно хватило на Макса, а в обмен на это выпросить свободу и отправиться за Аароном? Но как она могла это сделать после увиденного? Пытаясь выиграть время и судорожно соображая, она спросила:

– Когда вы собираетесь взять кровь для новой сыворотки? Сколько вам вообще ее нужно для всех Вечных?

Мирослава фыркнула.

– Всех? Мы реинициируем только ценных Вечных.

– Ценных? – переспросила Вера.

Мирослава плюхнулась на кровать и вальяжно закинула ногу на ногу, оголяя темные синяки на коже.

– Проведем перепись, составим рейтинг, оценим каждого Вечного. Сентябрина в этом спец. Не волнуйся, достойных мы умирать не бросим, а остальные свое отжили.

Вера всматривалась в зияющую пустоту глазницы, на дне которой находилась кровавая бездна.

– Вы дадите новую сыворотку с моей кровью только избранным?

Мирослава беззаботно пожала плечами.

– Так будет лучше всего. Может, погрешности в первой сыворотке – это знак свыше, что не все достойны вечной жизни.

«Это не знак, это ваша ошибка», – подумала Вера.

– А что с Аароном? К какой категории вы его отнесли? – не смогла удержаться Вера. Она понимала, что ответ на этот вопрос роли не играет, но ей очень хотелось его узнать.

– Аарон? – Мирослава скривилась, будто Вера говорила не о человеке, не о приемном сыне, а вонючих биоотходах. – Одно сплошное разочарование. Ему Сентябрина столько шансов давала, чтобы он поднялся, а он только и делает, что палки в колеса вставляет. Фу.

Вера сжала кулаки, чтобы не вцепиться ногтями в шею Мирославы.

– А Макс? Тот выпускник, что попал в Геном вместе со мной. Он сейчас проходит инициацию. Вы дадите ему новую сыворотку?

– Я не знаю, как на него подействует новая сыворотка из-за его аутоиммунного заболевания, так что нет, не дам. – Мирослава беззаботно пожала плечами. – А что касается необходимого объема крови, то тут сложно сказать. Думаю, от трех до десяти литров. Для начала.

– А сколько осталось той крови, что я уже сдала?

– Она вся ушла на опыты. Я сегодня приду в себя, и завтра мы встретимся в лаборатории, чтобы подготовить все для первой партии, – продолжила она. – Но ты же понимаешь, что это только приблизительные расчеты. Нужно удостовериться, нет ли побочных эффектов, нет ли каких-то временных ограничений. Может быть, потребуются регулярные вливания. Каждые три – шесть месяцев для поддержания нашей жизни. Знаешь, как с иммунитетом? Так и надежнее, и зависимых Вечных можно держать на коротком поводке.

Верины руки заледенели.

– Много сотрудников про меня вообще знают?

– Никто. Незачем их волновать, а то набросятся на тебя, как на пакет с кровью. Я о тебе забочусь. Да и не нужен мне никто. Я сама все лучше всех знаю. Я создала Вечность – и только я могу ее спасти.

Вера едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Сколько мелодраматических высказываний!

– Помните, вы пообещали дать мне одну дозу новой сыворотки? Когда это случится?

Мирослава почесала кожу надо лбом в том месте, где еще вчера были волосы.

– Это я тебе пообещала? – Она выглядела растерянной. – Ну…

– Когда?

Мирослава недовольно сморщила нос.

– Через год. Или два. Не знаю! Что ты пристала ко мне? Вот реинициируем всех, тогда и поговорим.

Вера смотрела на нее, на зияющую дыру вместо глаза, на синяки и кровоподтеки. Ничего в ней не напоминало о спасительнице Вечности. Мирослава вызывала отвращение и, очевидно, не собиралась держать обещание. После всего, что случилось, Вера почувствовала себя глупой мухой, угодившей в паутину. Мирослава никогда не отпустит ее на свободу. Никогда. По спине пробежали ледяные мурашки.

У Веры был единственный шанс разорвать липкие нити – ей нужно сделать свою кровь непригодной для новой сыворотки. Ей не нужно совершать самоубийство, а только потянуть время. Она развернулась, бросилась через все апартаменты обратно к двери, смотря себе под ноги, чтобы ни во что не вляпаться, и выскочила в коридор.

– Все вопросы решили? – спросил Ласт. – Возвращаемся домой?

– Нет. Мирослава попросила кое-что сделать для нее, пока она… – Вера сделала многозначительную паузу, а затем добавила: – Нужно спуститься в мою лабораторию.

Она сформулировала последнее предложение таким образом, чтобы оно показалось не просьбой, а приказом самой Мирославы, и Ласт согласился, лишь раз кинув сомневающийся взгляд на дверь за Вериной спиной.

На сорок шестом этаже в трех лабораториях из четырех трудилось от силы человек пять, не больше четверти от того количества, которое запомнила Вера.

– Подождите снаружи, я быстро, – попросила она Ласта, когда они остановились рядом с четвертой лабораторией, но тот покачал головой и зашел с ней вместе внутрь.

Брома на месте, конечно, не оказалось, и все выглядело так, будто за две недели сюда никто ни разу не заходил. Вера прошла через всю лабораторию и включила его компьютер – со своего места у двери Ласт не мог разглядеть экран. Вера быстро ввела в базу данных слово «аксолотль» и начала выискивать нужную информацию, какой-то намек на то, что Сати могла использовать в красных пилюлях для подавления регенерации. И вот оно: в большинстве научных исследований трехсотлетней давности в связке с аксолотлем упоминался гормон тироксин, но разбираться в дозировке и применении времени не было – Ласт начал нетерпеливо поглядывать на свой коммуникатор. Чувствуя, как на лбу выступил пот, Вера вытерла его рукавом и ввела в поисковую строку базы данных название гормона. В лаборатории Брома он был в таблетках и в ампулах для инъекций. Лучше ввести внутривенно, решила Вера, и тогда, если что-то случится, никто не сможет промыть ей желудок. Осталось избавиться от Ласта хотя бы на пару минут, но как? И тут Вера вспомнила про зеленую ползучую жидкость Брома. Уточнив по базе, где она хранится, Вера подошла к стеллажу, открыла створку, встала на цыпочки и быстро открутила крышку нужной склянки, после чего вновь поставила ее на место.

– Не могли бы вы мне помочь? – позвала она Ласта, делая вид, что не может дотянуться.

– А что там внутри? – спросил тот, но все-таки подошел. – Какую из них тебе до…

Он не успел договорить, потому что Вера столкнула склянку с полки, крышка отлетела в сторону, а зеленая жижа забрызгала его лицо, рубашку и пиджак. Вера предусмотрительно отскочила в сторону.

– Какого… – начал было он, но субстанция ожила, начала двигаться, точно дождевой червяк, и попыталась пробраться к нему в рот.

Ласт сжал губы и судорожно замахал руками, стараясь содрать субстанцию, кажется, вместе с кожей лица. Скинул пиджак и принялся расстегивать рубашку.

Вера отвела глаза в сторону. Грозный охранник вел себя как истеричная девчонка.