– Хочешь быть полезной? Пойди и сделай себе маникюр. Больше толку будет. – Бром распрямил пальцы, скорчил лицо от боли и начал соскребать зеленую субстанцию. – А меня не трогай. Поняла? И в лаборатории не появляйся, пока я тут. И так дышать нечем.

В носу и глазах защипало. Вера коротко кивнула и выбежала в коридор, чувствуя, что сейчас расплачется. Даже Катрина никогда не говорила с ней таким тоном.

В горле набух комок. Вера быстро задышала, стараясь справиться с накатившими эмоциями. Засунула руку в карман юбки и схватила флешку. Ничего, этот самодур Бром в конце концов должен сделать паузу. Тогда-то она свой шанс не упустит. Но эмоции продолжали бурлить, и Вера должна была найти им выход. Она включила коммуникатор и написала девочкам в общий чат.

ВЕРА: «Как ваши дела?»

Было бы хорошо, если бы им тоже достались плохие начальники, тогда бы они втроем могли перемывать им косточки. Не прошло и минуты, как коммуникатор завибрировал.

ТАНЯ: «Я так счастлива! Моим первым заданием было написать стихотворение! СТИ-ХО-ТВО-РЕ-НИЕ! Про границы… Сказали интерпретировать на свое усмотрение. Творческое задание и все такое. И я буквально за две минуты им текст набросила. Он как будто сам родился. И знаете что? Им понравилось! Меня похвалили и сразу же дали первое большое задание! Девочки! Это улет! Ладно, я побежала! Обнимаю!»

Вера сникла. Нет, она, конечно, радовалась за Таню, но у нее пропало желание портить ей настроение своим нытьем. Она надеялась лишь на Иду. Они могли бы жаловаться друг другу в личных сообщениях, не мешая Тане. Вера была уверена, что Ида найдет, к чему придраться, ведь всегда существовал закон, который кто-то мог нарушить.

ИДА: «У меня самый лучший в мире коллега. Он подарил мне в честь первого рабочего дня карту памяти, а на ней сохранил все действующие справочники и своды законов! Вроде ерунда, но так приятно…»

ВЕРА: «Это и правда мило!»

Девочки явно наслаждались. Это было прекрасно, но одновременно еще больше огорчало Веру. Она хотела бы с таким же восторгом говорить про дело своей жизни. Вместо этого ей придется горевать в одиночку. Она отошла к лифту, чтобы следить за Бромом, но вместе с тем не маячить у него перед глазами.

До самого вечера он так ни разу не высунул носа из своей лаборатории. В других помещениях ученые тоже трудились, не разгибая спины. Интересно, над чем они так интенсивно работали, что отказывались от перерывов? Вера не могла себе представить ни одного дела, которое могло бы быть настолько неотложным.

Вера изнывала от скуки и нетерпения, но пойти и пожаловаться на Брома Ладе, единственной, кого она еще запомнила по имени, казалось ей ребячеством. Во-первых, Лада вряд ли могла приструнить Брома. Во-вторых, Вера не привыкла доносить на кого-то. Она никогда не делала этого в ПЭЦ и не сделает сейчас. В-третьих, она не горела желанием ковыряться с какой-то зеленой ползучей жидкостью. В-четвертых, ей это не поможет добраться до дешифровщика ДНК. К вечеру она приняла два решения. Она не будет лезть на рожон. За свою зарплату она вполне могла отсиживаться в кафе, а вот если кто-то ее спросит, то уж тогда она расскажет про Брома. А также после выходных она постарается разузнать у Лады, нет ли в Геноме портативного дешифровщика.

Более или менее довольная хоть каким-то планом действий, Вера поехала домой. На часах было восемь вечера. Она как раз вовремя вернется, чтобы встретить Аарона. Но тот не появился ни в девять, как обещал, ни в десять, когда начинался комендантский час в ПЭЦ, ни в одиннадцать, после его начала.

Да что за день-то такой?! Чувствуя злость, разочарование и бессилие, Вера написала Аарону.

ВЕРА: «Все хорошо?»

В половине двенадцатого наконец пришло сообщение.

ААРОН: «Я только освободился. Извини. Я могу приехать, но… не слишком ли поздно? Ты наверняка уже засыпаешь».

ВЕРА: «Я бодра и весела».

Он появился на ее пороге через десять минут, гораздо быстрее, чем она предполагала. Может быть, когда он написал, он уже ехал на машине к ней? Рукава белой рубашки он закатал до локтей, две верхние пуговицы расстегнул.

– Привет, – сказала она, пропуская его внутрь апартаментов. – Что это у тебя?

Аарон держал молочного цвета пластмассовый контейнер. Внутри него лежали коричневые папки. Те же самые, какие были у Сати.

– То, что не дает мне спать, – угрюмо ответил он.

Аарон прошел до дивана, поставил на него контейнер и тяжело сел рядом. Его глаза покраснели, волосы растрепались. Вера закрыла дверь, подошла к нему, села рядом и погладила по щеке.

Ее волнение за Аарона, которое она убрала в дальний ящик на целый день, чтобы сосредоточиться на работе, вернулось с удвоенной силой. У нее был начальник-грубиян. С этим вполне можно жить. У Аарона проблемы были явно крупнее.

Он обхватил ее руку и потерся о ладонь щетиной. Он выглядел изможденным.

– Спасибо, что разрешила приехать, – пробормотал он. – Я боялся, что ты уже спишь.

– Я рада, что ты здесь.

Аарон с заметным облегчением выдохнул, сдвинул контейнер с папками в сторону, лег на спину, а затем положил голову на Верины колени и закрыл глаза. Глубокая складка между бровями немного разгладилась, но не пропала полностью. Что-то серьезное беспокоило Аарона. Вера запустила пальцы в его шелковистые волосы и начала осторожно гладить.

– Что случилось? – спросила она.

– ПЭЦ стоит бюджету огромных денег, – ответил он, не открывая глаз. – Сентябрине надоело его финансировать, и вчера она потребовала его закрыть.

– Закрыть? – ужаснулась Вера.

В памяти неожиданно всплыли слова, когда-то сказанные Катриной: «Сколько у нас остается времени?» Как Вера могла забыть этот разговор, случайно подслушанный в коридоре ПЭЦ? Теперь она поняла его смысл. Катрина и директор знали о планах Сентябрины и ужасно боялись, но, Вера могла поклясться, не из-за детей, а из-за себя.

– Она давно порывалась, но я думаю, что ее сдерживала дружба с Сати. Но раз Сати уволилась, путь оказался открыт. – Аарон сделал паузу. – Сентябрина потребовала отправить всех воспитанников обратно в зону.

Вера окаменела.

– Как? Но это же… – Во рту пересохло. – У этих детей нет никого. Они не выживут в зоне! – Вера посмотрела на Аарона, который закусил губу, и сердце болезненно кольнуло в ужасном предчувствии. – Она посадила тебя на должность заместителя директора, чтобы ты сделал грязную работу за нее?

– Да.

Пальцы Веры заледенели, она едва дышала. У нее накопилось достаточно претензий к ПЭЦ, но она бесконечно любила детей и не могла себе представить, как сможет жить, если узнает, что их выкинули на улицу. Как сможет обнимать Аарона, если он окажется к этому причастен.

– Ты согласился? – спросила она.

– Нет.

Будто камень с души свалился. Вера не ошиблась в Аароне. И теперь она поняла, почему он выглядел таким измученным. Он боролся с Сентябриной за судьбы детей. Однако чувство облегчения было недолгим. Ее взгляд метнулся к контейнеру с папками.

– И что теперь?

Аарон потер ладонью лоб, будто его мучила головная боль.

– Я смог уговорить Сентябрину постепенно свести проект на нет. Дать воспитанникам возможность доучиться, а преподавателям найти другую работу. – Он сделал очередную паузу, от которой Верины нервы натянулись до предела. – Это не только им на пользу, но и Сентябрине. Зачем поднимать лишнюю шумиху? Ну и в качестве прикрытия мы договорились взять в этом году одного нового ребенка.

– Всего одного? – вырвалось у Веры.

Она вновь посмотрела на анкеты. Так вот для чего они ему нужны. Но как выбрать из такого количества одного ребенка? По каким параметрам? Есть ли какое-то справедливое решение, которое удовлетворит всех? Она подумала о Кире, которая должна была стать первооткрывателем. О Леве с его страстью к проводам. О Проше, словно рожденным для сцены. А сколько таких детей еще жило во втором округе? С каждой секундой внутри разгорался гнев на Сентябрину, на Сати, на Мирославу, на гвардейцев и Радия.