Даже в темноте я разглядела его ошарашенное лицо.

— Что не так?

— Ты не можешь продолжать делать это со мной, — сказала я. — Или ты спишь со мной до моего Дня Рождения, или нет.

— Прости, — сказал Алекс, убирая мои пальцы со своих джинсов и ложась обратно на кровать. Мы смотрели друг на друга, и он держал моё лицо в руках, пристально вглядываясь в него. — Ты права. Это хреново, с моей стороны, тереться об тебя членом и… — он вздохнул. — Этого больше не повторится.

Я уставилась на него, ненавидя и любя одновременно.

— Я не этого хочу.

— Знаю, — сказал он, целуя меня в кончик носа.

Алекс нарушил сделку уже в миллионный раз. Если он мог мошенничать и нарушать правила, почему не могла и я? Больше не придерживаясь своего слова, я закинула руки ему на шею и поцеловала его. Это не было мягко или нежно как в первый раз, когда наши губы встретились. Это был решительный и пылкий поцелуй. Я так сильно его хотела и отказывалась ждать. Он замер, не зная, как реагировать, но, когда я зажала его кольцо в губе между зубами и потянула, он отпустил себя. Он перекатил нас, оказавшись сверху, углубил поцелуй, и наши языки впервые встретились. Я выгнула спину, прижимаясь грудью к его груди, и раздвинула ноги. Он устроился между ними, накрывая меня, и наши тела двигались как одно целое. Алекс толкнулся в меня бедрами, и это было так сильно, убедительно и настойчиво, но поцелуй прервался. Когда я попыталась вновь найти его губы своими, их близко уже не оказалось. Он прижался лбом к моему плечу, пока мы оба пытались отдышаться.

— Ещё, — произнесла я, пытаясь притянуть его лицо обратно.

— Детка, я не могу.

Его тон был таким похотливым и одновременно измученным, но я улыбнулась, потому что он назвал меня «детка», а не «мелкая». Был ещё один раз, когда он использовал это прозвище. Во время нашего первого урока стрельбы, когда я заехала себе пистолетом по лицу. Я не придала тогда этому значения, но теперь, если подумать, такое обращение выдавало его чувства ко мне. Одно неудачное движение сказало бы мне о многом, если бы я обратила на это внимание.

— Почему ты не можешь? — спросила я, и он тяжело вздохнул. Я прервала его, прежде чем он смог заговорить. — И не смей говорить чушь про мой возраст, ладно? Мы оба знаем, что дело не в этом.

Он продолжал прятать лицо в моих волосах, крепко держа меня в своих объятиях.

— Потому что ты единственная, кто не безразличен мне в этой чертовой жизни, и я не… — медленно пробормотал он и так тихо, что я почти не слышала его. — Я не хочу сделать что-то, что разрушит это.

— Почему ты возносишь меня на пьедестал? — поинтересовалась я, скользнув пальцами в его волосы, спутывая их. — Я не хорошая или идеальная, как ты, возможно, думаешь. У меня также есть свои демоны, как и у всех остальных.

Он покачал головой, сильнее прижимаясь к моему плечу.

— Если позволю себе быть с тобой без ограничений, я боюсь, что причиню тебе боль, сломаю тебя как Ленни.

Я растерянно свела брови.

— Ленни?

Он кивнул.

— Как в книге «О мышах и людях»?

Алекс приподнялся на локтях, улыбаясь мне.

— Видишь, ты, блядь, всегда знаешь, о чём я говорю. Какой ребёнок твоего возраста знал бы о Ленни и этом щенке? Вот что я чертовски люблю в… — он резко остановил себя, отвернувшись от меня. — Может, Сойер прав.

Я уставилась на него, растерянная из-за упоминания о Сойере, а также будучи не в состоянии осознать, что «слово-на-букву-Л» соскользнуло с его языка. Он думал и верил, что будет любить меня слишком сильно, и что сила этой любви сокрушит меня? Я, правда, ещё не решила, имел он это в виду буквально или метафорически.

— Боже, Алекс! — засмеялась я, протянув руку и разглаживая морщинки, которые проступили на его лбу из-за тревоги. — Почему ты всё усложняешь?

— Я не знаю, — сказал он, вернув свой взгляд ко мне. Он опустил свои губы, резко прижав их к моим в лёгком поцелуе. Он закончился прежде, чем я смогла ответить, и снова зарылся в мои волосы. — Я сражаюсь в проигранной битве. Выход прост.

— Перестань бороться.

Надолго наступила тишина, и я не знала, о чём он думал. В итоге его дыхание выровнялось, а тело расслабилось, и я поняла, что он уснул. Закрыв глаза и запустив руки в его волосы, я уснула вслед за ним.

Мои сны состояли из татуировок, колец в губе и долгих поцелуев. Это было божественно, но далеко не так совершенно, как наяву. Когда я проснулась, Алекс лежал рядом, скользя пальцами по моей обнаженной руке. Это было похоже на то, как парень относится к своей девушке, и как бы сильно я этого не хотела, я знала, что мы всё ещё находились в этом странном ненужном подвешенном состоянии, но если мы собирались притворяться…

Перекатившись на бок, я перекинула ногу через его бедро.

— Доброе утро.

— Хорошо спала?

Я медленно кивнула.

— А ты?

— О да, как грёбаный ребёнок.

Он практически подпрыгивал на кровати от возбуждения. Я никогда не видела его таким и не могла не улыбнуться ему, как влюбленная дурочка.

— Оно и видно. Ты очень бодрый.

— Это потому, что я принял решение, — он перестал ёрзать и стал серьёзным. Я задержала дыхание, когда его сила распространилась по моим костям с лихорадочным покалыванием. — Да пошло оно всё.

— Пошло оно всё? — повторила я, неуверенная, что он имеет в виду.

— Ага. К чёрту всех, кто что-либо говорит. Нахуй Сойера. К чёрту закон. Нахер всё, — Алекс прикоснулся рукой к моему лицу и провёл большим пальцем по нижней губе. Наклонив голову, прошептал:

— Я хочу тебя.

— Правда? — прошептала я в ответ.

Ответом Алекса был поцелуй, настолько сильный и интенсивный, что вызвал легкую боль в груди. Он придавил меня своим весом, неподвижно удерживая под собой. Я сжимала пальцами его плечи, используя крепкую хватку, чтобы приподняться. Алекс должен был знать, как сильно я нуждаюсь в нем. Он хмыкнул в ответ, встречаясь своим языком с моим и вжимаясь в меня бедрами.

Это вызвало громкий и хриплый стон.

— М-м-м.

— Ш-ш-ш, — произнёс он, отстраняясь от моего рта, раззадорив меня.

Он двинулся губами вниз, найдя нежное местечко во впадинке на шее. Мое дыхание было прерывистым и быстрым, как и биение сердца. Я схватилась за простыни, сжимая их в ладонях. Плотно сжав веки, сосредоточилась на ощущении его губ, продолжающих изучать мою плоть. Грубые, но, на удивление, мягкие руки Алекса нежно скользнули по моей шее и обхватили её. Его рот, обжигая мою влажную кожу, опускался всё ниже и ниже, пока не дошёл до груди. Высунув язык, он лизнул меня.

— Пожалуйста, — проговорила я, задыхаясь.

Алекс задрал мою рубашку, пока его губы двигались по моей коже. Я задыхалась и извивалась, пока он не избавил меня от страданий и не обхватил ртом мой ноющий, твердый сосок. Он сосал, обводил языком и царапал его зубами. Я дернулась, но он крепко обхватил меня руками за шею, удерживая на месте. Он даже не поднял головы. Единственное, что я могла разглядеть — его макушку и спутанные чёрные волосы. Посасывая влажную, чувствительную кожу, которую он укусил несколько мгновений назад, Алекс слегка отстранился и подул на неё, посылая озноб по всему моему телу. Я упала на подушку и вздохнула. Плевать. Он мог делать всё, что ему хочется. Горячее дыхание Алекса обдавало меня, заставляя чувствительную и восприимчивую кожу покалывать и покрываться мурашками. Он убрал руки с шеи, скользя ими вниз по моим рукам, которые, затем, резко дернул, отрывая от простыней. Он поднял голову, и я встретилась взглядом с его потемневшими глазами. Никогда ранее я не видела их такими. Он хитро улыбнулся своей кривоватой улыбочкой.

— Тебя когда-нибудь так целовали?

— Нет, — ответила я, вспомнив все неловкие моменты с бывшим. — Определенно нет.

— Оно и видно, — сказал он, нежно целуя место, которое только что кусал и сосал. И которое теперь приобретало темно-сиреневый оттенок. Мои глаза расширились.