— К счастью, в то время у меня были куда более просвещенные советчики, чем моя, а теперь и твоя уязвленная гордость, — прервала ее пани Неповольная с коварной усмешкой, мелькавшей по временам на ее губах. — Разумеется, я не могла совещаться с ними тут же у всех на глазах — это было сделано позже и скрытно ото всех; не беспокойся: все устроилось именно так, как следовало. Спустя некоторое время все работники один за другим вернулись на свои места, и я в отношении них вела себя так, будто ничего не случилось, но зато делала вид, будто мне ничего не известно о том, что другие хозяева начинают больше платить или уменьшают рабочий день. Итак, за последние двадцать лет я не прибавила никому ни единого крейцера и не простила ни одной минуты опоздания, решительно ничего не изменив с тех пор, как приняла в свои руки дело после мужа. Памятуя о своей вине, никто из рабочих не осмеливался роптать или желать каких-либо улучшений. В результате я стала продавать товары дешевле, чем другие купцы, покупатели ко мне валом валили, мелкота разорялась, и вот наконец я стала полновластной хозяйкой всего Подскалья. Состояние мое со дня на день возрастало, и скоро мой капитал удвоился. Я наказала их тем, что они помогли мне стать еще богаче, а это много досаднее, чем если бы я разорилась. И вот наконец я продала все свое заведение, однако же не прежде, чем собрала достаточные средства, чтобы вести уже не купеческий, а дворянский образ жизни.
— А кто были эти осмотрительные и опытные советчики?
— Преподобные отцы из святой обители, что напротив нас. Если бы их благотворное влияние на простой народ не было парализовано богопротивной политикой трона, того возмутительного происшествия, конечно, не случилось бы. Уже ходили слухи, что император Иосиф вознамерился изгнать иезуитов из своего государства, и через несколько месяцев это произошло. Отец Иннокентий сразу возвестил нам, что наступает трудное, роковое время — и в самом деле, через два года после изгнания иезуитов вспыхнул крестьянский бунт{11}, ну, об этом я тебе не раз говорила. Едва мы оправились от страха — ведь эти деревенские разбойники готовы были поджечь Прагу со всех четырех концов, а нас ограбить и разорить, — как стали приходить наводящие ужас известия, будто подобные события разыгрались и во Франции, только еще во сто крат серьезнее, и если вовремя не остановить безбожников, заразится весь свет. Хоть бы господь не попустил! Хоть бы избавил мир от этой напасти, нас прежде всего! Ведь в нашей стране семя всякого мятежа прорастает с ужасной быстротой и дает весьма нежелательные всходы. Свидетельством тому, казалось бы, даже самые незначительные события. Моя мать не раз говорила, сколько понадобилось времени, чтобы благочестивое приветствие «Хвала Иисусу Христу», объявленное как единственное для всех еще в дни ее молодости, внедрялось в Чехии. И внедрялось оно здесь с большим трудом, в то время как мораване его приняли сразу.
Тяжелый вздох, исторгнутый пани Неповольной из-за печальной способности чешской земли принимать в свое лоно опасные семена, дающие затем буйные всходы, отозвался грустным сочувствием в груди Ксаверы.
— За то, что я послушно следовала всем советам и указаниям досточтимых отцов, мне была оказана высокая честь: я предложила трем членам братства воспользоваться до лучших времен моим гостеприимством, и это предложение было принято. Сейчас, к сожалению, остался только один из них — отец Иннокентий. Когда ты родилась, они тебя крестили и нарекли в честь патрона их опустевшей обители, в твердой надежде, что, прежде чем ты станешь взрослой, они вновь в нее возвратятся. И вот сейчас их чаяния близки к осуществлению.
— Ах, дорогая бабушка, как хорошо, что вы предоставили преследуемым отцам свой дом — дом, полный любви и уважения к ним! — воскликнула Ксавера, и глаза ее увлажнились. — Надо оставаться очень преданной идее, чтобы принять под свой кров тех, кого преследует сам император.
— Да, ты права, — подтвердила пани Неповольная в новом приливе самолюбивой гордости. — На меня ополчились все тайные безбожники, слывшие в обществе людьми свободомыслящими и просвещенными, а к ним присоединился всякий сброд, бессовестно меня поносивший. Но я слушалась наставлений святых отцов и поэтому была хорошо вознаграждена. Мои гости сделались для меня наставниками, учителями жизни. Они расширили мой кругозор, обогатили мои познания, изощрили ум и усовершенствовали характер, а тем самым дали в руки ключ к пониманию других людей и других характеров. Вот, к примеру, многие долго раздумывают, колеблются, прежде чем сделать какой-нибудь решительный шаг, а мне уже давным-давно известно, что именно надо предпринять. Только благодаря святым отцам я полностью осознала историческую миссию католической церкви и задачи того монашеского ордена, который был избран самим господом, дабы он управлял во имя его народами вместо князей и императоров.
— А сын благочестивой Марии-Терезии превратил их в несчастных скитальцев! Как только мог он совершить столь большой грех? — горячо проговорила Ксавера.
— Он совершил этот грех из страха перед теми мерзкими разбойниками, которые тайно величали себя свободными каменщиками, ибо надеялись установить новый общественный строй при господстве свободы, равенства, просвещения, да только у них это означало всяческую распущенность, неповиновение властям, неверие в бога и пренебрежение к его слугам, — одним духом выпалила пани Неповольная, точно в одно мгновение ее сразу сто змей ужалило. — Сам тайный член общества, он роздал своим сотоварищам все важнейшие посты в государстве и, следуя их советам, изгнал иезуитов из подвластных ему земель, закрыл их храмы, разорил монастыри. В одной лишь Праге он закрыл одновременно шестьдесят две церкви, а кафедральный собор, где покоятся останки святого Яна Непомуцкого и короля Вацлава, намеревался пустить под склады, а не то и под казармы, и можно только удивляться, как благополучно все обошлось. Император потворствовал детям сатаны, опасаясь, как бы не случилось с ним того же, что с королем Франции Людовиком, которого неблагодарный народ теперь низвергает с высоты его величия и славы за то, что он оказывал сопротивление его неправым требованиям, желая сохранить верность святой католической вере. А все монархи словно оцепенели, и ни один не спешит ему на помощь. Какое несчастье! Отец Иннокентий говорил, что иезуиты советовали ему последовать примеру Карла Девятого{12}, который, находясь в подобных же обстоятельствах, нарочно спровоцировал бунт, а потом расстрелял восставших из окон королевского дворца. Но Людовик не послушал совета, и теперь восставшая чернь сгоняет его с трона, срывает с него корону, а ведь этим наносится ущерб не одной Франции — весь свет погибнет, если не остановят негодяев!
— Как подумаешь, что подобные изверги есть и здесь, в Праге, страшно становится, — вздрогнула Ксавера.
— Вот сейчас и самое время начать их истребление, пустив в ход все средства. Кто живет в добром согласии с богом и церковью, тот должен встать в наши ряды! — убежденно, с молодым задором воскликнула пани Неповольная. — И первый, самый решительный, более того, самый надежный шаг — это вернуть святым отцам их влияние, их власть и все их имущество. Одни они могут управлять народом и воздействовать на него. Непрестанно, строго напоминая о почтении к вышестоящим, о скромности и умеренности, они дают простолюдинам всегда один и тот же мудрый совет: отвращайте взоры от земного к небесному, думайте о вечном утешении, ожидающем в раю каждого благочестивого. Только там, где иезуиты оказывают влияние на духовную жизнь народа, могут спокойно спать, пользоваться жизнью и радоваться ей те, кому господь даровал богатство. Только они способны ограничить приток опасных нравов и идей, которые являлись и будут еще являться нам в разных обличиях. Господь сам принимает участие в этой борьбе и хочет того же, что и мы.
