— Я подумаю, — не очень воодушевилась идеей дать Берту доступ к своему телу. Вряд ли у нас что-нибудь получится, тем более когда Глеб рядом. Подсознательно я буду сравнивать этих мужчин, и это сравнение не в пользу Альберта.

Упоминание о массаже лишь всколыхнуло картины прошлого в моей голове. Тихомиров мастер прелюдии, массаж в его исполнении обещает в конце всегда яркий, незабываемый оргазм. Только он мог пальцами виртуозно играть на моих чувственных точках.

От одних воспоминаний сбивается дыхание. Приходится натягивать маску спокойствия на лицо.

— Идем в дом, на улице сегодня не жарко, — открываю шире калитку, чтобы он прошел с цветами.

Замечаю, как при виде Вани в гостиной вытягивается лицо Берта, медленно сползает улыбка.

— С Ваней вы знакомы, представлять вас не надо, — забираю у Берта цветы, даю возможность мужчинам пожать друг другу руки.

— Привет, неожиданная встреча, — первым заговаривает Альберт.

— Привет. Рад видеть. Видел игры с твоим участием, достойно смотришься на поле и с мячом на «ты», — на Ванькин комплимент Берт никак не реагирует. Хотя друг говорит искренне, Ванька не из тех, кто будет просто так хвалить.

— Слышал, что твой брат в Новосибе? — спрашивает Берт. Куда он клонит? Подсознательно напрягаюсь.

— Да. Приехал вернуть свою семью, — Ванька прямо смотрит в глаза Альберту. Его прямолинейность повышает градус напряжения.

— Надеюсь, в этот раз твой брат не будет портить мне карьеру за то, что я ухаживаю за Миладой? — усмехаясь, резко произносит бывший одноклассник.

Ванька молчит, но я вижу, что он понимает, о чем идет речь. Мне бы тоже хотелось это узнать. Хотела поставить цветы в ведро, в вазу не поместятся, но теперь откладываю их в сторону, присаживаюсь на край дивана.

— Берт, с этого места поподробнее, пожалуйста, — деловым спокойным тоном. За этими обвинениями должно что-то стоять, он не будет просто так наговаривать. Ванька, едва заметно улыбнувшись, возвращается на диван. Всем своим видом дает понять, чтобы он продолжал, но при этом я чувствую осуждение. Иван как будто хочет показать, что этот поступок говорит о слабости.

— Не будем об этом, — то ли чувствуя осуждение Ивана, то ли действительно жалея, что завел этот разговор, Берт отказывается рассказывать.

— Будем, я имею право знать, что из-за меня пострадала твоя футбольная карьера, — приходится прикладывать усилия, чтобы удерживать на лице маску спокойствия. Внутри все кипит от злости. — Это было в Москве? — приходит осознание. Я помню, как Альберт радовался просмотрам. Помню, что его выделили тренеры, а потом без объяснения причин отказали…

А ведь перед этим мы ходили на свидание и даже целовались. Тогда я не догадывалась, что стала причиной чей-то порушенной карьеры…

В гостиной повисает пауза, которая яснее слов говорит, что я попала в точку. Как посмел Тихомиров манипулировать чужой судьбой? Как он посмел?!

— Берт, я угадала? — он молчит, переводит взгляд на Ивана. Меня внутри немного коробит, что он хочет переложить ответственность на другого человека.

— Ты права, Милада, — произносит Ванька. — А когда ты вернулась в Новосиб, Глеб отправил парня играть в хороший клуб, поверь, его поступок не был продиктован заботой, он просто хотел держать от тебя Альберта на расстоянии, — Ванька не выглядит огорченным, кажется, даже с радостью сдает брата. — А ты ведь догадывался, кто стоит за рывком в твоей карьере, Глеб этого и не скрывал, почему не отказался? — интересуется Иван. Вроде обычный вопрос, но сколько в нем подводных камней. Мне не хочется в этом копаться, потому что суть мне не понравится.

— Он испортил мне карьеру, три года назад я бы мог играть в ЦСКА, — защищается Берт.

— Вряд ли тебя выпустили бы на поле в основном составе, — уверенно говорит Ванька. — Они набрали молодых легионеров, которые и должны были окупить затраты, а ты и еще пара ребят так и сидели бы на скамейке запасных в дублирующем составе.

Защищает Ванька Глеба или нет, я не знаю, но его аргументы выглядят очень убедительными. Но в любом случае Тихомирову никто не разрешал играть чужими судьбами. У меня не получится сделать вид, будто ничего не произошло! Глеба ждет неприятный разговор…

Милада

Встречи с Глебом долго ждать не пришлось. Проведать Варю и поиграть с ней он приехал в тот же вечер, предварительно, как мы и договаривались, позвонил и предупредил.

Приезд Берта к нам в гости остался размытым пятном, где пульсирующей точкой в воспоминаниях осталось лишь известие о том, что Тихомиров манипулирует людьми, расставляет их на шахматной доске жизни согласно своим целям и планам. Прощаясь с другом, чтоб хоть как-то оправдать свое холодное поведение, согласилась с ним сходить в кафе. Осталось только выбрать дату и время.

Глеб приехал после работы, уставший, напряженный, без цветов и подарков. Внял наконец-то просьбе – перестать заваливать Варю игрушками. Мама, сухо поздоровавшись, забрала Бориса и поднялась к себе. Папа сегодня вернулся домой рано, сейчас он отдыхал наверху.

Поведение мамы напомнило, что нам предстоит сложный разговор. Я не очень верила, что он может изменить текущее положение дел, но оставлять все так, как сейчас, просто нельзя. Есть женщины, которые до старости остаются детьми, их неразумность и инфантильность опасны для всех членов семьи. За маской взрослых они творят больше бед, чем неразумный ребенок. В любом случае отец должен запретить матери распускать слухи о Тихомирове, если не хочет лишиться его поддержки.

— Хорошо выглядишь, — произнес Глеб, направляясь мимо меня к Варе.

Интересно, когда он это увидел, если ни разу на меня не взглянул?

— Нам нужно поговорить, — поизношу ему в спину. Мне нет дела до его плохого настроения, потому что мое не лучше.

— Сейчас? — остановившись, спрашивает он, не оборачиваясь.

— Можно после того, как ты поиграешь с дочерью, ее скоро нужно укладывать спать.

Глеб напряжен. Наблюдая за ним все это время, я убеждаюсь, что он злится. Злится на меня, ведь за весь вечер я не получила ни одного теплого взгляда, ни одной полуулыбки. Причина его поведения ясна и прозрачна – Альберт.

Когда Ванька удаляется на кухню, я иду следом.

— Ванька, ты ему сказал, что днем заезжал Берт? — интересуюсь у друга, когда мы остаемся одни. Тихомиров сидит на полу и складывает кубики, которые Варя с задорным интересом рушит и радостно заливается смехом.

— Лада, ты думаешь, я тут засланный казачок? — хмурится друг. Мне становится стыдно за свои подозрения, но извиниться я не успеваю, Ванька продолжает: — Возле вашего дома круглосуточно охрана, это Глеб нанял с разрешения твоего отца.

— Понятно, — это все, что я могу сказать.

— Слухи о том, что у Глеба есть дочь, уже начали просачиваться в массы, он боится за вашу безопасность, — поясняет Ванька. Что-то подобное я и предполагала.

— Есть основания переживать? — еще больше растет злость на маму, это с ее подачи пошли разговоры.

— Всегда есть основания, когда ты богат, — чуть ухмыльнувшись. Отмечаю, что Ванька уходит от прямого ответа. Внутри звенит колокольчик тревоги. Остается ощущение, что он недоговаривает.

Из гостиной доносится голос отца, который спустился поздороваться с бывшим зятем. Я не спешу к ним присоединяться. Пытаюсь не вспоминать разговор, который весь день крутится в голове и не дает успокоиться.

Приготовив бутылочку со смесью для малышки, завариваю Тихомирову чашку кофе. С моим появлением в гостиной прекращаются разговоры о делах. Обрывает их Глеб.

— Степ, приедешь ко мне, обсудим, — твердо произносит он, забирая из моих рук бутылочку. Впервые взглянув мне в глаза. В его взгляде – лед и пламя.

— Договорились, — отвечает отец.

— Твой кофе, — ставлю чашку на журнальный столик. Стараюсь не показывать смущение от своей заботы. — Не уезжай, пока мы не поговорим.

Не жду ответа. Я точно знаю, что он услышал и не забудет. Забираю сытую дочку из рук Тихомирова и иду с нею наверх.