Прыгая по ступенькам, спускаюсь вниз. Тихомиров напряженно следит за моими действиями. Ванька скидывает одежду Глеба на диван и устремляется ко мне, чтобы помочь, но я оказываюсь внизу раньше, чем он успевает подойти.

— Ты что так носишься? Вторую ногу сломать хочешь? — сгребая меня в объятия, бурчит друг. Осознаю, как сильно по нему соскучилась, как мне его не хватало все это время, когда он включал строгого заботливого «папочку».

— С приездом! — смотрю в сторону Глеба, а он резко отводит взгляд. Целует макушку дочери. Мне это чувство знакомо, обычно я за такими действиями прячу боль или переживания.

— Садись, попрыгунья, на диван, я в машину схожу, заберу подарки для мелких. Пойду к ним знакомиться.

— Думаешь, без взятки тебя не примут? — не могу сдержаться, рот до ушей. На задний план отходит переполох, который они устроили несколько минут назад.

— Кто знает? С подарками будет надежнее заходить на их территорию, — подмигивает друг и идет к выходу. Мы с непривычно молчаливым Тихомировым остаемся вдвоем с детьми…

Милада

Варя успокоилась, добилась, чтобы ее достали из манежа, но ей этого мало. Такая же упрямица, как отец. Сидя у Глеба на руках, она тянется ко мне всем телом, перевешивает сильно вперед. Сердце от страха сжимается, что она может выпасть из рук Тихомирова, но он все контролирует. Подходит с малышкой ко мне. Передает Варю, наклонившись так близко, что я могу отделить его личный запах от аромата парфюма. Наши руки соприкасаются, по мне словно разряд тока пробегает.

Глеб тоже не остается равнодушным, взгляд темнеет, меняется дыхание. Такая знакомая реакция…

— Варя, как можно так себя вести? — отвлекаюсь на дочь. Она еще маленькая и, возможно, не понимает, что я ей говорю, но с самого рождения я стараюсь разговаривать с ней, как со взрослой. Конечно, не могу ее не тискать, не зацеловывать, не прижимать к себе крепко-крепко, я даю ей всю любовь, что есть во мне, но в такие моменты я включаю строгую маму.

Борьке нет дела до семейной драмы, он усердно разбрасывает игрушки, которые я совсем недавно сложила в корзину.

Глеб достает белоснежный носовой платок из кармана, подтянув брюки, присаживается на корточки у моих ног и принимается вытирать заплаканное личико нашей дочери. Движения нежные, аккуратные. Варя не любит чистить нос, наверное, как каждый ребенок, но тут сидит смирно, позволяет убрать с лица все безобразие.

Все это время наблюдаю за выражением его лица, не замечаю и тени брезгливости. Тихомиров это чувствует, поднимает на меня взгляд. То чувство, когда весь мир перестает существовать, но Варя быстро развеивает иллюзии, требует, чтобы ее поставили на пол. Нужно спешить на помощь Борьке, пока он единолично не устроил бардак.

Глеб поднимается и страхует каждый шаг малышки. Знал бы он, сколько раз она падала, пока научилась более-менее твердо стоять на ногах. Ванька возвращается, ставит кучу пакетов у дивана. Скидывает верхнюю одежду.

— Где можно руки помыть? — пока я объясняю, Боря увидел новую цель и уже топает к пакетам. Перехватываю маленького вандала, которому не терпится порвать бумажные пакеты. Усаживаю братика на колени. Он сопротивляется, попадает пяткой по ноге, вроде не сильно, но перелом напоминает о себе легкой болью. Глеб вроде полностью был занят Варей, но стоило мне поморщиться, тут же оказался рядом и забрал Борьку без лишних слов, сунув его под мышку.

— Сильно больно?

— Нет, все в порядке, — мотнув головой, отвожу взгляд.

Сложно оставаться холодной и равнодушной, ощущая внимание и заботу именно этого мужчины. Будь на месте Глеба любой другой, мое сердце не сбивалось бы с ритма, не сжималось до кровавых слез. Мне кажется, только я знала его таким: добрым, внимательным, заботливым, порой нежным и всегда безумно страстным. Даже с Ванькой он носил маску холодного бизнесмена. Не знаю, как сейчас, но после новости о болезни эта маска посыпалась, братья стали очень близки.

— Давай мне серый большой пакет, — командует Ванька, присаживаясь рядом со мной. — В красном и синем – вещи, это ты разберешь без нас. Не думаю, что мелким будет интересно возиться со шмотками, — произносит Иван, когда я перетягиваю на его сторону большой серый пакет, доверху набитый игрушками.

— Зря вы их балуете, — столько игрушек им точно не нужно. Куда это все складывать? Если только отдельную комнату под них освободить.

— Там развивающие игрушки как раз для их возраста, — отвечает Глеб, подводя к пакету детей. Я понимаю, что он не стоял в стороне, когда Ванька покупал игрушки. Зная, какой он дотошный, наверное, проверил состав, попросил документы, чтобы убедиться, что использовались только натуральные материалы.

— Принцесса, будем знакомиться? — спрашивает Ваня, протягивая свою большую ладонь Варюше. Берет ее маленькую ручку и пожимает. Это смотрится так трогательно, что ком встает в горле. Я отмечаю, что Ванька не называет ее племяшкой. Ванька всегда деликатно относился к моим чувствам и к моим тараканам.

Знакомство с Борькой проходит быстро. Пока Ванька жмет ему руку, он присаживается и забирает силиконовое пианино, которое выпало из пакета. Борьку не смущает розовый цвет, главное, что игрушка издает звуки.

«Мама будет рада шуму в доме», — не без улыбки думаю я.

Варю Ваня забирает к себе на колени. Все остальное перекочевало из пакета на ее детские коленки, игрушки падают на пол, когда Варя из всего этого великолепия выбирает яркий большой домик.

Украдкой наблюдаю за Глебом, он не отводит взгляда от дочери. На лице нет маски, Тихомиров покорен, его сердце принадлежит Варюше.

— Где у тебя кухня, я бы кофе себе заварил, — спрашивает Ванька спустя час общения с племяшкой и Борькой. — Последние сутки почти не спал, глаза слипаются, — Глеб бросает на него осуждающий взгляд, но ничего не говорит, молча забирает Варю у брата.

— Идем на кухню, я сварю, — поднимаюсь с дивана.

Домик со всякими прибамбасами – замочками, счётами, музыкальными кнопками – больше всего полюбился Варе. Они с Борькой чуть за него не подрались. Глеб садится с Варей на пол, Борька рядом, пытается добраться до счётов, но Варюша на страже, убирает его руку от своей игрушки.

Тихомиров молча отпускает нас с Ванькой на кухню, но я его так хорошо изучила. Он может сколько угодно изображать спокойствие, но я замечаю, что его плечи напряжены...

Милада

Не иду на поводу у чувств Глеба. У меня язык не поворачивается позвать его с нами. Я за два года такую стену выстроила между нами, что несмотря на мои чувства, на осознании Глебом вины – эта стена не рушится. С нее не упал ни один камень. Доверие – настолько хрупкая вещь, что, разрушив его однажды, сложно возродить снова. Моя душа, сердце и тело тянутся к нему, признают в нем любимого мужчину, но мозг не спит, напоминает, что меня могут еще раз «разлюбить», легко выкинув из жизни.

В больных отношениях выздоровление редко наблюдается, а рецидивы случаются. А наши отношения здоровыми не назовешь, Глеб в них вошел с диагнозом: отказ от полноценной семьи. Живи с мужчиной – и всю оставшуюся жизнь жди рецидива. Наверное, я слишком требовательна к мужчине, который один раз уже не оценил моей любви, но по-другому не получится.

Если мужчина не хочет видеть свое продолжение и продолжение любимой женщины в детях, не о чем и говорить. Тогда я этого не понимала, верила, что смогу его изменить…

— Тебе чай или кофе? — интересуется Ванька. Под моим руководством он умело орудует на кухне.

— Чай.

С Ванькой мне легко и спокойно, так было с первой нашей встречи. Наверное, в прошлой жизни он действительно был мне родным братом или любящим родителем.

— Я могу приезжать к вам в гости, пока ты сидишь дома? — кивает на мою ногу, которую помог удобно устроить на табуретке.

— Хоть каждый день, Вань. Ты мне только заранее звони, чтобы я спать днем не легла. С мелкой сложно придерживаться режима.