Я улыбнулась и шагнула ближе, почти вплотную, спуская со своих плеч тонкую ткань рубашки. Его глаза сузились, а дыхание участилось. А мне надоело играть. И бегать. Да, наверно, фантазии хватило бы придумать подходящую ложь, скрывая то, что я чувствовала на самом деле. Но только зачем? Если судьба подкинула мне столь странный подарок, значит, надо воспользоваться им по полной.

Один шаг – и физическое расстояние между нами пропало. Если бы также просто преодолеть и другие преграды. Я опустила руки ему на плечи и спрятала лицо на груди, скрывая захватившее меня смущение. И выдохнула, сама страшась своего признания:

– Люблю тебя.

***

Мне казалось, что я наблюдаю за происходящим со стороны. Смотрю какой-то волшебный фильм, не в силах оторваться от экрана: настолько завораживало происходящее там. Поверить в то, что сама являются непосредственным и основным участником, не выходило, но от того было не менее восхитительно.

То, как он дотрагивался губами до горящей кожи. Как ласкал шею, натыкаясь на жаждущий поцелуев рот. Как сжимал мое податливое тело, вырывая все новые и новые стоны.

Сердце взрывалось в груди пронзительными толчками, а кровь, стучавшая в висках, оглушала. Я словно попала в собственный сон, в сладкую фантазию, которая делалась реальностью прямо на глазах.

Рейтон перенес меня на постель, отшвырнув в сторону покрывало, которое тотчас сползло на пол широкой волной. Опустил на шелковистые белоснежные простыни и отстранился, рассматривая зачарованным взглядом. Горячим, жадным и полным такого откровенного восхищения, что даже слова признаний были не нужны.

На коже, там, куда прикасались его губы, алели отчетливые следы. И это почему-то заводило еще больше. Я все сильнее пьянела  от того, с какой нежностью он зацеловывал эти пятна, переходя от одного к другому, не осознавая, что рядом создает новые пламенеющие участки. Или делал это специально, чтобы и их тоже погасить новым поцелуем или же еще больше распалить горячим дыханием.

Он словно знал мое тело, самые чувствительные места лучше меня самой. Щекотал нежную кожу на шею, возле уха, вырывая смущенные смешки. Проводил небритой щекой по ставшей невероятно чувствительной груди. Заставлял вздрагивать и дул на распаленные места, а потом отстранялся, любуясь моей реакцией. Заводил и дразнил, раз за разом, доводя до какого-то сладостного безумия.

Вычерчивал губами дорожку из поцелуев туда, где было уже влажно. Едва, невесомо касаясь, доводил до стонов, то вознося на неведомую прежде высоту, то обрушивая в какой-то омут, бездонный и глухой, но не менее восхитительный. Словно стал спусковым крючком для меня, заманивая уверенными движениями языка и рук. Заставляя изгибаться и молить о продолжении, до сладкого беспамятства, до россыпи сияющих сполох перед глазами.

Я не заметила, как уснула, истомленная его ласками, и от них же пробудилась вновь. Он снова доводил до исступления гибкими, сильными и одновременно нежными руками, то сжимающимися в объятьях, то гладящими влажную кожу, то снова задевая какие-то особенные точки в моем теле. Перевернул на живот, зацеловывая теперь уже плечи, спину, талию. Двинулся еще ниже, делая меня податливой и готовой на все, чтобы заполнить, наконец, изнывающее по нему тело.

И снова продолжал ласкать, двигаться, покорять и нежить, окончательно утратив связь с пространством и временем.

«Любимая…» – пригрезился ли мне его шепот, или это слово правда прозвучало на границы между сном и явью – я вряд ли смогла бы сказать. Провалилась в сладкое беспамятство, утопая в объятьях человека, ставшего для меня таким близким за немыслимо короткий срок. Самым близким на свете.

Прерывать глубокий и сладкий сон не хотелось, но в мое сознание прокрались какие-то странные звуки, мешая и дальше наслаждаться подаренной Морфеем чарующей негой. Я все вспомнила, еще не открывая глаз, и почувствовала, как губ коснулась улыбка. Несмотря на ощутимый дискомфорт во всем теле, могла пожалеть лишь о том, что нахожусь в постели одна.

Хотя, судя по звукам, Рейтон был где-то неподалеку. И, кажется, пытался решить проблему, возникшую по моей вине.

Я не могла не признать, что зрелище перед моими глазами казалось весьма впечатляющим. Обнаженный мужчина, пытающийся вышибить дверь, выглядел великолепно. Пользуясь тем, что он пока не заметил моего пробуждения, я позволила себе полюбоваться им. Снова. Тем, как перекатывались мышцы на плечах, напоминая об их движении под моими пальцами. Я до сих пор чувствовала его вкус и запах, хотя, судя по темнеющему за окном небу, прошло уже несколько часов с тем пор, как мы заперлись в спальне. Наступал вечер, и пора было отправляться в путь, но я с куда большим удовольствием осталась бы дома.

Шансов подобраться к мужчине незамеченной практически не существовало. Мне казалось, что обмануть его совершенный слух невозможно. Но Рейтон настолько увлекся борьбой с дверью, что мне повезло. Проскользнула босиком по прохладному полу, подкрадываясь сзади. Понимала, что рискую: нападать со спины было опасно, но эта опасность так приятно щекотала нервы, что я не смогла удержаться от искушения.

Мне удалось его опередить и прижаться к гладкой, бронзовой от загара коже на мгновенье раньше, чем он успел отреагировать на мое движение. Я лизнула плечо и обняла, ощущая, как под моими руками напрягаются мышцы живота.

– Так сильно захотел от меня сбежать, что даже решил выбить дверь?

Знала, что он улыбнется, разворачиваясь ко мне и мгновенно забывая о том, чем был так занят только что.

– Может быть, есть какие-то другие, более удобные способы? Перенес же ты как-то нас в салон Садории? И вернул потом назад. Что, если повторить то же самое сейчас? Как ты управлял этой голубой дымкой, через которую мы проходили?

– Порталом? – переспросил он с некоторой растерянностью. А когда я кивнула, на лице проявилось недоумение, от чего мне невольно захотелось улыбнуться. Выходит,  подобная мысль ему и в голову не пришла. Не трудно разнести массивную дверь. В том, что он справится, я не сомневалась. Разве какая-то там дверь может стать достойной преградой? Только вот с другой стороны наверняка собрались слуги, которых мы и так развлекли сегодня предостаточно, и меня совершенно не устраивало, что кто-то из них будет любоваться обнаженным телом моего мужа. Пусть завидуют сколько угодно, но смотреть на него буду только я одна.

Машинально погладила кончиками пальцев серебряный медальон, по-прежнему висевший у меня на шее. Заглянула Рейтону в глаза, почти не сомневаясь в том, что наши мысли в этот момент одинаковые. Он хотел того же, что и я: губ, трепещущих от его прикосновений, готовых испробовать одно на двоих удовольствие. Кем я была больше в этот момент: властительницей, подчиняющей послушное тело своим желаниям, или рабой, готовой исполнить любой каприз? Прочертить влажными губами только нам двоих понятный рисунок, на груди, животе и склониться ниже, к его плоти, с наслаждением впитывая и дрожь напряженного тела, и хриплые стоны, срывающиеся с любимых уст. Понимала, что следующий раз, скорее всего, не будет нежным, но мне как раз и хотелось той жадной поспешности, с которой он ворвался бы в меня. Нравился ставший почти осязаемым голод,  который можно было утолить лишь единственным, самым желанным способом. Еще одна маленькая задержка перед тем, как отправиться на встречу с его родственниками и подчиненными.

Рейтон снова посмотрел на меня, а потом – с какой-то тоской во взгляде – за окно, где день уступал свои позиции ночи.

– Нам пора, но я не хочу никуда уходить. Не хочу отрываться от тебя…

Словно мысли мои озвучил, потому что я тоже с удовольствием осталась бы здесь: в спальне, чем отправляться в какое-то неведомое место на еще более непонятную встречу. Но если даже он понимал неизбежной этой поездки, разве могла спорить? Разве решилась бы?

Но мужчина, словно заметив замешательство, привлек меня к себе. Поцеловал в шею, сдвигая в стороны спутавшиеся локоны.