Он угадал с обедом, предложив такие угощения, как будто знал мои вкусы. Да и многочисленные наряды, которые мы привезли с собой, были настолько хороши, что просто не могли мне не понравиться. Еще и вел себя как белый пушистый котенок, ласковый и послушный.

Конечно, я не могла не понимать, что это всего лишь видимость. На самом деле он совсем другой. Но чего добивался в таком случае подобным поведением? Почему старался угодить? Не только же из-за стремления оказался в постели со мной?

Да, я видела неприкрытое желание в его глазах. Но также видела, что он вовсе не из тех, кто идет на поводу у собственных страстей. Уверена, ему справиться было куда проще, чем кому бы то ни было другому.

Тогда в чем дело? Если отринуть тот факт, что я самозванка, какую выгоду сулил ему брак со мной?  Из сухого и краткого рассказа о стремительном развитии отношений с настоящей Лиаль я мало что поняла. И терялась в догадках.

Любовь? Красивое объяснение и единственное, устроившее бы меня… Но что-то все время заставляло сомневаться, выискивая доводы, которые подтвердили бы такие подозрения.

Да и в его рассказе о предстоящих событиях и встрече с представителями клана недоставало какой-то детали. Но, поскольку получить нужные ответы прямо сейчас я не могла, решила не торопить события. Еще будет время все выяснить.

Оказавшись  перед роскошно накрытым для обеда столом, поняла, как сильно проголодалась. Гораздо сильнее, чем утром, когда под пристальным взглядом Рейтона почти не смогла ничего съесть. Сейчас тоже не намечалось другой компании, и меня всерьез одолевали сомнения, что удастся сохранить аппетит, особенно ощущая всем нутром на себе его плотоядную улыбку. Было очень похоже, что мужчина не отказался бы употребить меня в качестве десерта и тем самым окончательно пробраться в мое сознание, лишая возможности здраво рассуждать. Еще бы: покорная и влюбленная по уши жена – о чем еще можно мечтать? А добиться послушания так легко, достаточно просто нажать на нужные кнопки, задеть чувствительные струны в душе. Отточенное до совершенства искусства обольщения. И что же дальше? Он ждет, пока я сама брошусь ему на шею?

Странно, но эта мысль не вызвала прежней неприязни. Я ведь согласилась остаться с ним, а значит, будет гораздо лучше, если мы сумеем договориться. Любыми способами. Если они будут приятными… Почему нет? Идея оказаться в его объятьях в любом случае нравилась мне значительно больше, чем подозрения и всевозможные опасения.  

Тарелка мужчина опустела гораздо быстрее моей. Я невольно залюбовалась. Он выглядел довольным. И еще таким соблазнительным,  что собственную недоеденную порцию захотелось тут же отодвинуть в сторону. Соскользнув со стула, я медленно приблизилась к Рейтону, и, прежде чем он успел отреагировать на мое приближение, слизнула капельку кремового соуса, застывшую у него в уголке губ.

– Забыла сказать тебе спасибо… за все подарки.

А в следующее мгновенье что-то произошло. Я даже не успела понять, что именно и как, лишь очнулась, обнаружив себя… лежащей на столе. На том самом, где минуту назад были выставлены разнообразные блюда. Целое множество угощений и роскошная посуда для нашего с Рейтоном обеда. В этот раз я не стала удивляться количеству наготовленного, поняла уже, что мужчина привык ни в чем не отказывать. И себе, и тем, кого пригласил на этот самый обед.

Вот только оказалось, что моя невинная шалость возымела совершенно непредсказуемые последствия. И Рейтон решил заменить прием пищи совсем другими удовольствиями… Иначе как еще объяснить его до безумия голодный взгляд и прямо-таки звенящее в воздухе возбуждение?

Мужчина склонился надо мной, нависая с обеих сторон и опираясь руками возле моей головы.

– Основное правило ты тоже забыла, да, Лиаль? – он еще не дотронулся до меня, но бархатный, горловой шепот, казалось, проник под покровы одежды, запретной лаской касаясь кожи. – К зверю нельзя подкрадываться вот так. Нельзя делать то, чего он не ожидает. Теперь пеняй на себя.

В голове роем вспыхнуло сразу множество вопросов. Почему он назвал себя зверем? Намекнул на то, что может быть жестоким? О каких правилах идет речь? Я ведь не рабыня. Или в этом мире семейные отношения строятся совсем по другим принципам, не тем, которые мне известны? И что значит его предостережение? Надо бояться? Тогда почему меня так волнует его близость? Почему хочется не спрятаться, не убежать, а позволить ему реализовать все угрозы. Любыми возможными и невозможными способами…

Я как-то умудрилась расслышать скрип открывшейся двери: одна из девушек заглянула в зал, видимо, отреагировал на грохот свалившейся со стола посуды. Но Рейтон наградил служанку таким свирепым взглядом, что она тотчас попятилась, захлопывая за собой дверь и ограждая нас обоих от прочего мира.

А потом мужчина что-то хрипло прошептал – и впился в рот жадным поцелуем. Его ладони обхватили мое лицо, не давая пошевелиться, а губы принялись исследовать каждый миллиметр, снова и снова возвращаясь к моим губам.

Вроде бы никогда я не испытывала сложностей с тем, чтобы подобрать подходящие определения, но сейчас ничего не выходило. Все знания, весь опыт работы – а я ведь считала себя почти филологом! – оказались бессмысленны, потому что нужных и правильных слов в принципе не существовало. На человеческом языке не имелось обозначений для этого одновременно неистового и ласкового, нежного и страстного, всепоглощающего поцелуя.

Пальцы Рейтона скользнули к плечам, погладили шею, а в следующее мгновенье я почувствовала, как они хозяйничают на моей груди, почему-то уже обнаженной. И едва сдержала возглас изумления, обнаружив, что от моего королевского платья осталось одно упоминание. И еще – жалкие обрывки, валяющиеся на полу вместе с перебитой посудой.

А мужчина все не останавливался. Его губы делались все настойчивее, руки – увереннее. Я тонула в сладком, пьянящем жаре, которого становилось все больше. И понимала, что совсем скоро не смогу себя контролировать. А значит, и его тоже.

Нужно было как-то отвлечься. Сделать хоть что-нибудь, чтобы сохранить последние остатки самообладания. Например, попробовать сосчитать осколки от роскошного сервиза. Или ошметки ткани от моей одежды… Или оценить, как мило смотрится одно на фоне другого…

Но ничего не выходило. Я забыла и счет, и все подходящие определения. Мысли продолжали кружиться в голове беспорядочным роем, рассыпаясь на такие же осколки, как те, что были на полу. И хотя собрать эти мысли воедино никак не удавалось, я совершенно точно знала, что все они связаны с горячими губами, исследующими мое тело. С пальцами, жесткими и ласковыми одновременно. И со ставшими бездонными глазами, в которые я боялась взглянуть.

Это грозило катастрофой. Я терялась в жадных ласках, впитывала их, как измученный пустыней путник втягивает иссохшим ртом долгожданную влагу. И мне это невероятно, до безумия нравилось.

Запах возбуждения пропитал воздух, оно выплескивалось наружу с каждым вздохом и стоном, и я уже не могла разобрать, кто из нас издает эти звуки.

И куда только делась моя хваленая сдержанность и уверенность в себе? Сейчас я была убеждена лишь в том, что больше всего на свете желаю, чтобы Рейтон не останавливался. Чтобы эта сладкая пытка продолжалась как можно дольше. Меня слепило от удовольствия: так ярко было то, что он делал со мной. Слишком смело, но вместо того, чтобы краснеть, я представляла, как повторю все это с ним. Слишком вкусно: прошло всего лишь мгновенье с тех пор, как он оторвался от моего рта, а я уже соскучилась по его губам. И слишком мало, мне хотелось большего: всего его, рядом, на мне, внутри, даже под кожей. Чтобы не осталось ни одной клетки на теле, не впитавшей его присутствия.

Но все это совершенно не походило на попытку просто «договориться». Если я теряю рассудок от одних только ласк, что будет дальше, когда мы, наконец, доберемся до постели? Хотя, похоже, в ближайшее время на это можно не рассчитывать… Нельзя было сказать, что мне не нравился стол в замке, но более предпочтительным казалось принимать за ним пищу, чем исследовать поверхность собственной обнаженной спиной.